Воссоединение (Часть 1)

Воссоединение

Дунчжи.

Погода в Синьгуане стояла лютая, каждый выдох превращался в облачко пара и тут же таял в воздухе.

Вэй Чжао несла жареную лапшу по-синьгуански, купленную на улице закусочных, и шла обратно вместе с небольшой толпой. Было полдевятого вечера, на улице почти никого не осталось. Юноши и девушки прижимались друг к другу, смеясь и болтая. В окнах небольших магазинчиков по обеим сторонам горел свет.

Это был её первый день после возвращения в Синьгуан. Вэй Чжао плотнее закуталась в пальто и шла немного рассеянно, время от времени поднимая голову. В изысканно оформленные магазины входили и выходили парочки. Иногда попадались знакомые Вэй Чжао рестораны с вывесками: «Ресторан Синьгуанской Кухни». Если присмотреться, можно было заметить в левом нижнем углу вывески строку мелких иероглифов: «Наследник Синьгуанской Кухни в 10-м поколении».

Но внутри почти никого не было.

Вэй Чжао выросла на синьгуанской кухне. Дедушка постоянно придумывал новые способы приготовления блюд. В её воспоминаниях синьгуанская кухня пронизывала всё её детство. Тогда она была визитной карточкой Синьгуана. Пройдя несколько шагов по улице, можно было увидеть очередной «Ресторан Синьгуанской Кухни», но по-настоящему вкусно готовили лишь в немногих. Дедушка был одним из тех, кто умел.

Выражение лица Вэй Чжао застыло, она вспомнила одного человека, не слишком ей знакомого.

В этот момент задумчивости зазвонил телефон.

— Вэй Чжао, ты правда собираешься вернуться в родной город и больше не сниматься?

Звонила её агент.

— Не собираюсь, — Вэй Чжао вздохнула. — Уже вернулась.

На том конце провода послышалось раздражённое шипение.

Вэй Чжао инстинктивно отодвинула телефон от уха.

— Ну ты даёшь! Случилось что — сразу прятаться и убегать! Не хочешь работать — так не тащи меня за собой! Из-за этого твоего дурацкого скандала я столько нервов потратила, стольких журналистов обзвонила! А ты молодец — собрала вещички и уехала, ни слова не сказав! Вэй Чжао, ну ты даёшь!

Слово «даёшь» она повторила дважды.

Голос у неё был громкий, и даже на небольшом расстоянии от уха Вэй Чжао всё прекрасно слышала.

— Сестра Дун, — позвала она. — От злости морщины появляются… Я оставила тебе письмо, думала, ты…

— Ты в каком веке живёшь, чёрт возьми? Письма пишешь? Не могла мне лично сказать? И вообще, разве меня волнует, уезжаешь ты или нет? Куда ты можешь уехать? А как же твоё будущее? Ты ещё хочешь сниматься?

Хочет ли она сниматься?!

Голос оглушал.

У неё больше не было той смелости, что раньше, чтобы твёрдо ответить «хочу».

Пять лет назад она без колебаний поступила в театральную академию. Пять лет она трудилась не покладая рук, ступая как по тонкому льду, снимаясь в одном фильме за другим. Но когда же эта туго натянутая струна в её сердце и разуме лопнула со звоном?

Может, когда режиссёр снова и снова тыкал ей в лицо, обзывая бездарной.

Может, из-за её «холодной конституции» — фильмы становились популярными, а она сама нет.

Может, в тот год, когда умер дедушка. Тоже зимой.

Такой холодной, что не оставалось никакой надежды.

С тех пор её будто покинули силы, словно щепка, она больше не могла найти дорогу домой.

— Не знаю, — честно призналась Вэй Чжао. — Немного устала. В моей прежней жизни не было ничего, кроме съёмок. Я вернулась, чтобы закончить одно дело. Сестра Дун, дай мне немного времени.

