☆、13

☆、13

У Тун сидела на стуле и делала набросок композиции. Перед ней стоял мольберт. Бай Сэнь сидела на диване в пяти шагах от нее, что-то чиркая и рисуя в альбоме для набросков.

— Тун, ты привыкла болтать во время рисования?

Спросила Бай Сэнь, увидев, как У Тун нечаянно сломала угольный карандаш.

— Могу.

— Хе, прости! Когда ты рядом, мне хочется с тобой разговаривать, — Бай Сэнь высунула язык и с улыбкой сказала. — Не могу сдержаться.

— Со мной? — У Тун не отрывала взгляда от холста. Спросив, она понадеялась, что сказала достаточно тихо. Она спросила не потому, что хотела получить ответ. Она ревновала… ревновала к неизвестно кому, в общем, ко всем тем, с кем Бай Сэнь могла так же смеяться и болтать.

У Тун не отрицала, что прошлое Бай Сэнь в какой-то степени ее тяготило.

Бай Сэнь подошла к ней, подобрала маленький обломок карандаша, села прямо на пол и продолжила рисовать им в своем альбоме.

— Только с тобой, — Бай Сэнь подняла голову, посмотрела на У Тун и улыбнулась, поджав губы. — Если ты об этом спрашиваешь, то да, это относится только к тебе. Я могу разговаривать с кем угодно, но когда ты рядом, я хочу говорить только с тобой.

У Тун молча уставилась на линии в углу холста.

Она была готова взорваться от счастья, но не умела его выразить.

— Тун, ты должна меня простить.

— Что? — недоверчиво переспросила У Тун. Разве не она сама должна была это сказать?

Бай Сэнь склонилась и положила голову на ногу У Тун.

— Ты не виновата, что мало говоришь. Ты мне нравишься такой, — сказала Бай Сэнь. — Но я боюсь… боюсь, что не всегда смогу угадать, о чем ты думаешь. Если я что-то упущу, ты должна меня простить.

У Тун покачала головой, мысленно поклявшись, что ей нужно стать лучше.

Бай Сэнь была готова так много для нее сделать, она не хотела просто пассивно принимать.

— Тогда ты тоже меня простишь? — спросила У Тун. В ее темных зрачках не отражалось никаких эмоций.

Бай Сэнь тихонько рассмеялась, не отвечая прямо на вопрос У Тун.

— Простить тебя за что? — сказала Бай Сэнь, нарисовав на полу углем сердечко и растерев его пальцем, чтобы закрасить. — Мне как раз нравится угадывать. Угадывать, что скрывается за твоими невероятно лаконичными фразами, угадывать, какие эмоции таятся за твоим непроницаемым выражением лица, угадывать…

Бай Сэнь от души рассмеялась, повернула голову, упираясь подбородком в бедро У Тун, и встретилась с ее спокойным взглядом.

— …Скажи, может, я мазохистка?

— Ты странная, — подумав, заключила У Тун.

Бай Сэнь встала и легко поцеловала У Тун в щеку. Когда У Тун смущенно опустила глаза, она заметила, что в блокноте Бай Сэнь был набросок ее самой за работой над композицией.

— Это из-за тебя я стала такой странной.

У Тун склонила голову набок и наконец слегка улыбнулась: — Мазохистка.

Услышав это, Бай Сэнь рассмеялась еще веселее.

— С этого момента у меня будет много времени… чтобы постепенно угадывать…

— Сэнь, — позвала У Тун. Они лежали на кровати плечом к плечу. — Мой день рождения в мае…

У каждого есть прошлое, своя история. Твое прошлое не определяет тебя как личность, но без прошлого твоя личность будет неполной.

Бай Сэнь некоторое время тихонько смеялась, но все равно слушала внимательно.

В жизни У Тун не было места пустой болтовне, почти все ее фразы имели цель. Поэтому, даже если Бай Сэнь была разговорчивой, она все равно не могла узнать прошлое У Тун из ее уст.

