Глава 39. То, что мы не выбираем

Рынок уже закончил работу, и последние продавцы сворачивались, закрывая лавки и убирая лотки. Многоголосый шум постепенно стихал, только где-то у самого выхода громко переругивались двое, что-то не поделив. Юнги поежился от холода, повел затекшими плечами и поглубже засунул ладони в рукава толстовки.

К ночи похолодало, и чем дальше — тем больше, изо рта уже пар шел, а сколько еще тут сидеть — неизвестно… Всего-то и нужно зайти и отдать конверт, дел на пять минут, а он так бездарно тратит время, айщ!

Он осторожно выглянул из-за ящика, вытягивая шею, и нахмурился: двое громил, которых он застал тогда дома, все еще были на месте. В большое окно администрации рынка («Рынка! — фыркнул про себя Юнги. — Барахолка она и есть барахолка!») — хорошо было видно кабинет, где «охранники» молча выслушивали господина Хана. Встречаться с ними Юнги по понятным причинам не хотел, все же они с Юной вдвоем уделали этих бугаев, а здоровые мужики вряд ли простят школьнику подобное унижение. Убить не убьют, но наверняка отпинают знатно. Юнги не боялся драться, да и боль его не пугала, но в случае столкновения с ними один на один это было бы почти безнадежно. Ему нельзя сейчас выпадать из строя: слишком многих он этим подведет, и в первую очередь — себя.

Уходить смысла тоже не было: он прилично прошел пешком, не желая тратить деньги на автобус, так что приходилось ждать — ну когда-то же они, блядь, свалят!

Юнги пошевелился, отлепился от стены здания и снова выглянул, мысленно проклиная затекшие мышцы. В шее что-то хрустнуло, и он чертыхнулся, поморщившись. Диспозиция не изменилась: господин Хан все еще что-то писал, временами поглядывая в монитор, а громилы все еще отирались у него в кабинете.

Хан Куанг, которого все в их районе знали как управляющего рынком, внешне нисколько не напоминал человека, занимающего такой солидный пост: щуплый, чуть согбенный, почти лысый и с покрытым морщинами лицом — старик и старик. Но зато все, кому хоть раз нужно было быстро занять денег, знали, что господин Хан может одолжить энную сумму… Под проценты, естественно. Многие знали его как человека улыбчивого и даже добродушного — так про него говорили. И гораздо меньше людей знали, что если не вернешь вовремя одолженное плюс проценты, то к тебе придут… Придут — и ты пожалеешь. Как к Юнги пришли.

Он в который раз мысленно возблагодарил высшие силы, что тогда вовремя вернулся домой: страшно представить, что могло случиться с Юнми, не приди он и не спаси сестру…

Юнги снова поежился и шмыгнул носом. Он тут зависает уже который час, а эти уроды никак не свалят, только жопу на диване просиживают! Заебало! Тело затекло, хотелось согреться и поспать… хотя бы полежать, но расслабляться было нельзя. Он тихо чертыхнулся и переложил рюкзак, устраиваясь поудобнее. Терпение — добродетель, бля.

Курить в такие моменты хотелось пиздецки, но Юнги изо всех сил старался бросить, и надо сказать, у него получалось. Что тут говорить, в последнее время он даже не покупал сигареты. Стоило выйти на балкон и пристроиться в плетеном кресле, как спустя буквально пару минут появлялся Чимин (чуйка у него срабатывала, что ли?), молча устраивался на втором кресле и смотрел. Не говорил ничего, но взгляды были достаточно красноречивыми. И расстроенными. Быть причиной грусти Чимина Юнги не хотел, по крайней мере, из-за такой ерунды, как курение, так что терпел. Экономия, опять же… Юнги тяжко вздохнул и устало прикрыл глаза, но тут же распахнул их пошире и даже ущипнул себя за руку. Поморщившись от боли, зато стряхнув сон, он поерзал, напряг-расслабил мышцы рук и ног и снова выглянул из-за ящика. Ничего не изменилось.

