Глава 5. Семейная идиллия (Часть 1)

Глава 5. Семейная идиллия

Пока служанки переодевали и причёсывали Эрчунь, она всё ещё не могла оправиться от потрясения, вызванного словом «Энян».

В прошлой жизни, кроме Иньчжэня, Эрчунь не обращала особого внимания на других принцев.

Тогда положение Иньжэня как наследного принца было незыблемым, и у Эрчунь не было намерения возводить на трон Иньчжэня. Она была сначала Гуйфэй, потом Хуан Гуйфэй — кто во всём гареме мог с ней сравниться?

Именно поэтому она мало интересовалась другими принцами.

Всю свою отцовскую любовь кузен отдавал наследному принцу, а Иньчжэнь, поскольку воспитывался ею, тоже пользовался благосклонностью кузена.

Поэтому Эрчунь всецело посвящала себя воспитанию Иньчжэня, в её сердце были только кузен и Иньчжэнь.

А теперь внезапная привязанность Иньжэня к ней привела её в замешательство.

У неё был план — сделать наследным принцем Иньжэня, чтобы Иньчжэнь мог спокойно прожить свою жизнь. Поэтому, общаясь с Иньжэнем, она проявляла больше терпения, надеясь сначала установить с ним дружеские отношения.

Но нынешняя ситуация вышла за рамки её ожиданий и вызвала у неё чувство вины.

Иньжэнь тянулся к ней, ища материнской любви. Возможно, подсознательно он уже считал её своей матерью, или, по крайней мере, она напоминала ему о его родной матери, иначе он не произнёс бы это слово во сне.

Но её сегодняшнее отношение к Иньжэню было продиктовано корыстными мотивами.

Хотя эти мотивы, казалось бы, были и в интересах самого Иньжэня, Эрчунь, прожившая две жизни, впервые использовала кого-то в своих целях. Её и без того мучила совесть, а теперь чувство вины усилилось.

— Ваша Милость довольна? — спросила Тинлань, закончив причёсывать Эрчунь.

Но Эрчунь, погружённая в свои мысли, лишь молча смотрела в зеркало.

Тинлань и Чжилань переглянулись. Они поняли, что их госпожу что-то тревожит.

Чжилань отослала остальных служанок, оставив только их четверых.

Чжилань, Тинлань, Сянцао и Сюаньцао были домашними слугами семьи Тунцзя. В возрасте семи-восьми лет их отобрали для службы во внутренних покоях, и они стали личными служанками Эрчунь. Попав во дворец, они стали старшими служанками.

У каждой из них были свои сильные стороны. Формально главной была Чжилань, но все решения они принимали вместе.

Чжилань была внимательной и рассудительной, она ведала всеми делами. Тинлань была искусной рукодельницей и отвечала за украшения и одежду. Сянцао немного разбиралась в медицине и управляла маленькой кухней в Чэнцяньгуне. Сюаньцао была умной и сообразительной, она собирала новости дворца и поддерживала связь с внешним миром.

Они провели рядом с Эрчунь почти десять лет и лучше всех понимали её мысли. Видя состояние своей госпожи, они, как и раньше в доме Тунцзя, решили помочь ей разобраться в ситуации.

Чжилань несколько раз окликнула Эрчунь, прежде чем та вернулась в реальность.

Увидев встревоженные лица своих служанок, Эрчунь поняла, что своим видом напугала их.

Не желая, чтобы они волновались, она шутливо спросила: — Что с вами случилось? Собираетесь устроить мне тройной допрос?

Раньше, в доме Тунцзя, когда у неё были какие-то проблемы, они поступали так же, и это часто помогало ей найти решение.

Чжилань знала, что Эрчунь не будет на них сердиться, и, сделав реверанс, сказала: — Ваша Милость, ваши слова повергают нас в трепет. Служанки не смеют. Просто мы видим, что у Вас что-то на душе, и хотим помочь Вам, предложить какое-нибудь решение.

Эрчунь немного подумала и решила рассказать им всё. «Три простых сапожника стоят одного Чжугэ Ляна», — гласит поговорка. А эти четверо были очень сообразительными.

— Как вы думаете, — спросила она, — дружба наследного принца с Чэнцяньгуном — это хорошо или…

Служанки переглянулись. Так и есть, дело в этом.

Они были во дворце всего второй день и ещё не успели познакомиться со всеми его обитателями.

Но наследный принц, единственный законный сын предыдущей императрицы, занимал высокое положение и воспитывался самим императором. Кто из наложниц гарема осмелился бы его обидеть?

Однако как отнесётся император к их внезапному сближению?

Наконец, самая сообразительная и осведомлённая Сюаньцао заговорила: — Ваша Милость, по мнению служанки, наследный принц занимает высокое положение. Вам не следует его обижать, но и проявлять излишнюю дружелюбность тоже не стоит. Иначе могут пойти слухи. Однако на этот раз наследный принц сам проявил к Вам интерес, и Вдовствующая Великая Императрица об этом знает. Поэтому служанка считает, что Вам достаточно просто относиться к нему вежливо.

