Примечание к части
Стеклушко подъехало, запасаемся валерьянкой и помним, что мы принципиально за ХЭ
Чонгук вернулся домой рано, еще и шести не было. План был прост: собрать вещи, поужинать с родителями и свалить к Тэ. В последнее время тот часто нервничал, и Чонгук понимал почему — причин хватало. Во-первых, стремительно приближающиеся экзамены, во-вторых, тот самый тяжелый разговор касательно его отца, в-третьих, тот факт, что про них узнала команда. Из-за этого Тэ часто вздрагивал, стоило к нему прикоснуться, иногда проваливался в свои мысли и, кажется, испытывал постоянную потребность держаться за него: касаться рукой, плечом или коленом, но всегда находиться как можно ближе.
Чонгук, глядя на все это, и сам начинал испытывать тревогу.
Заглушив двигатель, он вынул ключи, взял рюкзак с заднего сиденья и взбежал по ступенькам.
— Добрый вечер, молодой господин, — поклонился их управляющий, Ли Джесон, Чонгук улыбнулся в ответ и кивнул. Обычно постное, каменное, выражение лица сегодня было каким-то не таким, но Чонгук не стал на этом концентрироваться — хотелось поскорее увидеться с Тэхёном.
— Привет, Нарин, — крикнул он появившейся со стороны кухни женщине и, не обращая внимания на ее слова, даже не слушая, рванул по лестнице наверх. — Я поужинаю потом, с родителями!
Что стоило бы присмотреться к Ли Джесону и все-таки выслушать Нарин, он понял, едва вошел в собственную комнату — в кресле у компьютерного стола сидел отец, а на краю стоял раскрытый кейс с его игрушками.
Вот черт… Внутренности моментально смерзлись в ледяной комок, пальцы похолодели, а сердце, кажется, решило выскочить из груди из-за плеснувшего в кровь адреналина. В уши будто ваты набили, во рту пересохло… Показалось, что он замер на краю обрыва, а внизу разверзлась бездонная пропасть. Один шаг — и рухнет.
Это. Полный. Пиздец.
Чонгук моргнул и плотно сжал губы, даже кончик языка прикусил, чтобы не ляпнуть лишнего. Как это случилось?! Он же специально запретил прислуге убираться у себя. Вот именно на такой случай. Блядь…
Стоп. Без паники. Главное — оставаться спокойным, а соображал он всегда быстро, так что придумает что-нибудь. Чонгук вздохнул, с трудом беря себя в руки, и постарался беспечно улыбнуться отцу.
— Закрой дверь, — ровным тоном приказал тот, и Чонгук, кивнув, машинально толкнул створку. Тихий щелчок замка показался оглушительным.
— Итак, я слушаю, — проговорил отец все тем же ровным тоном, что казался страшнее крика, потому что с Чонгуком тот всегда говорил по-другому. Мог отругать, мог отчитать, наорать в конце концов, но никогда не говорил с ним, как с чужим.
— Привет, пап, — все-таки поздоровался Чонгук и, скинув рюкзак на пол, осторожно уточнил: — Что ты хочешь услышать? Это интимные игрушки, — и нарочито беззаботно пожал плечами. — Неужели не видно?
— Верно, — отец как-то ласково усмехнулся, и Чонгук понял, что только что где-то серьезно облажался, но сообразить, где именно, сходу не получалось. Мысли заметались стаей вспугнутых птиц, но он все еще не понимал, за что зацепиться… — Игрушки. Верно, — повторил он, кинул брезгливый взгляд на открытый чемоданчик и опять повернулся к Чонгуку. — И с кем же ты играешь, сынок?
Саркастично-ядовитая интонация, с который было произнесено вот это «сынок», заставила Чонгука вздрогнуть. Он еле удержал лицо, чтобы не показать взметнувшуюся внутри панику. Усмехнувшись под стать отцу, шагнул ближе, равнодушно осмотрел содержимое чемоданчика и встретился взглядом с темными пронзительными глазами.
