Глава 1 (Часть 1)

Глава 1

25 февраля XXXX года, 19:30.

С трудом отработав всего на час дольше положенного, я наконец закончил на сегодня и мог идти домой.

Говорят, директор приюта дал мне имя Юань Лэй, имея в виду «обильные плоды» [lěilěi shuòguǒ], но я, похоже, превратился в «уставшего» [lèi].

В лучах заходящего солнца я шёл по мосту по пути в свою съёмную квартиру. Безжизненные глаза вели вперёд лишённое всякой энергии тело, словно зомби.

Не жди ничего, и не будешь разочарован.

Таков был мой жизненный принцип, выведенный в этом мире, где для выживания нужна сильная одержимость.

Почему я стал таким?

Без идеалов, без цели, просто существуя ради физического выживания, повторяя цикл зарабатывания денег. В душе — пошлость и меркантильность. Та искра, что когда-то зажглась во мне от чтения, давно потускнела после окончания университета.

День за днём я проводил в тумане, почти полностью ассимилировавшись с этой серостью.

Есть ли вообще смысл в моём нынешнем существовании?

Я закрыл глаза, чтобы отдохнуть на мгновение в темноте. Когда я снова их открою, я опять стану тем, кто изо всех сил цепляется за жизнь.

Но стоило мне открыть глаза, как прямо передо мной с моста в бурную реку прыгнул черноволосый юноша.

В этот момент мой мозг опустел. Несколько месяцев после смерти Линь я пытался найти смысл своего существования.

Но так и не нашёл. Некоторые даже говорили мне, что жизнь не имеет никакого смысла, и что это совершенно нормально, и ни у кого это не вызывает возражений или дискомфорта.

Но мне казалось, что самое страшное — это считать, будто в бессмысленности жизни нет ничего ужасного. Это было невыносимо печально. Должен же быть хоть какой-то, пусть крошечный, смысл?

Однако я никогда не искал смерти. Боялся боли, боялся доставить неприятности другим. Я боялся смерти.

Закат медленно разгорался передо мной, сплетая золотые, оранжевые и красные оттенки. Моё онемевшее сердце почти не откликалось, но, казалось, я мог бы прожить ещё один день, чтобы снова увидеть такой великолепный закат.

Когда я пришёл в себя, я уже летел вниз, находясь где-то между мостом и поверхностью воды.

А?

Почему?

На моём лице застыло недоумение и неверие.

Мои навыки плавания ограничивались десятью метрами на задержке дыхания в бассейне, я совершенно не умел дышать в воде. Удержаться на плаву в такой реке было для меня за гранью возможного.

Я всё ещё не понимал, как я умудрился прыгнуть. Я поплыл в сторону юноши и вытащил его из воды. Мне показалось, что сил у меня стало гораздо меньше, или же юноша оказался крупнее, чем я ожидал. А может, всё дело было в течении — мне приходилось прилагать огромные усилия, чтобы удержать его голову и плечи над водой.

Дальше я не знал, что делать. Мог лишь стараться держаться на плаву и грести к берегу.

Но незнание есть незнание. Я попытался сделать вдох, прежде чем задохнуться, но, как и ожидалось, лишь нахлебался воды.

Прекрасная речная вода хлынула в нос, заполнила лёгкие, став вестником смерти.

Я инстинктивно закашлялся, начал барахтаться. Но чем больше я боролся, тем больше воды попадало внутрь. Постепенно моё сознание мучительно погрузилось во тьму.

Я умираю?

Наконец-то… Но если бы я мог спасти его…

Не знаю, сколько времени прошло. Моё сознание медленно возвращалось. Наконец, я открыл глаза.

Передо мной был белый потолок с квадратными подвесными панелями. Вероятно, близился вечер, и из-за тусклого света потолок казался серым. Но он выглядел как-то иначе, чем в реальности — неуловимо чище, приятнее глазу, словно нарисованный.

Над местом, где я лежал, кольцом располагалась стойка для капельниц.

В воздухе стоял резкий запах дезинфекции.

— Это ад? — пробормотал я с отсутствующим видом, глядя в потолок. — Неужели ад выглядит так разочаровывающе?

— Это не ад, — раздался мужской голос со стороны моих ног. На первый взгляд он звучал мягко и учтиво, но что-то в нём вызывало у меня смутное беспокойство. — Это клиника подпольного врача.

Моей первой реакцией было желание вызвать полицию — не ожидал, что после стольких лет борьбы с преступностью всё ещё существуют подпольные клиники. Второй мыслью было: почему он говорит по-японски?

И почему я его понимаю?

Неужели попадание воды в мозг может пробудить лингвистические таланты?

Меня похитили? Продали на органы?

— И я не похититель, — добавил мужчина со смешком в голосе. — Это я вытащил вас из реки.

Только тогда я отвёл взгляд от потолка и огляделся, остановившись на спасённом мной юноше.

Он уже очнулся и сидел на соседней койке. Редкостный красавец с тонкими, идеальными чертами лица. Бледная кожа, копна мягких чёрных волос, бархатистые ресницы обрамляли глаза, похожие на тёмные, затягивающие омуты. Прямой нос, маленькие уши, скрытые в волосах, бескровные тонкие губы. Он был худ, а на видневшейся из-под одежды коже были намотаны белые бинты. Одет он был в коричневое пальто, изящную рубашку и жилет. От него исходило чувство опустошённого одиночества.

Неужели он так сильно ранен?

Хотя нет, внешних повреждений не видно.

...Странный здесь стиль рисовки. Почему этот парень кажется мне таким знакомым?

— Странно, ты смотришь так, будто знаешь меня, но я совершенно тебя не помню.

Бездонные, пустые глаза юноши обратились ко мне. Он говорил с лёгким акцентом. На его бледном лице застыло преувеличенно странное выражение, словно он пытался рассмешить, но на самом деле оно выглядело жутко и неестественно. Это была улыбка, от одного взгляда на которую становилось не по себе — словно нечто пыталось подражать человеческой улыбке.

Я чувствовал, что он презирает меня, что я ему очень неприятен.

Неужели он недоволен тем, что я его спас?

Я подыграл ему, изобразив улыбку.

— Ты просто показался мне знакомым, но я тебя не знаю. Возможно, кто-то, кого я видел, похож на тебя.

Мы с юношей одновременно проигнорировали странного подпольного врача. Почему-то он мне не нравился, хоть и утверждал, что спас меня.

— Ладно, вы, два юных джентльмена, сможете наговориться вдоволь, когда вернётесь домой, — подпольный врач хлопнул в ладоши, пытаясь привлечь наше внимание. — Раз уж вы очнулись, можете отправляться по домам.

Юноши?

Я протянул руку, делая вид, что откидываю одеяло, чтобы сесть, а сам рассматривал свою кисть.

Она была намного меньше, чем у взрослого — на вид лет тринадцати-четырнадцати.

Кажется, я понял, что произошло. Я попал в другой мир. Проще говоря, переселился.

— Мне некуда идти.

— Мне некуда идти.