Слабый свет, пробивавшийся сквозь узкие витражи наверху, слегка разгонял сумрак в храме Мора.
Клейн, положив цилиндр на колени и прислонив трость к ноге, тихо сидел на первом ряду слева от прохода, созерцая алтарь перед собой.
Там не было статуй – лишь огромная багровая эмблема на чёрном фоне, усыпанная сверкающими точками, обрамляющими ровно половину багровой луны*.
В стене за священным символом имелось множество отверстий. Лучи солнечного света, проникая сквозь них, превращались в миниатюрные яркие звёзды, сливавшиеся с почти ночной тьмой вокруг в величественное подобие звёздного неба.
«Ни Богиня Вечной Ночи, ни Вечно Пылающее Солнце, ни Повелитель Бурь – ни одно из истинных божеств не оставило конкретного облика. Поклоняться можно лишь их символам... Кажется, это ещё одно проявление принципа "не взирай на лик Бога"», – Клейн, позволив себе пофилософствовать, не спешил приступать к созданию чар Солнечного Пламени. Он считал, что в таком деле необходимы осторожность и терпение. Первые десять минут Леонард и Кенли в любой момент могли войти, чтобы напомнить о мерах предосторожности.
В гробовой тишине время текло быстро. Внезапно придя в себя, Клейн достал серебряные карманные часы, щёлкнул крышкой и взглянул на циферблат: «Прошло двадцать минут...» – констатировал он, отложив цилиндр и трость. Подойдя к относительно укромному уголку у алтаря, он сначала встал боком к святыне, но багровая эмблема и подобие звёздного неба заставили его почувствовать странную неловкость. Развернувшись спиной к алтарю, он продолжил приготовления.
Клейн снял артефакт 3-0782 тускло-золотистого оттенка с внутренней стороны чёрного сюртука и положил его на пол. Бросив взгляд на эмблему, он достал короткую ароматическую свечу с сандаловым маслом и подставил её точно под артефакт. Такова была методика двойного ритуала, «позаимствованная» у Вечно Пылающего Солнца: священный артефакт символизировал Бога, а свеча – заклинателя.
Сделав глубокий вдох, чтобы унять напряжение, Клейн продолжил раскладывать ритуальные принадлежности: резец, два тонких золотых листа, эфирное масло «солнца» из смеси подсолнухов с чёрной, золотой и белой каймой, порошок бергамота и розмарина.
Завершив приготовления, он привычным движением провёл серебряным ритуальным кинжалом, направляя поток духовной энергии по кругу и создал незримую духовную стену. Присев на корточки, он положил кинжал и зажёг свечу духовной энергией.
В мерцающем жёлтом свете Клейн капнул масло «солнца» в пламя. С шипением взметнулся призрачный туман, пахнущий солнечным светом, а после Клейн бросил в пламя порошки бергамота и розмарина. Взяв резец и золотые пластины, он отступил на шаг и заговорил на древнем гермесе:
— Кровь Вечно Пылающего Солнца,
Ты – Неугасимый Свет, Воплощение Порядка, Бог Договоров, Защитник Торговли...
***
Эти эпитеты составляли часть полного имени Вечно Пылающего Солнца. Без указания на кровь ритуал потребовал бы прямого ответа от божества – и тогда, как опасался Клейн, Вечно Пылающее Солнце мог бы узнать в нём того самого дерзкого смертного, что осмелился взглянуть на его лик. В таком случае, Леонард и Кенли обнаружили бы лишь горстку пепла.
Кроме того, использование древнего гермеса, первородного языка жертвоприношений, позволяло направить заклинание не к самому божеству, а к Священной Мутировавшей эмблеме Солнца.
Поскольку речь шла о краже божественной силы, Клейн не мог заранее провести гадание – это вновь привело бы к прямому контакту с Богом. С замирающим сердцем он продолжил чтение:
— Молю тебя:
Даруй мне силу для завершения чар Солнечного Пламени.
Кровь Вечно Пылающего Солнца, передай свою мощь моим чарам...
Бергамот, трава солнечного царства, передай свою силу моим чарам...
***
Когда заклинание приблизилось к завершению, перед глазами Клейна внезапно вспыхнул ослепительный свет. Тускло-золотая эмблема засияла яростным пламенем, словно само солнце сошло на землю.
Невыносимый жар охватил тело. Казалось, волосы накалились докрасна, готовые вспыхнуть, босые ноги стоят на раскалённом полуденном песке, а лицо и тело обжигает огненный ветер.
В этот миг Клейн понял: нужно немедленно высвободить накопленную энергию, иначе он превратится в человеческую свечу. Почти без раздумий, в помутнённом сознании, движимый духовной энергией и воспоминаниями о ритуале, он начал вырезать резцом на золотых пластинах сакральные символы, нумерологические соответствия, магические знаки и древние руны.
Снаружи храма Леонард прятался в тени от полуденного зноя. Внезапно солнечный свет усилился, словно в самый разгар июльской жары. Прищурившись, он взглянул на небо – безоблачная лазурь сияла неестественной чистотой.
— Странная погода, – прокомментировал Кенли с другой стороны.
Леонард уже собирался ответить шуткой, но вдруг резко повернул голову. Нахмурившись, он пристально посмотрел на храм.