— Ты хочешь сказать, что если принц придёт, нужно хорошо его принять, а если не придёт, то и не нужно навязываться?

— Именно так. Вы только что прибыли во дворец, ещё не знаете всей ситуации в гареме, Ваше положение ещё не прочно. Сейчас нужно действовать осторожно и осмотрительно. Но поскольку наследный принц хочет общаться с Вами, было бы неправильно его избегать.

— Я заметила, — вставила Тинлань, — что наследный принц очень сдержан и соблюдает все правила этикета в покоях Вдовствующей Великой Императрицы. А вот в нашем Чэнцяньгуне он ведёт себя как обычный трёхлетний ребёнок, даже ластится к Вам. Может быть, он с детства без матери и поэтому видит в Вас…

— Именно так, — подтвердила Сянцао. — Но у меня есть ещё одно замечание. Ваша Милость воспринимает наследного принца как наследного принца, но забывает, что он всего лишь трёхлетний ребёнок. Не хочу показаться неуважительной, но даже если что-то и произойдёт, он ещё слишком мал. Судя по сегодняшнему дню, Ваша Милость может просто относиться к нему как к трёхлетнему ребёнку. Кто знает, может быть, частые визиты наследного принца в Чэнцяньгун принесут Вам маленького принца.

Как только Сянцао закончила говорить, восемь глаз уставились на живот Эрчунь, и она почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Но слова Сянцао натолкнули её на мысль: да, Иньжэнь занимал высокое положение, но без титула наследного принца он был всего лишь несчастным ребёнком, лишённым материнской любви.

До рождения Иньчжэня оставался ещё год. Почему бы не относиться к Иньжэню так же, как она относилась бы к Иньчжэню?

Маленький Иньжэнь был таким умным и милым… К тому же, это можно считать своего рода компенсацией.

Как только Эрчунь приняла решение, пришла служанка с сообщением, что наследный принц проснулся и ищет Гуйфэй.

Эрчунь подумала, что Иньжэнь, должно быть, ещё не до конца проснулся, и, поправив одежду, вышла.

И действительно, сонный Иньжэнь с закрытыми глазами лежал на руках у кормилицы и звал: «Гуй Муфэй… хочу к Гуй Муфэй…»

Эрчунь поспешно взяла его на руки и стала тихонько поглаживать по спине.

Почувствовав Эрчунь, Иньжэнь успокоился и снова начал засыпать у неё на руках.

Можно было бы дать ему ещё поспать, но скоро должен был прийти император, и это выглядело бы неприлично. — Чжилань, принеси тёплой воды, — приказала Эрчунь.

Вскоре принесли медный таз.

Эрчунь села, одной рукой придерживая Иньжэня, другой проверила температуру воды. Убедившись, что вода не слишком горячая, она велела Чжилань намочить полотенце и сама вытерла лицо Иньжэню.

Вскоре Иньжэнь проснулся, открыл глаза и тихонько позвал: «Гуй Муфэй».

Эрчунь с улыбкой опустила его на кан. — Ну вот, теперь ты проснулся. А то только что кто-то звал Гуй Муфэй, — поддразнила она его.

Иньжэнь понял, что снова повёл себя неподобающе. Но, видя, что Гуй Муфэй не сердится, он схватил себя за уши, наклонил голову и спросил: — О ком это Муфэй говорит?

Эрчунь рассмеялась. Эта уловка и выражение лица были точь-в-точь как у кузена. Яблоко от яблони недалеко падает.

— Ты весь в своего Хуан Ама, такой же хитрый, — сказала она, указывая на него пальцем, и сама не смогла сдержать смеха.

Иньжэнь моргнул и промолчал. Так Хуан Ама тоже умеет хитрить?

Как раз в этот момент снаружи раздался голос глашатая: — Его Величество Император!

Поскольку Эрчунь находилась в тёплом павильоне рядом с главным залом, а не во внутренних покоях, Канси, войдя, сразу увидел их обоих.

Эрчунь подумала, что в тёплом павильоне даже занавесок не было, и её слова, должно быть, услышал император. Теперь ей несдобровать.

Нужно было как-то исправить ситуацию. Она поспешно встала и поклонилась: — Служанка приветствует Ваше Величество. Десять тысяч лет жизни императору!

Услышав голос глашатая, кормилица сняла Иньжэня с кана, и он тоже поклонился: — Сын приветствует Хуан Ама!

По виду Эрчунь Канси понял, что она чувствует себя виноватой. А ещё он услышал, как эта девчонка посмела сказать Иньжэню, что он, его отец, хитрит. — Встаньте, — сурово сказал он.