Глава 1

Глава 1

По пустынной улице изредка проносились машины. Бездомный, спавший у стены, что-то промычал, перевернулся на другой бок, почесал грязной рукой зад и снова погрузился в сон.

С наступлением поздней осени то и дело налетал прохладный ветер, срывая пожелтевшие листья. Подхваченные порывом, они взмывали вверх, кружились в воздухе и уносились прочь — к чужим дверям или в сточные канавы, где, словно повинуясь судьбе, находили своё последнее пристанище.

Пэй И стояла у окна, отпивая кофе из чашки. Экран лежавшего на столе телефона внезапно загорелся, а через мгновение снова погас.

Пэй И протянула руку и сняла с футляра виолончели лист платана, неизвестно когда туда упавший. Затем она повернулась, одним глотком допила оставшийся кофе, подошла к обеденному столу и, глядя на пустую чашку, привычно налила себе ещё. Телефон снова завибрировал. Пэй И взяла его и неторопливо начала отвечать на сообщение.

Сообщение было от матери из далёкого Китая. Она спрашивала, проснулась ли дочь, и советовала не нервничать.

Сейчас в Москве было полвосьмого утра, а в Китае, должно быть, время обеда. Пэй И представила, как мать, наверное, так же сидит за столом, только хмурит брови и, болтая с отцом, отправляет эти сообщения.

Эта далёкая мать всегда беспокоилась о своей дочери, уехавшей на конкурс. Стоило ей освободиться, как она тут же начинала думать о всяком, как и сейчас.

Во время учёбы друзья часто называли Пэй И «маменькиной дочкой», говорили, что она ни шагу не может ступить без мамы. Тогда Пэй И яростно это отрицала. Но позже, уехав от матери и оставшись одна, она стала часто звонить ей, чтобы поболтать.

Теперь Пэй И больше не отрицала этого. Она действительно не могла обходиться без этой женщины, госпожи Лян Ань, которой сейчас было уже пятьдесят.

— Давно проснулась.

— Не о чем нервничать, я уже много раз участвовала в конкурсах.

— Сейчас собираюсь немного позаниматься.

Ответив матери, Пэй И отложила телефон, взяла виолончель, прислонённую к стене, ловко села на стул, зажала инструмент между коленями, раскинула руки и, откинувшись назад, потянулась.

Вскоре из окна полились мелодичные звуки виолончели.

Конкурс, как обычно, проходил в Золотом зале. Зрители постепенно заполняли места, ожидая начала.

Участников на этот раз было немало: среди них были и новички, и опытные музыканты. Но для Пэй И это не имело значения. Кто бы ни был её соперником, первое место всё равно достанется ей.

Пэй И стояла за кулисами перед зеркалом, собирая свои чёрные вьющиеся волосы в хвост на затылке и поправляя ярко-красное платье.

— Ух ты, какое красивое платье!

— раздался рядом с Пэй И весёлый голос.

Пэй И подняла голову и увидела в зеркале стоявшего рядом с ней длинноволосого блондина. Он тоже смотрел на неё через зеркало.

Пэй И узнала его, точнее, знала о нём — это был знаменитый Масанс Пикарди, француз итальянского происхождения. В последние годы он с лёгкостью занимал первые места на крупных конкурсах, виртуозно исполняя самые разные произведения, но особенно любил жизнерадостные мелодии. СМИ окрестили его гениальным виолончелистом. Однако его репутация была подпорчена тем, что его часто фотографировали в развлекательных заведениях в компании поп-певцов. Его кричащие наряды также постоянно вызывали нарекания. На сцене он походил на павлина, играющего на виолончели, — причудливо и странно. Это было всё, что Пэй И знала о Масансе.

Масанс с улыбкой повернулся к Пэй И и продолжил:

— Правда очень красивое.

Пэй И взглянула на чёрно-зелёно-красную цветастую рубашку Масанса и из вежливости похвалила:

— Твоя рубашка тоже очень красивая.

— Правда? Правда? Я влюбился в неё с первого взгляда! Сразу решил, что обязательно надену её на этот конкурс. Будет отлично смотреться на фотографиях с призом, — сказал Масанс и принялся поправлять рубашку перед зеркалом, чтобы выглядеть идеально.

Пэй И повернулась к Масансу лицом и, слегка вздернув подбородок, посмотрела на парня, с лица которого не сходила улыбка. Она подумала, что должна была догадаться раньше: этот человек — серьёзный соперник.

Масанс протянул Пэй И руку и представился:

— Привет, Масанс Пикарди, один из участников этого конкурса.

Пэй И ответила на рукопожатие и холодно сказала:

— Пэй И. Очевидно, я тоже участница.

Они с улыбкой смотрели друг на друга, но напряжение висело в воздухе, словно главный приз парил между ними, и оставалось лишь увидеть, чья рука окажется быстрее.

Конкурс начался. Участники нервно ждали своего выхода. Они то смотрели на сцену, то на свои инструменты. У некоторых на лбу выступила испарина, ноги неудержимо тряслись.

Пэй И не хотелось сидеть и ждать. Её номер был не последним, так что можно было и постоять.

Блондин куда-то исчез, его виолончели тоже не было видно. Впрочем, никто на это не обратил внимания. Возможно, если бы он снялся с конкурса, присутствующие только обрадовались бы.

— Спасибо, Фред. А теперь приглашаем на сцену номер пять, Пэй И из Китая.

Услышав своё имя, Пэй И глубоко вздохнула, взяла виолончель и вышла на сцену. Несмотря на то, что она была, можно сказать, ветераном конкурсов, к каждому выступлению она относилась со всей серьёзностью.

Пэй И поклонилась, села на стул и начала исполнять произведение, которое готовила несколько недель. Она была уверена в своей победе, даже несмотря на присутствие «гениального виолончелиста Масанса Пикарди». В конце концов, кто из них не «гениальный виолончелист»? В сети её до сих пор представляли с этим титулом. Пэй И постепенно входила в раж. Исход этого конкурса был предрешён.

Когда музыка смолкла, остальные участники за сценой покачали головами, их лица были напряжены. Они с тоской посмотрели на свои инструменты.

Пэй И, слегка вздернув голову, сошла со сцены. Масанс тут же подошёл к ней со своей блестящей чёрной виолончелью, чрезвычайно возбуждённый:

— Ты была просто невероятна!

— Спасибо, — Пэй И убрала виолончель в футляр, не обращая внимания на этого человека без чувства границ. Но Масанс продолжал восхищаться, не собираясь останавливаться. В этот момент из динамиков объявили седьмой номер.

— Какой у тебя номер?

— У меня? Седьмой.

— Тебя уже вызывают, — заметила Пэй И.

Масанс вскинул бровь, но уголки его губ опустились, словно он был огорчён окончанием разговора. Он попрощался и ушёл.