В который раз тяжело вздохнул и уставился на стену напротив, воспроизводя в голове узор из граффити — за прошедшие часы эта картинка, кажется, намертво отпечаталась у него в мозгу. И пускай сейчас свет фонарей сюда не доставал, но он легко мог мысленно достроить рисунок.

Скукотища-а-а… Он ненавидел ждать.

Телефон в кармане зажужжал, и Юнги потянулся за ним.

«Ты где?» и встревоженная мордашка смайлика.

Чимин!

Бля! Надо было написать ему, а то этот любитель поволноваться мигом найдет стопятьсот поводов для переживаний… Но то, что Чимину не все равно, — что кому-то, кроме сестры и лучшего друга, не плевать на него — грело изнутри.

Он набрал сообщение, прочитал его и тут же стер, ведь слова «я задержусь» и «не переживай» в одном предложении наверняка заставят Чимина еще больше волноваться. Юнги нахмурился. Ну не писать же, что он дежурит у конторы ростовщика? А что тогда? Солгать?..

Врать не хотелось от слова совсем, но, подумав, Юнги пришел к выводу, что так будет лучше: незачем взваливать на Чимина еще и это.

Приняв решение, он снова принялся набирать сообщение и, хоть и потягивало что-то неприятно в груди, все равно нажал «Отправить» — и ложь про «задерживают на работе» улетела Чимину…

К одиннадцати вечера Юнги уже вырубало: учеба и работа тянули из него все силы, да еще и тренер Хван налегал. Так что когда хлопнула, закрываясь, дверь в домик, где располагалась администрация рынка, он вскинулся, сонно хлопая глазами. Оба вышибалы вышли, негромко переговариваясь и через несколько секунд скрылись из глаз. Юнги подождал еще немного, дождался пока, взревев двигателем, отъехала машина этих придурков и с наслаждением потянулся. Наконец-то!

Кряхтя как старик, он кое-как встал, размял затекшие мышцы. Поднял и отряхнул рюкзак, отряхнулся сам и пошел прочь из переулка. Дверь, к счастью, была не заперта, так что он, натянув на лицо самую равнодушную маску из всех, что были в его арсенале, неспешно зашел внутрь, попав в короткий коридорчик. Дверь в кабинет господина Хана была нараспашку.

Стукнув для приличия по косяку, Юнги тихо поздоровался, шагнул в кабинет и замер под взглядом выцветших глаз.

— О, щенка алкоголика Мина принесло, — без злобы, просто констатируя факт, произнес ростовщик и откинулся на спинку стула, оценивающе рассматривая его.

— Я принес еще часть денег, — буркнул Юнги и полез во внутренний карман за конвертом.

Район у них был не самый благополучный, так что все ценное имело смысл носить поближе к телу, но даже так, заподозри кто из местных, что у тебя есть при себе наличка, запросто могли отжать. Это тебе не центральный район и не элитный охраняемый жилой комплекс Чимина, здесь не только ограбить, но и прибить могут за несколько жалких сотен вон. Камеры, разумеется, тоже имелись, но темных подворотен было гораздо больше.

— Давай, раз принес, — тот протянул ладонь и быстро сцапал протянутый двумя руками конверт, тут же открыл, достал купюры и проворно пересчитал. Потом залез в выдвижной ящик, порылся там и водрузил перед собой тетрадь. Огладив морщинистой рукой плотную обложку, раскрыл, бережно переворачивая страницы, долистал до нужного места и наконец внес туда запись. Все это походило на какой-то гребаный ритуал. — Смотри-ка, уже две трети долга выплатил, — скупо улыбнулся господин Хан, глянув на него поверх очков, и похвалил: — Я, честно признаться, не ожидал, что ты справишься. Впрочем, говорить об этом пока излишне, так что…

— Угу, — Юнги дернул плечом, поклонился и уже развернулся к выходу, как господин Хан сказал:

— Папашка твой непутевый заходил на днях…

Юнги, резко выдохнув, невольно замер. Он не знал, что с отцом, не имел ни малейшего представления, жив ли тот вообще, и старался об этом не думать. Ну… Зато теперь по крайней мере знает. Надо будет рассказать Юнми — та хоть и молчит, но точно грузится по этому поводу.

