Глава 4

По дороге домой Гуань Цинцин положила траву радости для овечек в корзинку и под взглядом Цзян Юньнюй побежала в сарай кормить овец.

Месяц назад овца родила ягнят. Похоже, ей не хватало питательных веществ, и в последнее время она выглядела болезненной, почти не ела траву. Ягнята же были очень активными и, словно щенки, прыгали по сараю.

Овцы — кроткие животные. Гуань Цинцин подошла к овце и протянула ей траву. Ягнята, увидев это, тоже столпились вокруг, блея и с любопытством глядя на нее.

— Не трогай ее, — крикнула Цзян Юньнюй. — Положи траву и выходи.

— Покормите с братом свиней. Я ухожу, присмотрите за домом, — добавила она.

Дети послушно кивнули. Гуань Цинцин вышла из сарая, постоянно оглядываясь. Увидев, что овца съела траву радости и с ней все в порядке, она успокоилась и вместе с Гуань Цинли пошла к свинарнику.

*

Болезнь Старой госпожи Гуань протекала тяжело. Она несколько дней лежала в постели, принимала лекарства, но ей не становилось лучше.

Цзян Юньнюй, подойдя к дому старшей ветви семьи с плетенной корзиной в руках, услышала стоны и жалобы Старой госпожи Гуань, а также поток проклятий в адрес Гуань Цинцин.

— Юньнюй пришла? Мама как раз о тебе говорила, — женщина, плетущая корзины, выглянула из дома и тихо сказала Цзян Юньнюй: — Не принимай ее слова близко к сердцу, она всегда такая.

— Оставь лекарство здесь, я потом дам его маме.

— Хорошо, спасибо, невестка… — не успела Цзян Юньнюй договорить, как Старая госпожа Гуань начала изо всех сил колотить по кровати.

— Кому нужна твоя притворная доброта?! Убирайся! Когда мой сын вернется, я заставлю его с тобой развестись!

— О, горе мне, несчастной! Окружили меня неблагодарные…

Старая госпожа Гуань заголосила, но, лежа в постели, не видела, с каким отвращением смотрела на нее невестка.

— Ты лучше уходи, — сказала Сюй Сюцзюй. — А то неизвестно, сколько она еще будет причитать.

Цзян Юньнюй молча поставила корзинку с лекарством и ушла.

После рабочего дня Цзян Юньнюй с серпом на плече проходила мимо реки. Она вся вспотела, руки были грязными, а на ладони виднелась трещина.

Она хотела смыть грязь с раны и, моя руки, увидела на берегу реки лежащую маленькую фигурку.

Она узнала потерявшую сознание девочку — это была Хэ Мань, дочь деревенского пьяницы Хэ Цзяньго.

После того как жена Хэ Цзяньго сбежала, он днями и ночами пил. Его старший сын, Хэ Цян, пошел по стопам отца и связался с азартными играми. Поэтому все заботы о семье легли на плечи десятилетней Хэ Мань. Она работала с утра до ночи и часто подвергалась побоям.

Цзян Юньнюй стало жаль девочку. Она положила серп, потрогала лоб Хэ Мань и, обнаружив, что у нее сильный жар, тут же подняла худенькую девочку на руки и побежала к деревенскому врачу Лю Саню.

Отдав Лю Саню все заработанные деньги за лекарства, она, подумав, достала еще пять мао и сунула их в карман Хэ Мань.

— Добрая ты душа, — сказал Лю Сань, вернувшись и не заметив ее действий. — Никто в деревне не хочет ей помогать. Родилась в такой семье, мучается, лучше бы уж умерла.

— Ладно, у тебя дома трое детей, иди скорее домой. С ней все будет хорошо.

Цзян Юньнюй кивнула, бросила последний взгляд на лежащую в постели бледную девочку и тяжело вздохнула.

Когда она вернулась домой, Гуань Цинли уже приготовил ужин и вскипятил воду. Сидя на маленькой табуретке, он сказал:

— Мама, давай я завтра пойду с тобой в поле.

— И я пойду! — добавил Гуань Юйхэ.

Гуань Цинцин ела рис и уже поняла характер Цзян Юньнюй. Это была добрая и нежная женщина, которая очень любила своих детей. Услышав их слова, она наверняка откажет, поэтому девочке не нужно было ничего добавлять.

— Хорошо, — с улыбкой сказала Цзян Юньнюй.