— Тебе каждую поименно назвать? Может, еще и с подробностями? — дерзко ухмыльнулся Чонгук, внутренне обмирая от собственного нахальства; нервно дернул плечом, но выдержал пронзительный взгляд отца. — Прости, предпочитаю оставить эту информацию при себе.
Тот долго молчал, словно бы ждал, что будет дальше… Словно бы Чонгук не все сказал, что он хотел услышать. Но Чонгук упрямо молчал и не собирался признаваться в чем бы то ни было, прекрасно понимая, что в подобных ситуациях нужно отвечать на конкретные вопросы и ни в коем случае не начинать болтать.
Было неимоверно трудно сохранять спокойствие, не показывать страха, но пока он справлялся.
— Что ж, — наконец произнес отец, медленно поднялся, одернул пиджак, застегнул пуговицу и толкнул крышку чемоданчика. Та неприятно лязгнула, но до конца не закрылась. Чонгук смотрел, как покачивается навесной замочек, и пытался вспомнить, закрывал ли он его… Он редко пользовался содержимым кейса в последнее время, так что память молчала.
Отец шагнул к нему, и Чонгук, видя, как ходят у того желваки, осознал, что ничего хорошего его не ждет…
Только вот резкий, короткий удар все равно стал полной неожиданностью. Челюсть обожгло болью, голову мотнуло в сторону и Чонгук, не удержав равновесия, приземлился на пол, тут же вскидывая глаза на отца… и по одному только взгляду понимая, что тот знает. Машинально коснувшись пульсирующей щеки, он облизнулся и упрямо сжал губы. Ну вот и всё.
Всё.
Случилось то, чего он так сильно боялся, а ни одной внятной идеи, что теперь делать, нет. Оправдываться?.. Все зависит от того, что скажет отец, но внутри зрела и становилась все крепче уверенность, что он проиграл. Проиграл, даже не начав сражение.
— Я рад, что мои уроки не прошли для тебя даром, — холодно произнес отец и неприятно улыбнулся. — Но дело в том, мой дорогой сын, что тебе не нужно лгать или изворачиваться, и тем более не нужно опускаться до оправданий, потому что я и так все знаю.
Чонгук поморщился, вновь коснувшись ноющей челюсти и молча ждал, что отец скажет дальше.
— Я ведь доверял тебе, Чонгук, — отец скривился, словно бы ему было неприятно это говорить. — Когда мне донесли, что ты часто бываешь по одному и тому же адресу, я даже не стал копать, считая, что в коротких связях нет ничего страшного. И я бы и дальше думал, что мой хороший сын, отличник, тот, кто однажды займет мое место, просто развлекается с девушками… А потом ты взял папку из моего сейфа.
Отец замолчал и прошелся по комнате, засунув руки в карманы и опустив голову, словно раздумывал над тем, что с ним, Чонгуком, теперь делать.
Чонгук застыл, даже не шевелился, только следил глазами за отцом, все больше нервничая.
— И даже так первое, о чем я подумал, что кто-то тебя использует, чтобы навредить мне. Но нет… А потом Нарин, которая решила сама убраться у тебя в комнате, учитывая, что ты бываешь здесь все реже и реже, нашла это, — брезгливо скривившись, он кивнул на кейс и усмехнулся: — И принесла мне, думая, что там ты прячешь… наркотики.
А затем негромко и очень пугающе рассмеялся. Чонгук передернулся, не зная, чего теперь ожидать и почему-то чувствуя себя преданным: вот вроде бы ничего особенного, но, несмотря на то, что Нарин знала его с детства и долгие годы проработала в их семье, она решила, что он наркоман. Неужели он дал повод так о себе думать?..
А отец продолжал:
— Когда взломали кейс, не скрою, я был… удивлен, — он помолчал, не глядя на Чонгука, и стал рассуждать вслух: — И осознал, что мой сын скрывает от меня подозрительно много. Тот адрес, по которому живет твой одноклассник, Ким Тэхён, пропавшие после того, как побывали у тебя, документы… Обыск — закономерный итог, согласен? — и, остановившись рядом с ним, склонил голову набок, кивнув в сторону.