— Деньги вернул? — обернувшись, поинтересовался Юнги.

— Нет, — качнул головой господин Хан и неприятно, как-то очень понимающе улыбнулся.

Юнги крепче сжал губы, но ростовщик явно ждал, что он скажет, и пришлось пробурчать:

— Кто бы сомневался, — господин Хан скривил губы в усмешке и кивнул, отпуская. — Спасибо, что рассказали, — снова поклонился Юнги и уже шагнул обратно в коридор, как в спину прилетело:

— И что, даже не спросишь, зачем приходил?

— Мне похрен, — выплюнул Юнги и вышел, хлопнув дверью.

***

Тэхён уже засыпал, когда на тумбочке завибрировал телефон, а на экране высветилось «Юнги». Он бросил быстрый взгляд на время — часы показывали почти полночь. Если друг звонит ему сейчас, то вряд ли для того, чтобы просто поболтать: не склонен Мин Юнги к пустым разговорам.

— Не спишь? — раздалось в трубке, стоило принять вызов.

— Не-а, — солгал Тэхён и беззвучно зевнул, чуть не вывихнув челюсть. — Что-то стряслось?

— Ничего, — услышал он ложь в ответ.

Тэхён закатил глаза. Серьезно? Юнги просто неисправим. Кого он пытается обмануть? Как будто они первый год знакомы.

— Я тут рядом… — неуверенно начал Юнги, помялся немного и наконец спросил: — Могу зайти?

— С каких пор ты спрашиваешь об этом? — хмыкнул Тэхён и потер глаза.

— Ну… может, ты не один, — неохотно буркнул Юнги и снова замолчал, и в молчании этом отчетливо слышался вопрос.

— Один, — фыркнул Тэхён и скомандовал: — Приходи. Я жду тебя.

Сбросив вызов, он поднялся на ноги и пошел умываться. Чонгук уехал от него только несколько часов назад, но его отсутствие уже ощущалось слишком остро. Он скучал по Чонгуку. Однако быть вместе все двадцать четыре часа в сутки — что-то из разряда невозможного.

А еще не хотелось бы вызвать лишних подозрений у близких Чонгука (это его маме с отчимом на него, в общем-то, плевать, а у старшей сестры давно своя жизнь), ведь тот пропадает у него каждую свободную минуту. Тэхён подозревал, что в этой семье, как и у большинства — не каждый готов принять выбор своего ребенка, а учитывая статус господина Чона-старшего… Памятуя о том, как Чонгук отзывался о своем отце, Тэ примерно мог представить, как все будет развиваться, узнай родители Гук-и о его ориентации. И выводы его не радовали.

Однако радовало другое: Чонгук с ним. Они вместе как пара. Гук-и, кажется, действительно любит его…

Мог ли он еще несколько месяцев назад предположить, что его мечта быть с Чонгуком осуществится? Нет конечно!

Однако, даже получив желаемое, Тэхён боялся что-либо планировать.

Вот вроде бы обычный телефонный разговор, который должен был перерасти в обсуждение планов на выходные, — что там Чонгук говорил? кино? где-то посидеть с ребятами? — но когда связь резко оборвалась, Тэхён на бесконечно долгое мгновение перестал дышать. Казалось, что сердце разлетелось вдребезги…

Сообщение Чонгука о том, что с ним все в порядке, застало Тэхёна уже полностью одетым. Еще немного — и он вызвал бы такси и уехал к нему.

Это происшествие, пускай и незначительное (ведь в итоге Чонгук и та женщина не пострадали), изрядно его встряхнуло. Тэхён испугался (хотя это слово не могло в полной мере описать его состояние в тот момент): тело заколотило так сильно, что клацали зубы, а знакомое ощущение подкатывающей паники стянуло внутренности. Каким чудом он умудрился сдержаться, Тэхён и сам не знал. Но сразу стало как-то резко плевать, что Чонгук может бросить его через пару месяцев, плевать, что они вообще не пара в общепринятом смысле… На все стало плевать. Единственная мысль, которая испуганной птицей билась у него в голове, была: «Лишь бы с Чонгуком все было в порядке!». Едва-едва обретя любимого, Тэхён просто не был готов его потерять.