Гуань Цинцин перестала есть и подняла на нее глаза.

— Цинцин тоже пойдет, — сказала Цзян Юньнюй. — Только когда вы сами познаете тяготы крестьянского труда, вы сможете сосредоточиться на учебе.

— Я в своей жизни натерпелась лишений и хочу, чтобы у вас была другая судьба.

Ее слова заставили мальчиков замолчать, и они больше не пытались отговорить сестру.

Гуань Цинцин, глядя на нежное лицо женщины в тусклом свете керосиновой лампы, проглотила рис и сказала:

— Хорошо, я завтра помогу тебе, мама.

— Мама, — Гуань Цинли положил Цзян Юньнюй и сестре в миски понемногу овощей. — Кажется, овца поправилась, сегодня она много ела травы.

— Правда? — Цзян Юньнюй встала. — Пойду посмотрю.

Вскоре она вернулась с радостной улыбкой на лице.

— И правда, ей гораздо лучше. Слава Будде… Завтра куплю мяса и налеплю пельменей.

Гуань Цинли улыбнулся, а Гуань Юйхэ вскочил с радостным криком:

— Ура! Будем есть пельмени!

Гуань Цинцин посмотрела на братьев… Она считала себя взрослой и не хотела канючить, как ребенок, поэтому снова принялась за еду.

Цзян Юньнюй потрогала ее по голове и вздохнула.

— Поешьте и немного разомнитесь перед сном. — Цзян Юньнюй не только работала в поле днем, но и плела корзины по вечерам. Готовые корзины можно было обменять на яйца, что немного улучшало их жизнь.

Гуань Цинцин легла на циновку рядом с братьями и посмотрела на Цзян Юньнюй.

В ее памяти образ матери ассоциировался с бесконечными упреками, требованиями и поручениями.

Гуань Цинцин пыталась сопротивляться, но в ответ слышала лишь слезные жалобы и уверения в том, что все это делается ради ее блага.

Со временем Гуань Цинцин начала сомневаться: может, она действительно была неправа?

После пережитых обид и постоянного самобичевания ее психическое состояние сильно ухудшилось. Это было время, когда ее больше всего критиковали.

Позже Гуань Цинцин поняла, что не была виновата. Родители просто использовали ее как источник дохода.

В их глазах она была не человеком, а машиной.

Одна из самых важных традиционных китайских ценностей — сыновья почтительность. На протяжении веков она была тяжелым бременем для каждого. Казалось, что любой ребенок, осмелившийся перечить родителям, потом чувствовал себя виноватым, ведь родители дали ему жизнь, и этот долг невозможно отдать.

Каждый человек рождается с оковами на шее. От ребенка до родителя. Если повезет с родителями или детьми, эти оковы превращаются в узы любви. Если не повезет — они становятся настоящим проклятием.

Размышляя о том о сем, Гуань Цинцин ворочалась на циновке.

— Тебе жарко? — спросил Гуань Цинли.

— Да, — кивнула Гуань Цинцин. Летом в деревне было много комаров и очень жарко, она никак не могла уснуть.

— Спи, — Гуань Цинли взял веер и начал обмахивать Гуань Цинцин.

Благодаря прохладе Гуань Цинцин наконец-то начала засыпать… В полудреме она почувствовала, что кто-то лег рядом с ней и взял у Гуань Цинли веер.

Веер тихонько обмахивал ее всю ночь…

Гуань Цинцин повернулась и прижалась к Цзян Юньнюй.

*

Когда Хэ Мань очнулась, она почувствовала сильный запах трав.

Она узнала дом деревенского врача Лю Саня. Когда ее отец напился и упал, она привела его сюда за лекарствами. Хотя, вернувшись домой, она получила от него побои за то, что потратила деньги.

Кроме нее, в доме никого не было. Вспомнив о своем пространстве и целебном источнике, она выпила немного воды из источника и, почувствовав себя лучше, встала с кровати.

Сегодня она заработала две фэни, интересно, хватит ли на лекарства…

Лю Сань был жадным, и, если бы не деньги, он бы вряд ли стал ей помогать.

Пощупав карман, Хэ Мань обнаружила, что две фэни не только не пропали, но их стало больше!

Кто-то положил ей в карман пять мао!

Неужели Лю Сань на самом деле был добрым человеком?

Хэ Мань с задумчивым видом закрыла за Лю Санем дверь и, ощупью пробираясь в темноте, ушла.