Именно поэтому У Тун сейчас своими простыми фразами, словно представляясь, кратко рассказывала о себе.

— Тун, у тебя есть братья или сестры?

— Младшая сестра, ее зовут У Синь.

Это было усилие со стороны У Тун. Она верила, что друзьям не обязательно знать так много друг о друге, но хотела, чтобы Бай Сэнь знала о ней все.

Неизвестно, откуда взялось это понимание, но У Тун чувствовала, что в любви, возможно, чем прозрачнее два человека друг для друга, чем яснее они видят друг друга, тем лучше.

Возможно, все дело было лишь в той фразе, которую Бай Сэнь сказала ей с улыбкой: «…это из-за тебя…». У Тун больше не могла сопротивляться и утонула в этой улыбке Бай Сэнь.

Даже если та с улыбкой говорила, что стала ради нее мазохисткой, У Тун в глубине души все же не хотела ее мучить.

У Тун нравилось чувство любви, и она заметила, что когда взгляд Бай Сэнь смягчался, когда она с улыбкой говорила ей какие-то незначительные, интимные слова, свойственные влюбленным — всякий раз, когда Бай Сэнь проявляла к ней нежность, ее чувства к Бай Сэнь становились глубже.

Быть любимой тоже заставляет тебя любить этого человека сильнее. Любовь — это своего рода благотворный цикл.

— Моя сестра очень шаловливая, много говорит.

— Совсем на тебя не похожа? Прямо противоположности?

Спросила Бай Сэнь. Даже когда У Тун рассказывала о себе, Бай Сэнь ясно представляла себе вес каждого слова в ее фразе.

— Небо и земля.

— Мой младший брат тоже очень озорной, но умный парень, может хорошо сдать экзамены, почти не готовясь. У меня тоже есть младшая сестра! Младше меня на семь лет, а тебя — на два года. Сейчас еще учится в старшей школе, очень правильная.

Бай Сэнь рассказала о себе лишь для поддержания разговора. Она смотрела в потолок, чувствуя тепло плеча У Тун рядом. — А у вас с сестрой хорошие отношения?

— Обычные.

— В каком смысле?

— Как… не особенно близкие друзья.

Бай Сэнь задумалась, потом перевернулась и легла, прижавшись половиной тела к У Тун.

«Странно», — подумала У Тун. Она всегда избегала физических контактов, но как бы Бай Сэнь ни приближалась к ней, она принимала это совершенно спокойно… Хм, на самом деле, можно сказать, ей нравилось это чувство.

— На сколько она тебя младше? Твоя сестра тебя понимает?

У Тун показала три пальца, а затем покачала головой. Волосы зашуршали о подушку с неприятным звуком.

— Неудивительно… — подумав, сказала Бай Сэнь, приблизив лицо к щеке У Тун. — Ты странная. Если тебя не понимать, можно подумать, что с тобой трудно общаться.

— Я странная? — У Тун склонила голову набок, пытаясь разглядеть выражение лица Бай Сэнь из положения лежа. — Значит, ты понимаешь?

— Не понимаю, — быстро сказала Бай Сэнь и с выражением лица, как после удачной шалости, поцеловала У Тун в щеку. — Но… я думаю, твоя странность очень сексуальна.

Если бы У Тун могла, она бы рассмеялась, как Ли Шицин, и воскликнула: «Что за чушь!». Если бы.

— Обманываешь меня, — недовольно сказала У Тун.

— Вовсе нет! Это слова от чистого сердца, ни капли лжи, — сказала Бай Сэнь, обвивая ногами У Тун, как коала. — Ты не знаешь, как сильно я тебя хотела. Теперь, когда мечта сбылась, я все еще не могу поверить.

Сказав это, Бай Сэнь свернулась в объятиях У Тун, устраиваясь спать.

У Тун неуклюже обняла Бай Сэнь, думая про себя: чья же это мечта сбылась?

— Я тоже не могу поверить.