— Хорошо, что здесь нет Розанны, а то ворчала бы из-за вредности загара, – произнёс поэт, наконец возвращаясь к своей обычной манере.
Неистовое сияние длилось лишь несколько минут, постепенно угасая. Внутри храма резец Клейна завершал последнюю черту.
Когда чары были созданы, духовная энергия на обеих сторонах пластин слилась воедино, сконцентрировавшись внутри металла.
«Нет, это ближе к божественной силе...» – подумал Клейн, придя в себя.
В его ладони лежала пара чар Солнечного Пламени. Яростное золотое сияние угасло, но замысловатые узоры излучали мягкое тепло, проникавшее сквозь кожу.
«Неплохо. Теперь у меня есть серьёзный козырь», – мысленно похвалил себя Клейн.
Для активации чар он выбрал слово «свет» на древнем гермесе.
«Если захочу включить свет, стоит произнести "да будет свет", и он появится», – пошутил он, убирая чары в отдельный карман, подальше от чар Грёз, Реквиема и Дремотных чар, чтобы их эффективность не снижалась.
«Мощь чар Солнечного Пламени сохранится как минимум год, а то и дольше», – констатировал он, бросая взгляд на Священную Мутировавшую эмблему Солнца. Убедившись, что артефакт не изменился, Клейн с облегчением завершил ритуал и развеял духовную стену.
Только теперь он обратил внимание на собственное состояние: рубашка промокла от пота, лицо было мокрым, а волосы на висках слегка завились.
«Пронесло...» – вздохнул он, собирая принадлежности и возвращаясь на место. Усталость сморила мгновенно.
Клейн уснул сидя и спал, пока шаги не вывели его из забытья. Резко открыв глаза, он на ощупь проверил наличие чар.
— Всё в порядке? Выглядишь неважно. – спросил Леонард.
Клейн потёр виски, поднимаясь:
— Я близок к пределу. – и, доставая часы, добавил. — Твоя очередь охранять артефакт.
Передав Эмблему, он направился к выходу. Леонард, оставшись один, внезапно посерьёзнел и внимательно осмотрел артефакт, после чего на его лице проступило недоумение.
Закончив проверку, трое Ночных Ястребов отправились обратно, предварительно наказав священнику Сиэлю телеграфировать в Собор Святой Селены при малейшей активности призраков.
После того, как они вернулись на улицу Заутленд и сдали артефакт, Клейн покинул охранную компанию «Терновник» с лёгким сердцем. Через 40 минут, в 20:00, он открыл дверь дома.
И замер на пороге: в столовой незнакомая девушка в сером платье усердно натирала стол. Чёрные волосы, карие глаза, невыразительные черты лица.
«Кто это?» – мелькнуло в его голове, но тут же он понял, что это служанка, которую привезли на пробный период.
Бенсон, опуская газету, улыбнулся:
— Компании, задерживающие сотрудников, достойны презрения.
— Но зарплата смягчает обиду, – парировал Клейн, размышляя о скорой встрече с 300 фунтами от мисс [Справедливости].
«Скоро я объявлю о повышении жалования до 6 фунтов в неделю», – решил он, снимая сюртук.
— Выбрали?.. – шёпотом спросил он, подходя к дивану. Вчерашнее гадание показало, что все три кандидатки подходят, поэтому Клейн оставил выбор за семьёй.
— Белла, 5 соль в неделю. Готова учиться кулинарии – мечтает стать домашней кухаркой с двойным окладом. Отец работает на сталелитейном заводе, мать – прачкой, – улыбнулся Бенсон. — Хотя главная причина в том, что другие две кандидатки были последовательницами Повелителя Бурь. Мелиссе это не по душе.
«Скорее Мелисса относилась к ним не с неприязнью, а с чувством, которое Лу Синь описал как "скорбь об их несчастьях и гнев за их слабоволие**". Да, именно так!» – улыбнулся Клейн, вспоминая, как вела себя его сестра.
— Поужинаем? – предложил Бенсон, поднимаясь.
***
На следующее утро Клейн вошёл в охранную компанию в приподнятом настроении.
— Старый Нил заболел. Навестим его в обед? – встретила его Розанна.
— Заболел? – удивился Моретти и вспомнил недавний разговор с Нилом: «Неужели ритуал от запора только сделал хуже? Или возраст дал о себе знать?»
— Да, он прислал заявление Капитану, – кивнула Розанна.
— Тогда сходим, – согласился Клейн. — Жаль его – жена давно умерла, дети где-то далеко. Одинокий старик в болезни...
Розанна широко раскрыла глаза:
— Когда это Старый Нил успел жениться?!
*прим. ред. А.: в китайской культуре луна (月亮) — это поэтический, мифологический и эстетический символ, а месяц (月份) — временной отрезок или форма.
**прим. ред. А.: Лу Синь, настоящее имя Чжоу Шужэнь (1881-1936) – основоположник современной китайской литературы, критик традиционного общества. Выражение, которое вспоминает Клейн, «哀其不幸，怒其不争» впервые появилось в эссе Лу Синя«我之节烈观» («Мои взгляды на целомудрие», 1918), где он критиковал конфуцианские нормы, подавляющие женщин, и пассивное принятие людьми угнетения. Фраза стала символом его глубокого разочарования в обществе, отказывающимся бороться за свои права, и одновременно веры в необходимость перемен.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|