Чонгук посмотрел туда, куда указал отец, и лишь теперь заметил, что системного блока нет. Под столом было пусто и только сиротливо валялись отсоединенные провода… А его стереосистема? Она вообще подверглась надругательству. Динамики явно вынимали и не смогли вернуть им прежний вид. Или нарочно так оставили?.. «Интересно, она вообще работать теперь будет?» — мелькнула отстраненная мысль, и Чонгук поразился, насколько отвлеченные вещи его сейчас волнуют, хотя волноваться следовало бы совсем о другом. Он медленно обвел взглядом комнату, окончательно убеждаясь, что буквально все вещи здесь носили на себе следы вдумчивого осмотра, — обыска! — и удивился, как сразу этого не понял. А еще что-то царапало сознание, но ухватить нужную мысль не получалось, только билось внутри: он что-то упускает. Что-то важное.
Отец хмыкнул, вырвав его из оцепенелого состояния, и снова стал медленно прохаживаться вперед-назад. Чонгук настороженно отслеживал его перемещения и крепко сжал губы, когда тот с явной брезгливостью коснулся кончиками пальцев крышки кейса и внезапно посмотрел на него.
— Неужели ты решил, что я не сумею выяснить все, что меня заинтересует?
Чонгук прикусил изнутри щеку — и медный привкус крови во рту помог собраться.
— Или ты просто не подумал об этом?
Подумал. Но не ожидал, что это случится так быстро. Слишком расслабился.
— Так непредусмотрительно, сынок, — мягко проговорил тот, и Чонгук вздрогнул от этих обманчивых интонаций. — Я разочарован.
Ничего уже не исправить, осознал Чонгук, но все равно испытал острое чувство вины. Что разочаровал. Что взял без спроса доверенные ему документы. Он конечно же собирался их вернуть, вот только пропажа обнаружилась раньше, а там одно потянуло за собой другое, и отец, с его-то ресурсами, легко выяснил все его маленькие и большие тайны.
«…разочарован…»
Слово крутилось в голове на повторе, и от его смысла, от тона, каким оно было произнесено, становилось по-настоящему больно.
Он сглотнул ком в горле и зажмурился, а когда открыл глаза, отец стоял совсем рядом и молча рассматривал его. Как противное насекомое. Как многоножку какую-нибудь.
— Твои… пристрастия, — процедил он, прищурившись, — оказались для меня неприятной неожиданностью.
Поддернув брюки, отец присел на корточки, внимательно вгляделся в лицо Чонгука и пару раз кивнул сам себе.
— Знаешь, если бы не твоя безрассудность, я бы до сих пор не подозревал об этом… — кивнув на стол, где лежал чемоданчик, с каким-то даже сожалением проговорил он.
— Ты… — пересохшее горло едва выдавило это слово, и Чонгук сглотнул. — Что ты?..
Нужно было спросить. Узнать, что он собирается делать с ним, с Тэхёном, со всем этим, но горло перехватило спазмом.
— Что ж, — отец выпрямился и деловито сказал, словно отвечая на его мысли: — Вот как все будет: ты переходишь на домашнее обучение, — учителей я тебе обеспечу — затем, после заключения помолвки с Чхве Ланмин и окончания школы, ты сдаешь экзамен, женишься и отправляешься «учиться» в Европу. Конечно, эта информация только для широкой публики (надеюсь, это объяснять не нужно?), а на самом деле ложишься в клинику, где тебя вылечат от этой твоей больной зависимости.
Больной зависимости?! Это не болезнь! Отец не мог этого не знать… и все равно сказал так.
Внутри разрастался гнев, вытесняя все прочие чувства, но Чонгук держал себя в руках и ничем не показал, как его разозлили эти слова, зато уже следующая фраза заставила его резко вскинуться.
— Можешь забыть про своего… Ви, — презрительная усмешка изогнула губы отца. — Или как его зовут? — и тут же ответил сам себе: — Ким Тэхён, точно.
