Глава 3 (Часть 1)

Небо посветлело, и когда земля озарилась светом, большинство жителей деревни уже встали и даже успели похлопотать.

В доме семьи Нин раздавались прерывистые звуки чтения. Только что проснувшаяся бабушка Нин удовлетворённо кивнула, мысленно похвалив второго сына. Несомненно, это была его заслуга, иначе Нин Чжэньтао точно бы снова сбежал отлынивать.

Как и думала бабушка Нин, Нин Чжэньцян, который с утра пораньше притащил младшего брата носить воду и собирать хворост, сейчас грозно поглядывал на него, рубя дрова. Его мягкие черты лица приобрели свирепый оттенок из-за топора в руке.

Посторонний, увидев Нин Чжэньцяна в таком виде, возможно, смог бы беззаботно улыбнуться, но Нин Чжэньтао, прекрасно знавший характер старшего брата, хотел лишь зарыться головой в песок, притворяясь перепёлкой.

Если бы это был старший брат с холодным лицом, но мягким сердцем, то его грозный вид был бы лишь пугалкой. Но если это второй брат… он, конечно, не зарубит, но хорошей трёпки точно не избежать.

Нин Чжэньтао, чувствовавший себя овечкой в руках брата, вздрогнул и послушно продолжил читать. Случайно прочитав не ту строку, он поспешно исправился, радуясь, что его не заметили.

Однако Нин Чжэньтао ещё не знал, что все его мелкие уловки давно были замечены семьёй. А его маленькая племянница, которую он считал своей поклонницей, восхищающейся начитанным третьим дядей, лишь подыгрывала ему, делая вид, что не разоблачает его.

Нин Чжэньтао с детства был известен в деревне как лентяй и обжора, родившийся с характером «не пошевелится, пока морковку не покажут». То, что он сейчас сидел с книгой, было результатом угроз и уговоров со стороны семьи, иначе он давно бы жил той жизнью, о которой мечтал — плыл бы по течению.

Решение заставить Нин Чжэньтао учиться приняла бабушка Нин. Она всегда верила в то, что усердие ведёт к богатству, но столкнувшись с таким ненадёжным сыном, она ломала голову и не могла найти решения. В итоге она решила пойти другим путём: заставить сына каждый день сидеть с книгой, «заставить глупую птицу взлететь», в надежде, что однажды найдётся какая-нибудь непыльная работа без риска ошибок, на которую можно будет пристроить младшего сына.

Однако до сих пор такой удачной возможности не представилось, и Нин Чжэньтао продолжали заставлять корпеть над книгами.

— Второй брат, дров ещё достаточно, сядь отдохни немного. Скоро на работу идти, не переутомляйся, — У Фэнъин откинула занавеску и вышла, естественно здороваясь с двумя деверями. — Третий брат, ты тоже, с утра читаешь, наверняка устал.

Вода у Нин Чжэньцяна как раз закипела, печь ещё была тёплой. Вымытые им и Нин Чжэньтао листья батата и нарезанный кубиками батат уже стояли рядом. Всё было готово, У Фэнъин оставалось только добавить рис и поставить вариться.

В те годы был дефицит продуктов, и о том, чтобы приготовить пир на весь мир, не могло быть и речи. Это не требовало особых кулинарных навыков, но в то же время означало, что приготовить еду мог кто угодно.

Однако в семье Нин трём сыновьям категорически запрещалось заниматься готовкой. Дело было не в том, что бабушка Нин считала готовку женским делом, а в том, что ей было жалко продуктов.

Все сыновья в семье были транжирами. Каждый раз, когда им доверяли приготовить еду, они умудрялись извести кучу риса. Сколько бы им ни говорили, до их голов это не доходило, и в следующий раз рука снова дрогнет, и они щедро отсыплют.

Бабушка Нин терпеть не могла такого расточительства. Благодаря чему их семья все эти годы жила зажиточно? Именно благодаря тому, что они жили по средствам. С такой щедростью трёх братьев семья за год не смогла бы скопить много зерна. В своё время бабушка Нин сразу сошлась с У Фэнъин, своей старшей невесткой, и больше всего ей нравилось именно это её качество: послушная и расчётливая — вот кто умеет жить.

Свекровь и невестка прекрасно ладили. С тех пор как У Фэнъин вошла в дом, её положение неуклонно росло, и она прочно заняла место над тремя сыновьями, которые в глазах бабушки Нин были «нелюбимы кошками и собаками».