Так что, будь он верующим, наверняка начал бы молиться. А так просто раз за разом набирал уже выученный наизусть номер, судорожно писал сообщения трясущимися руками, но, не получая ответа, в итоге подорвался и принялся натягивать на себя верхнюю одежду прямо так, на домашние штаны и футболку.

Когда Чонгук отписался, Тэхён уже собирался выходить. Его накрыло таким облегчением, что ноги просто подкосились и он обессиленно съехал на пол, выравнивая дыхание и слыша собственное бешеное сердцебиение. Да так и просидел там черт знает сколько времени, до тех самых пор, пока не ушла предательская дрожь.

Чертов Чон Чонгук! Седых волос у Тэхёна за эти несколько минут неизвестности точно прибавилось. Он так испугался… Тэхён помотал головой и с силой потер лицо, заставив себя не думать о… худшем варианте и пережитом недавно страхе.

Оставалось только радоваться, что все действительно закончилось хорошо, но этот случай в очередной раз позволил Тэхёну осознать, что по отношению к Чонгуку он готов засунуть свою гордость куда подальше, лишь бы просто быть с ним рядом. На любых условиях, на каких тот только захочет.

Тэ искренне наслаждался краткими мгновениями счастья, разделенными с Гук-и, и старательно запоминал каждую мелочь, чтобы потом перебирать их в памяти. Пускай он не знал, как скоро надоест Чонгуку, — старался даже не думать об этом — он наслаждался тем, что происходит между ними здесь и сейчас.

А еще Тэхён, к собственному удивлению, осознал, что очень тактильный. Его фобия всегда вынуждала держаться подальше от людей, избегать их прикосновений. Конечно, он мог обнять Юнги, да и в целом никогда не шарахался от лучшего друга, но с Чонгуком все было иначе. Тэхёну порой хотелось обхватить его всеми конечностями и никогда никуда не отпускать. Он отдавал себе отчет, что это больше похоже на одержимость или по крайней мере не совсем нормально, но не мог от этого отказаться… Тепло тела Чонгука было ему необходимо. Видимо, правду говорят в популярных статейках по психологии, что людям нужно сколько-то там объятий в день. Тэхёну, как оказалось, нужно много. Очень много. Но только от Чонгука.

А Чонгук и не отказывал, словно бы сам хотел постоянно касаться его: держал за руку, переплетая пальцы, когда они просто болтали, прижимал к себе, пока смотрели фильм, тянул на свои колени при первой же возможности и тут же утыкался лицом в шею. Обнимал со спины, прижимая к себе и зарываясь носом в волосы на затылке. А еще часто-часто произносил его имя… Он произносил «Тэхён» и «Тэ» с каким-то даже упоением, будто Чонгуку нравилась сама возможность наконец говорить его вслух.

И… он часто признавался в любви.

Наверное, кто-то мог бы сказать, что слова сами по себе ничего не значат, что они имеют куда меньше значения, если говорить их постоянно. Будто обесцениваются, затираются от частого использования, но ничего такого Тэхён не чувствовал. Чонгук, он… Он краснел. Смотрел на него с восхищением и снова и снова повторял, что любит. Словно пытался убедить в этом его, Тэхёна, словно чувствовал все те старательно подавляемые страхи, которые раздирают его изнутри. Словно Чонгук просто-напросто не знал, как еще донести до него свои чувства.

Но загвоздка в том, что Тэхён и не сомневался в любви Чонгука.

Зато сегодняшний разговор, он… словно окончательно дал понять, что Чонгуку не все равно. Тэхён видел, какими глазами тот на него смотрит, видел, как переживает из-за всего этого, видел, как больно ему было слушать его историю. И то, что Чонгук искренне хочет помочь, Тэхён не подвергал сомнению.