Чонгуку показалось, что он разбился о дно той пропасти, куда так долго падал. Вот что важного сказал отец. Он практически прямым текстом дал понять, что Чонгук был неаккуратен. Что сам дал повод для проверки. Что он сам во всем виноват. Что он знает, чем занимался Тэхён на том сайте… Оправдание тому, что он сразу не понял этого, мог быть только шок. Он просто оказался не готов. Но… оправдываться перед собой было бессмысленно.
Затылок захолодило запоздавшим осознанием, но еще больше — страхом, что отец теперь навредит Тэ.
Тот тем временем подошел к двери и обернулся:
— Это ведь он сделал с тобой?.. Из-за него ты стал таким? Мерзким содомитом. Как ты мог, Чонгук?
Что мог? Как будто у него был выбор! Будто он сам решил стать геем! Будто вообще хоть кто-то сделал бы такой выбор, учитывая, с чем придется столкнуться! Невысказанная обида жгла изнутри, хотелось вывалить на родителя все то, что кипело внутри, но он понимал, насколько это бесполезно. Чуть покачиваясь, Чонгук поднялся на ноги и уже открыл было рот, как отец с полным осознанием своей правоты бросил:
— Впрочем, можешь не отвечать. Я уверен, что так и было, — и зло усмехнулся: — Он пожалеет об этом, можешь не сомневаться.
Сказано было почти спокойно, но Чонгука будто под дых ударили. Буквально за мгновение в голове сложилось все, что он знал о своем отце и во что не хотел верить, — и накатил ужас.
Нет…
Только не Тэхён!
Вместо страха и боли в груди всколыхнулась ярость — его буквально перемкнуло. В два шага подскочив к отцу, Чонгук замахнулся и хорошенько впечатал кулак в лицо. Но это не принесло удовлетворения, и он стал беспорядочно бить куда придется, разом забыв обо всех тренировках и навыках, на отработку которых убил когда-то столько времени.
Внезапность дала ему трехсекундное преимущество, он даже успел нанести несколько ударов… Отец быстро пришел в себя — и Чонгуку прилетела оплеуха. Сила удара была такова, что он врезался в стеллаж с наградами, стоявший у стены, и съехал на пол. А сверху на него полетели полки, кубки и медали…
Когда все стихло, Чонгук осторожно пошевелился. Вроде бы ничего не сломал… Спихнув с себя осколки, награды, какую-то труху и то, что осталось от деревянного стеллажа, он медленно сел, а потом выбрался из кучи мусора, в который превратились все его достижения.
На языке осела горечь, по шее текло что-то теплое, быстро остывая, — кровь, наверное, — а все тело сотрясала нервная дрожь, но страха не было. Да, он пошел против собственного отца, но что ему еще оставалось? Он не мог допустить, чтобы тот навредил Тэхёну. Однако Чонгук подозревал, что своей вспышкой только усугубил ситуацию.
— Я вижу, что все куда более запущенно, чем я предполагал, — мягко проговорил отец, поправил запонку, выглядя настолько идеально, будто ничего и не было.
Отец не простит ему, в следующее мгновение осознал он и, крепко сжав дрожащие пальцы в кулак, поежился — по спине прошлась волна колких ледяных мурашек.
— Итак, мой непутевый отпрыск, я наблюдаю тревожную тенденцию, — усмехнулся отец, разглядывая его изучающим холодным взглядом. — Мало того, что ты осмелился поднять на меня руку, — и из-за кого? из-за своего любовника — но для меня так же очевидно, что ты не собираешься следовать моей просьбе.
— Просьбе?.. — разлепил губы Чонгук. — Ты никогда не просишь, только приказываешь, — и невесело усмехнулся.
Отец, судя по лицу, уже собирался ответить что-то едкое, но дверь распахнулась, чуть не приложив его по спине, и в комнату стремительно ворвалась мама.
— Суджин, что?.. — она в шоке осмотрела погром и перевела растерянный взгляд на отца, а затем на Чонгука. — Что здесь случилось?