У Фэнъин действовала проворно, одного взгляда ей хватило, чтобы оценить ситуацию: — Дрова, которые сегодня горят, третий брат вчера нарубил, да?

На её лице появилась лёгкая улыбка. Только у третьего брата дрова могли быть такими: невооружённым глазом была видна разница в толщине поленьев — от старательно нарубленных до лениво наколотых. Это резко контрастировало с дровами, лежавшими рядом и нарубленными Нин Чжэньцяном.

Нин Чжэньцян проследил за взглядом невестки и тоже заметил разницу. Он криво усмехнулся, взглянув на младшего брата, который только что отлынивал, пока он кипятил воду. В его глазах мелькнул блеск, заставивший Нин Чжэньтао тут же привычно изобразить заискивающую простадушную улыбку.

— Фэнъин, дети ещё не проснулись? — Бабушка Нин встала рано и при свете успела ещё немного пошить. Войдя в комнату и не увидев старшего сына, она поняла, что он, должно быть, по её поручению отправился к двоюродному деду.

— Чжичжун проснулся, а Син-син ещё спит, — на лице У Фэнъин появилось беспокойство. — Возможно, она действительно испугалась, утром была очень сонной. Я попросила Чжичжуна присмотреть за ней в комнате.

Нин Чжэньтао, всегда считавший свою маленькую племянницу родственной душой, тут же забеспокоился. В этой семье только племянница его понимала. Мысль о том, что его драгоценной племяннице, такой же «солёной рыбе», как и он, знающей цену жизни лучше, чем кто-либо другой, нездоровится, заставила его встревожиться.

— Не буди Син-син, — Бабушка Нин метнула на младшего сына строгий взгляд. — Пусть поспит подольше. Вчера испугалась, наверное, сил нет. В обед…

— В обед я схожу разузнаю, обменяю что-нибудь на дикую курицу и горные каштаны, сварю бульон для Син-син, — вставил Нин Чжэньцян, в уме у него уже созрел план.

— Тоже хорошо, — Бабушка Нин знала, что второй сын умён, и, видя его уверенность, успокоилась. Она развернулась и пошла в свою комнату, которая служила и кладовой. Ей нужно было взять яйцо, чтобы приготовить на обед паровую яичницу.

Только тут домой вернулся Нин Чжэньвэй, припозднившись. За спиной у него, кроме двух кусков дерева, был свёрток из промасленной бумаги с кусковым коричневым сахаром.

В деревне выращивали немного сахарного тростника, и каждый год из него делали партию такого сахара. Поскольку никто не владел технологией, качество сахара всегда было нестабильным, но это был один из самых надёжных твёрдых товаров в деревне.

— Двоюродный дед дал немного сахара в счёт работы. Позже спросим у мамы, можно ли отколоть немного и развести в воде.

Пока он говорил, жидкая каша из батата в котле уже сварилась. Нин Чжэньвэй молча помогал жене. В их доме разливать еду по мискам могли только самые «справедливые» — бабушка Нин и У Фэнъин.

Увидев вышедшую мать, он немного подумал и всё же решил не рассказывать новость, которую только что услышал от двоюродного деда.

Нин Чжэньвэй взглянул на третьего брата, притворявшегося паинькой. Он боялся, что если расскажет новость, третий брат расстроится. Пусть порадуется ещё полдня.

Только он тогда ещё не думал, что планы могут измениться.

— Есть, — Бабушка Нин небрежно положила яйцо на верхушку деревянного шкафа, куда дети не могли дотянуться, и объявила начало завтрака.

В их семье Нин был ещё один принцип: «Кто ест не активно, у того проблемы с мышлением». Нужно было быстро наесться, чтобы потом были силы работать, заработать больше трудодней и внести свой вклад в процветание семьи!

…

В это неспокойное утреннее время в деревне, в доме семьи Сюй, расположенном не так уж далеко от дома Нин, царила гнетущая тишина.

Сюй Юй — Белый Гусёнок — пила из миски нечто, больше похожее на воду после мытья котла. Она смотрела на этих «родственников» со странным выражением лица, в котором время от времени проскальзывала недетская зрелость.

Сюй Юй действительно не ожидала, что попадёт в роман об эпохе, который она так много критиковала перед тем, как переместиться.

Если бы она знала, что, проснувшись, окажется в этом проклятом месте, она бы точно выучила эту книгу наизусть перед сном… Нет, она бы просто больше никогда не стала критиковать эту книгу.