В огромном доме во всех комнатах был включён свет. Казалось, что слепящие лампы изо всех сил борются с ночной тьмой.
На кровати сидела женщина лет сорока с отсутствующим выражением лица, обнимая девочку. Она прижимала её к себе, словно младенца при кормлении, и механически похлопывала правой рукой по спине, напевая колыбельную. Судя по мебели и расположению дома, это была богатая семья, но и мать, и дочь выглядели измождёнными, с землистым цветом лица.
— Ветерок лёгкий… луна ясная… листва окно заслоняет… — эту строчку женщина повторяла снова и снова, пока голос не охрип, а губы не потрескались, но она не останавливалась.
Тьма за окном была неестественно густой, не пропускала ни единого лунного луча. Листья деревьев в этой чернильной темноте и ветер, казалось, вторили пению женщины, слегка покачиваясь. И в этой же густой тьме будто что-то наблюдало за матерью и дочерью.
Девочка на руках у женщины была мертвенно бледной. Несмотря на работающий кондиционер, она сильно потела, волосы на висках слиплись от пота. Обеими руками она мёртвой хваткой вцепилась в одежду матери, жадно хватая ртом воздух, словно утопающий, нашедший соломинку. Губы пересохли и потрескались от частого дыхания. Дрожь девочки не унималась, даже когда мать крепко обнимала её. Глаза закатились, руки дрожали так сильно, что она уже не могла удержаться за одежду.
— Мама… она снова здесь! Снова здесь! А-а-а! Мама, спаси меня… скорее спаси…
Женщина всё так же безучастно обнимала её, повторяя одну и ту же строчку колыбельной.
Так продолжалось с наступления ночи и до пяти с лишним утра. Лишь когда первые лучи утреннего солнца проникли в комнату, дрожь девочки прекратилась, и она погрузилась в глубокий сон. Женщина посмотрела на дочь в своих объятиях, крепко прижала её к себе и в отчаянии закричала в пустоту:
— Почему ты до сих пор не отпускаешь меня?! Он уже мёртв!
Едва она закончила фразу, как у изголовья кровати появилась красивая, элегантная женщина в фиолетовом.
Она стояла, покачивая руками, словно баюкая невидимого ребёнка, и, не сводя глаз с девочки на руках у матери, тихо запела:
— Ветерок лёгкий… луна ясная… листва окно заслоняет…
...
После Гаокао одноклассники, как близкие, так и не очень, внезапно стали дружнее. То собирались поужинать, то шли в KTV. Но Тай И, который и раньше часто пропускал занятия из-за болезней и был немного мрачнее других детей, имел мало друзей. Только Лю Хуа неустанно звал его гулять.
Однако Тай И всегда отказывался. Не по какой-то особой причине, просто не хотелось выходить.
Тай Фан, возвращаясь домой, видел сына то играющим в телефон, то свернувшимся в кресле с книгой. Он много раз уговаривал его пойти развеяться с одноклассниками. Когда уговоры стали слишком настойчивыми, Тай И сбежал в книжную лавку, ища покоя.
— Отвези Сяо И покататься на машине. Целыми днями тут сидит, никакой детской энергии! — Тётя Пинь несколько раз шлёпнула Син Яна, сунула ему в руку ключи от машины и подтолкнула к Тай И.
— Пусть делает, как ему удобно, — Син Ян увернулся от шлепков тёти Пинь, схватил с прилавка бутылку «Фанты» и отпил глоток. — По-моему, так очень хорошо. Под присмотром, безопаснее будет.
Син Ян искренне так считал. Не хочет Тай И общаться — ну и не надо. Разве лежать и смотреть телевизор не приятнее, чем гулять?
Тай И услышал ворчание тёти Пинь из лавки, высунул голову и с улыбкой сказал:
— Всё в порядке, тётя Пинь. У меня завтра уже есть планы, иду с одноклассниками в KTV.
Услышав это, тётя Пинь радостно закивала и перестала ворчать. Тай И повыше натянул плед и снова устроился в дедушкином кресле.
Он вытащил это кресло ко входу и устроился в тени под навесом. Солнце доставало только до его голеней. С улицы время от времени налетал ветерок, лежать было очень приятно.
Усевшись, Тай И уже не хотел вставать. Он качался в кресле, играл в телефон или читал книгу из лавки. Если клонило в сон — дремал, проснувшись, снова брался за свои дела. Результаты экзаменов ещё не пришли, других планов у него не было, так что оставалось только расслабляться.
Тётя Пинь, глядя на него, всё же немного беспокоилась и шепталась с Син Яном:
— Ты только подумай, Сяо И только-только стал немного общительнее, и тут этот Чжао Янь ляпнул такое… Снова вернулся к прежнему состоянию.
Син Ян ничего не ответил. Он тоже это заметил. За последнее время он видел, как Тай И из молчуна превратился в более разговорчивого парня, иногда даже отпускал саркастические шутки. Но после слов Чжао Яня Тай И стал ещё более замкнутым, чем при первой встрече. Часто просто смотрел в одну точку, и неизвестно, о чём думал.