Он не солгал в том, что действительно верит в чувства Чонгука, просто не уверен, как долго эти самые чувства будут жить. Статистика удручала... И пусть эти мысли причиняют боль, — такую, что порой хоть на стену лезь, — без Чонгука ему будет в тысячу раз больнее. Они вместе, полноценно вместе, так ничтожно мало, а он уже не представляет, как сможет жить без своего Гук-и. Разве что существовать…

После разрыва соединения во время разговора, после всех переживаний, когда, кажется, собственное сердце всерьез готово было остановиться от страха за Гук-и, а сам Тэхён — ехать куда угодно, чтобы быть рядом, он окончательно решил, что, пока Чонгук этого хочет, — хочет, чтобы Тэ был рядом с ним, — остальное не важно.

Из ядерной смеси вязких, душных, трудных мыслей и собственных страхов Тэхёна вывело появление Юнги.

Звякнули ключи, скрипнула дверь и вместе с ночной прохладой в прихожую ввалился лучший друг. Именно ввалился, по-другому и не скажешь: Юнги, кажется, был готов рухнуть от усталости прямо тут.

— Тебе повезло, — сложив руки на груди и прислонившись к стене, произнес Тэхён, наблюдая, как тот скидывает обувь и пристраивает под вешалкой рюкзак. — Потому что у меня есть пульгоги. Будешь?

— Спрашиваешь! — хмыкнул друг и двинулся в сторону ванной.

Пока тот мыл руки, Тэхён споро накрыл на стол. Конечно, можно было бы заставить Юнги самому себе накладывать — в конце концов, еще совсем недавно тот бывал здесь чаще, чем дома, и давно уже не чувствовал себя гостем, но сегодня отчего-то хотелось о нем позаботиться. Особенно глядя на осунувшееся лицо и густо-фиолетовые тени под глазами.

Пока Юнги быстро и жадно ел, а затем мыл за собой посуду, Тэхён немного прибрался и раскидал вещи по местам.

— Чонгук был у тебя? — Юнги, чуть не споткнувшись на пороге, ввалился в комнату и устало плюхнулся на кровать, тут же вытягиваясь на ней во весь рост.

Тэхён фыркнул, расслышав недовольные нотки в голосе.

— А что? — насмешливо спросил он и, пихнув коленом Юнги, который понятливо подвинулся, упал рядом. Потянулся, закинув руки за голову, и прикрыл глаза, слушая громкое сопение лучшего друга.

Упрямец Юнги какое-то время продолжал невербально выражать свое недовольство, как сердитый ёж, но в конце концов не выдержал и ткнул локтем в ребра.

— Тэ-э…

— М-м-м?

Сопение стало громче.

Тэхён старательно делал вид, что уже почти спит, сдерживая так и норовившую выползти на лицо усмешку: доводить друг друга у них навроде любимой забавы. Когда были младше, они с Юнги часто «точили» языки, стараясь подкольнуть один другого позаковыристее. Потом, видимо, повзрослели… Иногда Тэхён скучал по тому времени.

— Не спи! — снова пихнул его локтем Юнги.

— Зараза, — рассмеялся Тэхён и уже собрался отомстить, но тут взглянул в глаза Юнги — и веселиться сразу расхотелось.

Вдобавок к усталости, отпечатавшейся у лучшего друга на лице, в глазах отчетливо виднелась тревога. За него, Тэхёна. И это напрягало.

Тэхён никак не мог понять, в чем дело: они ведь все обсудили, так почему Юнги раз за разом возвращается к этому?

— Ты о нем пришел поговорить? — спокойно спросил он.

— Хотелось бы, — буркнул Юнги и отвел взгляд, преувеличенно увлеченно рассматривая покрывало. — Не то чтобы это мое дело, правда, но тебе не кажется… — Тэхён вскинул брови, но продолжения так и не дождался. — Забей, — буркнул Юнги и отвернулся.

— Стоп. Нет, давай уж закончим, раз начал, — заупрямился теперь он. — Договаривай.

