Глава 2 (Часть 1)

Это был худший сочельник в жизни Янь Юйжэня, и это ужасное чувство не покидало его до самого конца года.

Его настроение было таким же мрачным, как декабрьская погода, когда на Тайвань обрушился холодный фронт. Сердце Янь Юйжэня словно провалилось в ледяную бездну.

Он сидел на улице в черном костюме, не обращая внимания на пронизывающий ветер и моросящий дождь, позволяя холоду заглушить все чувства. Так, наверное, не так больно?

Женщина в черном подошла к нему и сочувственно произнесла:

— Юйжэнь, не убивайся так. Твоя мама не хотела бы видеть тебя в таком состоянии…

С Рождества он слышал эти слова уже бесчисленное количество раз.

Услышав их снова, он усмехнулся. На его губах появилась презрительная улыбка, но в глазах не было и тени веселья. В них не было юношеского бунтарства, свойственного четырнадцатилетним подросткам. Взгляд Янь Юйжэня был взрослым, взглядом расчетливого мужчины.

Он посмотрел на женщину, которая смотрела на него с сочувствием, и с вызовом спросил:

— Я выгляжу так, будто убиваюсь?

Резкий тон дал ей понять, что разговор окончен. Она смущенно отошла.

Должен ли он горевать? Зачем? Просто кто-то умер, освободился. Разве это не хорошо? Лучше не бывает.

Его мать лежала в гробу, усыпанном красными розами. Ее лицо было спокойным, словно она спала. Розы скрывали багровые шрамы на ее запястьях.

С циничной усмешкой Янь Юйжэнь посмотрел на своего отца, который принимал соболезнования как скорбящий супруг. Улыбка на его губах стала еще шире, когда он увидел женщину, сидящую в дальнем углу зала. Ее лицо было скрыто черной вуалью.

Любовница отца пришла на похороны его матери. Что это значило? Какое она имела право? Чувствовала ли она вину? Или это была демонстрация?

Он никогда не забудет, как в сочельник отец, проигнорировав просьбы матери провести праздник вместе, не пришел домой и остался ночевать у своей любовницы.

Когда Янь Юйжэнь проснулся посреди ночи и вышел в ярко освещенную гостиную, он увидел под наряженной елкой гору нераспакованных подарков и… лужу крови. Его красивая, хрупкая мать лежала бездыханно у елки. Кровь на ее запястьях уже засохла. Она смотрела широко открытыми глазами на рождественскую елку, которую сама украшала.

Янь Юйжэнь спокойно вызвал полицию и попросил отца вернуться домой, чтобы «разобраться» с последствиями. Он холодно наблюдал за отцом, ожидая увидеть на его лице хоть какие-то эмоции. Раскаяние? Боль? Угрызения совести?

Нет. Отец лишь нахмурился. Для всех он объявил, что смерть матери была несчастным случаем. Но то, что у Янь Личэна, его отца, была любовница, уже давно не было секретом.

Все знали, что гордая госпожа Янь готова была на все, чтобы удержать мужа, даже на смерть.

Мать решила покончить с собой, думая, что смертью сможет вернуть любовь мужа. В своем горе она забыла, что у нее остался четырнадцатилетний сын, который любил ее и нуждался в ней.

— Юйжэнь-гэгэ, — нежный детский голосок вырвал его из раздумий.

Он поднял глаза и увидел младшую дочь семьи Ши, друзей его отца, — Ши Цинмэй.

Ей было семь лет. У нее была милая улыбка, от которой ее глаза превращались в два полумесяца. Она любила сладкое, и к семи годам у нее почти все зубы были испорчены.

Но она всегда улыбалась, не обращая внимания на то, что другие смеялись над ее отсутствующими зубами. Она была очень общительной и, несмотря на то, что он всегда хмурился, постоянно крутилась возле него.

Вот и сейчас, не обращая внимания на его хмурый вид, она забралась к нему на колени, взяла его лицо в свои маленькие ладошки и с беспокойством спросила:

— Почему ты плачешь?

Он не плакал. Это был не слезы, а дождевые капли, которые он не удосужился вытереть.

— Я не плачу, — он не будет плакать. Ни за что не покажет отцу и той женщине свою боль. Никому не покажет свою слабость.

— О-о, — Цинмэй осторожно вытерла капли с его лица и с недоумением посмотрела на него. — Юйжэнь-гэгэ, тебе не холодно?

Холодно, конечно, холодно. Но холод помогал ему сохранять ясность ума, контролировать свои эмоции и оставаться равнодушным.

Наконец, потеряв терпение, Янь Юйжэнь нахмурился.

— Уйди, не мешай мне, — он взял ее под мышки, снял с колен и попытался прогнать.

— Юйжэнь-гэгэ, хочешь конфетку? — но Цинмэй не ушла. Она все так же улыбалась, протягивая ему маленькую ладошку, на которой лежала красиво упакованная шоколадка. — Возьми, Юйжэнь-гэгэ, съешь конфетку.

Глядя на ее улыбающееся лицо, Янь Юйжэнь подумал: «У этой девчонки, наверное, не все дома. Даже взрослые не могут выносить мое колючее отношение, а она лезет ко мне со своей добротой».

— Съешь, съешь конфетку. Она очень вкусная, — Цинмэй продолжала протягивать ему шоколадку, желая поделиться с ним чем-то приятным.

Неужели Ши Цинмэй была настолько привязчивым и бесстрашным ребенком? Обычно, стоило ему повысить голос, она тут же замирала, а если он кричал, у нее на глаза наворачивались слезы. А сейчас, несмотря на его хмурый вид и явное нетерпение, она стояла перед ним, протягивая ему конфету.

Глядя на упорную девочку, Янь Юйжэнь вдруг подумал: «Она что, пытается меня утешить?»

— Зачем ты мне ее даешь? — спросил он, беря конфету.

— Потому что она сладкая, а когда ешь сладкое, становится весело, — по-детски просто ответила первоклашка. — Весело!

Янь Юйжэнь невольно улыбнулся. Цинмэй любила сладкое, и, когда ела его, у нее всегда поднималось настроение. Поэтому она и дала ему конфету, надеясь, что ему тоже станет легче. Так?