На самом деле, Тай И и сегодня не хотел идти в KTV. Но Лю Хуа сказал ему:
— Потом собрать всех вместе будет непросто. Ты уже несколько раз отказывался, хоть раз-то приди.
Тай И подумал и согласился, что в этом есть смысл. Он отказывался уже три или четыре раза, и снова не пойти было бы нехорошо. К тому же, в предыдущие дни они собирались слишком часто, так что сегодня в KTV пришло не так много народу, иначе Тай И колебался бы ещё больше.
Причина, по которой Тай И не любил такие сборища, была проста: он плохо знал этих людей. Если бы они были так же близки, как он и Лю Хуа, то могли бы хоть весь день просидеть рядом, уткнувшись в телефоны, и Тай И не чувствовал бы неловкости. Но с одноклассниками молчать было неудобно, а о чём говорить — он не знал.
Иногда Тай И завидовал Лю Хуа. Казалось, этот парень не знал слова «стеснение», мог поболтать с кем угодно и даже после уроков запросто проговорить минут десять с охранником о домашних делах.
Они договорились встретиться у школьных ворот и оттуда вместе пойти в KTV неподалёку. Несколько человек нарядились, и Тай И с первого взгляда даже не узнал их.
Лю Хуа организовал аренду кабинки на шесть часов. Тай И шёл последним и вздохнул, думая просидеть пару-тройку часов и уйти под каким-нибудь предлогом. Неожиданно этот вздох услышала Ши Цзин. Она тихо спросила его:
— Ты чего вздыхаешь? Тоже не очень хотел идти?
Тай И неловко улыбнулся и ничего не ответил.
— Я тоже не очень хотела, это Фаньфань меня потащила, — Ши Цзин тоже улыбнулась ему и тут же зевнула, выглядя очень уставшей.
Так они и проболтали всю дорогу, обмениваясь фразами, хотя в основном Ши Цзин задавала вопросы, а Тай И отвечал односложно.
Как-никак, одиннадцать или двенадцать подростков в KTV — это шум и гам. Тай И сидел в углу и играл в телефон. Когда становилось скучно, слушал, как поют другие. Сам песен не заказывал и не выказывал нетерпения. Лю Хуа захватил микрофон на несколько песен подряд, пока его не прогнали. Увидев, что его любимых песен нет, он подсел к Тай И.
— Ну как, братан? Вижу, ты с Ши Цзин неплохо поболтал! — Лю Хуа обнял его за плечи и зашептал, смешно подмигивая в сторону Ши Цзин.
Тай И ткнул его локтем:
— Что ты такое говоришь?
Услышав это, Лю Хуа посерьёзнел:
— Эй, а как тебе Ши Цзин?
— Нормальная.
— Вот именно, девушка-то хорошая, да? Никаких чувств?
Тай И быстро взглянул на Ши Цзин. Увидев, что она увлечённо поёт и не слышит их разговора, он вздохнул с облегчением:
— Что ты ерунду городишь!
— Какую ерунду? Ши Цзин ещё во втором классе старшей школы говорила, что ты ей нравишься. Эй, ты что, даже не заметил?!
Тай И действительно не заметил. Да что там говорить, за все три года учёбы ему казалось, что он и парой слов-то с одноклассниками не обменялся. Ему хватало забот с тем, чтобы остерегаться внезапно появляющихся призраков, куда уж тут думать о таких вещах.
— Нравился? Почему?.. А сейчас?
Лю Хуа закатил глаза:
— Девушки же стеснительные. Увидела, что ты не проявляешь интереса, вот и передумала. Хотя ты и не отличаешься здоровьем, но, надо признать, лицом ты, братец, симпатичнее меня.
Тай И в ответ тоже закатил глаза и проигнорировал его. Возможно, из-за того, что Лю Хуа упомянул Ши Цзин, Тай И теперь нет-нет да и поглядывал на неё. Он действительно мало что знал о ней… почти ничего не помнил. Знал только, что она потом пошла учиться искусству, а в последнем классе уезжала на полгода на подготовительные курсы и почти не бывала в школе. Кстати, она выглядела очень сонной.
Лю Хуа тоже это заметил. Ши Цзин, допев песню, прислонилась к дивану и задремала:
— Смотри, Ши Цзин вот-вот уснёт. Они так громко поют, а она всё равно спит.
Тай И вспомнил, как видел её несколько дней назад, и спросил:
— Она всегда такая? Когда мы фотографировались на выпускной, я ехал с ней в автобусе, так она заснула, прислонившись к столбу на остановке.
Лю Хуа сказал:
— Ну ты даёшь! Три года отучился, а ничего про наш класс не знаешь. Вас двоих называют двумя божествами нашего класса: ты — Бог Болезни, а она — Богиня Сна. Она даже на уроках завуча спать умудрялась. Ц-ц-ц, у этой девушки большое будущее.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|