Юнги громко вздохнул, но развернулся обратно, оперся на локоть, с сомнением рассматривая лицо Тэхёна, и все-таки сказал:

— Тебе не кажется, что у вас все как-то слишком быстро завертелось? Были даже не знакомы толком, а теперь вы едва ли не живете вместе… — Тэхён прищурился и уже открыл рот, чтобы ткнуть Юнги носом, как тот и сам слегка смущенно признался: — Но потом вспомнил, что и сам живу у Чимина.

— Придурок, — беззлобно хихикнул Тэхён.

Некоторое время они молчали, расслабленно лежа на кровати; Юнги и вовсе не двигался, прикрыв глаза, так что Тэхён уже было подумал, что тот тупо отрубился. Будить друга было жалко, и он махнул на все рукой.

Он уже и сам начал проваливаться в дрему, когда Юнги внезапно сказал, так и не открыв глаз:

— Я сегодня ходил к ростовщику, отдал ему еще часть денег.

Тэхён неопределенно угукнул, подумал немного, но все-таки осторожно спросил:

— Много еще?

Этот вопрос для Юнги всегда стоял остро, не говоря уж про болезненную реакцию на все предложения Тэ заплатить за него. Всегда так было.

— Нормально, — буркнул Юнги, у которого, очевидно, снова стало портиться настроение, и недовольно засопел.

Тэхён обреченно вздохнул, но решил снова предложить помощь, не слишком рассчитывая на положительный ответ:

— Я тебе сто раз предлагал… Ты так и не передумал? — искренне надеясь, что его слова не звучат укоризненно.

— А я тебя сто раз посылал нахрен с этим предложением, — привычно отозвался Юнги и с ядовитым сарказмом уточнил: — Еще раз послать? — Тэхён предпочел это проигнорировать, и тогда Юнги продолжил, возвращаясь к прежнему настроению: — Ростовщик сказал, что к нему приходил отец.

А вот и причина, по которой Юнги заявился к нему на ночь глядя.

— Зачем он приходил? — тихо поинтересовался Тэхён, отчетливо ощутив, как напряглось тело друга.

— Без понятия, я не… Я сказал, что не хочу знать. Но… — Юнги сел на кровати, рассматривая свои руки. — Как меня это бесит, Тэ, ты бы знал, но… Блядь! — он устало потер лоб и все-таки обернулся к Тэхёну. — Прикинь, я обрадовался, узнав, что старик жив… — лицо Юнги исказилось будто от боли, и он закончил совсем тихо: — Я ненавижу его всей душой и все равно обрадовался… Почему так?..

Тэхён вздохнул и молча обнял Юнги, ничего не ответив. Да тот и не ждал ответа.

В этом весь Юнги: злится на себя за свои чувства, но ничего не может с этим сделать и злится еще больше.

Мало кто, на самом деле, может…

Тэхён прекрасно знал о ситуации в семье друга, помнил, каким был его отец до смерти жены, и видел своими глазами, как тот просто сломался, не выдержав горя… И это действительно было страшно: видеть, как нормальный, в общем-то, человек теряет свой человеческий облик и превращается в трясущееся агрессивное нечто, которого волнует только одно — как напиться и забыться. И в меньшей степени — как наскрести денег на бутылку. Остальное отца Юнги очень быстро перестало волновать, включая здоровье и благополучие своих детей, не говоря уж о собственном.

Юнги с Юной были предоставлены сами себе. И оказались куда сильнее собственного родителя…

— Просто он твой отец, и с этим ничего не поделать. Смирись, — в макушку Юнги прошептал Тэхён, чувствуя во рту горечь: он ничем не мог помочь и тем более не мог утешить лучшего друга. — И вместо того, чтобы корить себя и накручивать, лучше сходи уже домой. Уверен, что он давно вернулся.

Юнги долго не отвечал, а Тэхён привычно не торопил его, зная, что другу нужно собраться с мыслями.

— Ты прав, — прозвучало в итоге негромкое, — в ближайшие дни так и сделаю.