Незаметно Вэй Чжао дошла до двери своего дома. Открывая дверь ключом, она всё ещё слышала раздражённый голос из телефона.

Внутри царила кромешная тьма, смешанная с ледяным холодом.

В доме больше года никто не жил.

Повсюду лежал тонкий, едва заметный слой пыли. Стоило провести пальцем — и рука становилась серой.

Батареи были старые и почти не грели. Вэй Чжао не стала снимать пальто. На кухне она взяла пару палочек для еды, посмотрела на них и положила обратно, решив всё же воспользоваться одноразовыми.

— Вэй Чжао, ты меня слушаешь? Если бы ты не была первой, кого я взяла под крыло, я бы и не стала о тебе беспокоиться.

— Знаю, сестра, — Вэй Чжао разломила палочки, потёрла их друг о друга. — Давай закончим, я собираюсь поесть.

— Ещё не ела?.. Ладно, ладно, береги себя.

Вэй Чжао промычала в ответ.

Если в этом мире и был кто-то, кто искренне о ней заботился, так это Дун Сыжань.

Резкая на словах, но добрая в душе, отзывчивая «старшая сестра» с Северо-Востока, которая любила летом носить цветастые платья, а зимой — шубы.

Она взяла палочки и начала есть жареную лапшу.

Лапша была упругой, с обильной начинкой. Вэй Чжао попросила добавить побольше уксуса и горошка. Обжаренный горошек смешивался с лапшой, создавая на языке неповторимый аромат.

В Синьгуане было много деликатесов: сябао, ипинь тофу, тансу цзяньбин, готе, гуаньтанбао, жареная лапша…

В отличие от изысканности южного Цзяннаня, края рыбы и риса, синьгуанская кухня отличалась некоторой «железной» грубоватостью.

Однако в последние годы Синьгуан постепенно приходил в упадок. Богатые и молодые давно уехали. Говоря об этом месте, они вспоминали Синьгуан как родину синьгуанских деликатесов, а не нынешний, экономически отсталый, несколько исчерпавший себя город.

Вэй Чжао лежала на диване, глядя на старую лампочку на потолке гостиной, излучавшую тусклый жёлтый свет. Чемодан стоял рядом, так и не разобранный. В комнате было так тихо, что слышался шум машин и крики за окном.

Её первая ночь на родине была какой-то невыносимо одинокой.

Она мысленно спланировала завтрашние дела: убраться в доме, найти неоконченные дедушкины записи рецептов синьгуанской кухни.

Дедушка был энтузиастом синьгуанской кухни. Он не только любил её, но и прекрасно готовил. Он часто говорил: «Повар, не понимающий культуру, не станет хорошим поваром».

В его глазах каждое блюдо имело душу, несло в себе культурный код. Вспомнив худощавого, высокого старичка в очках, с видом учёного мужа, снующего между маленькими трактирами и большими ресторанами Синьгуана, Вэй Чжао почувствовала, как сердце сжалось от острой боли.

— Ш-ш-ш…

Живот немного заболел. Боль мелкой дрожью прокатилась по всему телу. Это произошло слишком быстро. Вэй Чжао опёрлась на руки, чтобы сесть, хотела порыться в ящиках в поисках лекарств, но поняла, что в доме нет даже аптечки.

Вэй Чжао знала, что её старая болезнь снова дала о себе знать. Раньше, во время съёмок, чтобы контролировать вес, она боялась съесть лишний кусочек, часто пропускала приёмы пищи. Удивительно, как её желудок вообще ещё работал — скорее свинья на дерево залезет.

Северный зимний ветер завывал ночью так, словно хотел снести человека с ног. На земле не было ни соринки, лишь изредка откуда-то прилетал пластиковый пакет. В придорожных клумбах валялись неубранные сухие ветки. Вэй Чжао стояла на обочине, дрожа всем телом — то ли от боли, то ли от холода.

— Последние цифры номера 0823, — Вэй Чжао, превозмогая боль, с трудом села в машину и сказала водителю.