— Бунт, — совершенно буднично отозвался отец и кивнул на Чонгука. — Слегка запоздалый, правда. Твой сын решил, что девушек ему мало, и переключился на парней.
— Что ты такое говоришь?!
— Я излагаю факты, — он подошел к столу и, подцепив пальцем так и не закрытую до конца крышку кейса, открыл его. — Полюбуйся!
Маме хватило одного взгляда, чтобы понять, что ей демонстрируют. Она прикрыла ладонью рот и слегка покраснела. И в этот момент Чонгук будто разморозился — его прошиб такой жгучий стыд, что на глазах выступили слезы. Следом снова накатила ярость: как отец смеет устраивать… вот это?! Тем более перед мамой. Будто хочет очернить в ее глазах. Будто разоблачает преступника! Будто Чонгук достоин только презрения и ненависти…
Или как будто он ненормальный…
Как он может предлагать маме «полюбоваться»?! Стало так обидно, больно и мерзко, что к горлу подкатила тошнота.
— Закрой, — мама отвела взгляд от чемоданчика и посмотрела на Чонгука. — Гук-и, как же так?..
Чонгук открыл было рот, чтобы оправдаться, но отец, до этого державший себя в руках, внезапно взъярился:
— А это все твое попустительство! Ты его слишком избаловала! «Гук-и»! — едко выплюнул он и махнул рукой в сторону Чонгука. — Твой сын превратился в мерзкого пед…
— Замолчи! — заорал Чонгук, чувствуя, как от нахлынувшей ненависти темнеет в глазах, и качнулся вперед. — Заткнись! Не смей обвинять маму!
— На кого рот открыл, щенок?! Осмелел? — еще больше завелся отец. Он весь покраснел, на висках и на шее проступили вены. Чонгук никогда его таким не видел. — Нравится, Джиён? Посмотри, до чего довело твое воспитание, твое потакание его капризам! Я не знаю, болен он или просто заигрался, но твой сын перестал видеть границу допустим…
— Знаешь, папа, — перебил его Чонгук, понимая, что терять уже нечего, — в твоем возрасте пора бы знать, что это не болезнь и не каприз.
Отец хватанул воздух ртом, и Чонгук поторопился высказаться:
— Так кто из нас все-таки заблуждается, ты или я? Ты чуть не пустил нас по миру, потакая своим заблуждениям, и еще смеешь обвинять в этом маму? — он скривил губы в усмешке и почувствовал мрачное удовлетворение, когда отец разозлился еще больше. — Ты же учил меня никогда не врать себе, не перекладывать ответственность, так почему сам не следуешь своему совету?!
— Больной ублюдок! — взревел, не выдержав, отец и кинулся на него. Чонгук машинально отшатнулся, краем глаза замечая, как кричит мама и бросается вперед, чтобы защитить его…
В следующее мгновение произошло сразу несколько вещей: отец успел врезать ему под дых, мама повисла у отца на плечах, пытаясь остановить его, и тот отмахнулся… Чонгук упал, но почти не почувствовал боли, только ощутил, как рот наполняет кровь из прокушенной щеки, — он смотрел на маму, такую хрупкую и маленькую, и как она лежит на полу, не двигаясь.
В висках отдавался пульс. Один удар сердца, еще один…
Он сам не понял, как оказался на ногах и бросился на отца. И почти сразу понял, что, несмотря на всю свою силу и реакцию, он проигрывает. Тот как-то очень ловко уронил его на пол и теперь избивал, выплескивая свою ярость.
В какой-то момент Чонгуку стало страшно — удары прилетали один за другим, и, кажется, отец не собирался останавливаться… Он зажмурился, не в силах видеть искаженное, почти безумное лицо над собой.
— Суджин!.. Суджин, хватит! — слышался истеричный голос матери, но глаза никак не открывались. — Ты его убьешь!..
— Уж лучше так, чем иметь такого сына… — послышалось сверху, и это было последнее, что слышал Чонгук.
Примечание к части
коллаж https://vk.com/photo-214316602_457239056
S3
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|