Зажжённый свет

Зажжённый свет

— Мистер Уэйн, можно вас на минутку?

Бэтмен, осознав, что находится в образе Брюса Уэйна, мгновенно вошёл в роль и ответил лучезарной улыбкой:

— Конечно, мадам, для меня большая честь.

Он пошутил: — Знать бы, что в Готэме есть такая волшебница, как вы, я бы нанёс визит раньше.

Они расположились в гостиной Усадьбы Уэйнов. Пожилая женщина прекратила светскую беседу.

— Мистер Уэйн, позвольте мне уточнить, вы отец Джейсона Тодда, верно?

— Да, конечно. И я знаю, что Джейсон жив, но по определённым причинам я ещё не восстановил его официально.

Добродушная старушка ничего не сказала, не став раскрывать двусмысленные слова Бэтмена.

— Мистер Уэйн, не волнуйтесь, я не причиню Джейсону вреда. Он хороший мальчик, как мой собственный внук.

— Наша встреча — счастливое стечение обстоятельств, а не какой-то заговор или козни.

Милашка Готэма выглядел тронутым, а затем непринуждённо начал расспрашивать:

— Это замечательно. Джейсон, должно быть, очень привязан к вам. Я очень беспокоюсь о нём в последнее время.

— Вы же знаете, я не самый лучший отец, и наши отношения с Джейсоном всегда были довольно сложными. Не могли бы вы рассказать мне, нуждается ли он в чём-нибудь от меня?

Старая волшебница призналась себе, что хочет рассказать всё, но из-за договора с Джейсоном миссис Эйлин могла дать лишь незначительные намёки.

— Возможно, мистеру Уэйну лучше спросить его лично. Джейсону очень нужно общение. Вы же его семья, не так ли?

Она вдруг вспомнила, что на создание искусственного глаза не было заключено никакого договора.

— Проявите заботу. Потеря глаза — тяжёлое испытание.

Бэтмен резко выпрямился.

— Что за глаз?

Пожилая женщина ответила с печалью и спокойствием, назвав точную дату.

— Не так давно Джейсон пришёл ко мне. Он потерял левый глаз, и я сделала для него точно такой же магический протез.

— Джейсон не хочет, чтобы кто-то об этом знал, поэтому обещайте мне… не приближайтесь к нему из чувства вины.

— Мистер Уэйн, он ближе к вам, чем вы думаете. Но если вы сделаете неверный шаг…

Во взгляде волшебницы читалась жалость.

— …вы потеряете его.

Вся система Брюси дала очевидный сбой. Он взволнованно и с горечью заверил:

— Я сделаю это, я сделаю. Боже, как такое могло случиться с Джейсоном…

— Я клянусь, что буду больше заботиться о нём, мадам. Не волнуйтесь.

Бэтмен изо всех сил старался поддерживать образ Брюси, но внутри его уже роились ужасные догадки. За день до этой даты он был единственным, кто контактировал с Джейсоном.

Красный Колпак ушёл, прикрывая глаз.

Это он лишил Джейсона левого глаза.

Бэтмен упустил самую важную информацию, которую сообщила ему пожилая женщина. Он воспринял слово «потерять» как ссору и не придал этому значения.

В конце концов, отношения Красного Колпака и Бэтмена всегда были непростыми. Они давно привыкли к тому, что в любой момент могут пойти разными путями.

-----------------------

Джейсон делал слугу-марионетку по методу миссис Эйлин: деревянное тело, нарисованные черты лица, парик и одежда.

Он решил, что нужно попробовать что-то новое, пока не пропал интерес. Магическое сияние вспыхнуло, и марионетка ожила.

Джейсон почесал подбородок.

— Тебе нужно имя.

— Ты будешь стражем этого места. Как насчёт Калан?

Красный Колпак закончил работу и вернулся в своё убежище. Он увидел, что свет горит, тёплый жёлтый свет пробивался из-под двери. Джейсон, стоя на пороге, знал, что за дверью его ждёт новый слуга.

«Когда в последний раз кто-то ждал меня дома?»

Он открыл дверь. Магический слуга Калан стоял в стороне, на полу лежали приготовленные тапочки, Джейсон почувствовал запах еды.

Его накрыло волной тепла, мысли смешались, мозг отказывался работать.

Кто-то оставил для него свет.

— …Я дома.

Когда Калан поспешил к нему, Джейсон понял, что плачет.

Когда Джейсон Тодд вернулся к жизни, он просто жаждал дома. Но, к сожалению, у него ничего не было.

Каждый раз, возвращаясь в своё убежище, он встречал темноту, холод, вечно остывшую еду. Даже если включить свет, станет светло, если включить газ, станет тепло, если разогреть еду, она будет вкусной.

Но.

Но.

Джейсон включил свет, ощутил комфортную температуру, на столе стояла вкусная еда.

Внезапно он понял, что он один.

В одиночестве было много плюсов: никто тебя не контролирует, никто не беспокоит, не тащит смотреть третьесортную коммерческую ерунду, не лезет со своими советами, когда тебе плохо.

А минус был в том, что всё приходилось делать самому.

Когда он был ранен и потерял сознание, когда из-за осложнений был в бреду, однажды лекарства были всего в метре от него, но ему пришлось долго и мучительно ползти до них.

Каждый раз в такие моменты Джейсон чувствовал себя одиноким.

Несколько раз его подмывало расплакаться. Он болел и справлялся сам, ему было тяжело и плохо, но он сам шёл к врачу, стоял в очереди, покупал лекарства.

Рядом не было никого, кто бы поддержал его, позаботился о нём.

Но ничего страшного. Джейсон давно преодолел все трудности одиночества.

В его убежище было много камер наблюдения, которые подавали сигнал тревоги, если жизненные показатели Красного Колпака ухудшались. Аптечки были разложены по всем углам. Если он не мог двигаться, то звонил ближайшему подпольному врачу.

Джейсон считал себя сильным. Он мог позаботиться о себе, продумать все варианты спасения в случае, если окажется в безвыходном положении.

А теперь кто-то оставил для него свет.

Даже если он не мог испытывать положительных эмоций, сердце Джейсона Тодда всё равно дрогнуло. Его окутало призрачное счастье, он растерялся.

Джейсон отступил на шаг, а затем вдруг понял, что не нужно бежать.

Он создал Калана именно для этого. Магический слуга не был человеком, он действовал строго по заданной программе. Джейсон успокоился.

Он был в безопасности.

Его онемевший желудок несколько раз сократился. Он… проголодался?

Джейсон, давно не испытывавший желания есть, сел за стол. Отлично, высококалорийная пища, всё, что он любил.

Красный Колпак откусил большой кусок домашнего бургера и, подняв большой палец вверх, с редкой улыбкой произнёс:

— Очень вкусно, Калан.

— Приготовь мне ещё завтра.

У Джейсона Тодда словно появился дом. Дом, в котором было всё, кроме семьи.