Глава 10

Круглый предмет, о который споткнулся Ли Сы, был игрушкой, которую Чэн Ли сделал сам. Когда в поместье собирали урожай грецких орехов, ему тоже досталась порция. Съев орехи, он оставил несколько скорлупок и, взяв инструменты, отшлифовал их, сгладив все неровности, но сохранив естественный рисунок.

Во время выздоровления ему было скучно, и, не желая раскрывать свой истинный облик перед слугами, он играл с этими скорлупками.

Подперев голову одной рукой, он другой катал скорлупки по столу.

Даже приняв человеческий облик, он не утратил кошачьих инстинктов, и эта игра могла занимать его довольно долго.

Заслышав шаги слуг, он быстро прятал скорлупки в рукав и принимал свой обычный вид — сидел у окна, глядя на улицу.

Чэн Ли думал, что неплохо имитирует человеческое поведение, но утром того дня, когда он покинул поместье Линь Цзянчу, он услышал, как слуги тихонько обсуждали его.

Он навострил уши, желая узнать результат своих стараний.

— Неужели этот Чэн Ли немного глуповат? Он целыми днями сидит без дела, не читает, не рисует, только смотрит в окно.

— Эх, бедняга Чэн Ли. Нелегко ему приходится.

Чэн Ли молчал.

Лучше бы он этого не слышал!

Жизнь, когда тебя три раза в день кормят, была, конечно, приятной. Проведя много времени в горах, Чэн Ли начал скучать по человеческой еде.

Особенно по еде, которую готовили в поместье Линь Цзянчу. Ингредиенты были самые обычные, но вкус был особенным.

Ему хотелось вернуться, но не с пустыми руками.

Раньше, когда он был бродячим котом, он радовался любой еде и не думал о благодарности.

Многие люди давали ему временный приют, но каждый раз, когда он начинал к ним привыкать, он вспоминал времена голода.

Первым местом, откуда он сбежал, был дом его хозяина во время голода.

Тогда он впервые увидел, как в глазах человека, смотрящего на живое существо, которое можно съесть, загорается красный огонек.

Высокий, крепкий крестьянин, который раньше угощал его вяленой рыбой, во время голода так исхудал, что его щеки ввалились, а на руках и ногах осталась лишь тонкая кожа, обтягивающая кости. Он был похож на ходячий скелет.

Он уже продал жену и дочь. И когда он увидел Чэн Ли, кота, которого когда-то любил, в его глазах вспыхнул охотничий азарт. Он бросился на него с ножом, хрипя и пуская слюни.

В то время Чэн Ли еще не обрел разум. Спасаясь от голода, он убежал в глухие горы на границе.

Дух акации научил Чэн Ли отличать добро от зла, движение от покоя, объяснил ему, что небо и земля безразличны к судьбам живых существ, что все они для них лишь соломенные собаки… Он открыл ему глаза на мир.

Чэн Ли и сам голодал до обморока, и он знал, что голодное животное способно на все, не говоря уже о человеке.

Но с тех пор он инстинктивно избегал людей, если только голод не лишал его сил.

Линь Цзянчу не была самой необычной из всех людей, которых он встречал, но именно этим она и отличалась от других.

Она управляла поместьем Чу, решала множество дел, а в свободное время просто читала книги в саду.

Иногда, дождавшись, когда слуги уйдут, она засыпала, накрывшись книгой.

Чэн Ли заметил, что Линь Цзянчу, в отличие от других молодых госпож, не носила дорогих украшений и редко шила новые наряды.

Иногда у детей из богатых семей бывают странности, но у Линь Цзянчу не было никаких причуд. Она вела обычную жизнь.

Ей были безразличны золото, серебро, драгоценности, красивые одежды и редкие диковинки. Единственное, что ее волновало — это благополучие поместья Чу.

Вернувшись в облик кота, Чэн Ли провел некоторое время возле поместья Чу, слушая разговоры людей о Линь Цзянчу.

— Говорят, господин в этом году может вернуться.

— Правда? Тогда он же заберет у нее управление поместьем?

— Кто знает. Может, управляющая Линь выйдет замуж. Девушка не может вечно жить в родительском доме. Такие, как она, которые сами всем управляют, редкость. Совсем не женское это дело.

Чэн Ли наслушался этих сплетен до тошноты. У него чесались уши. Не то чтобы они чесались, просто эти разговоры раздражали его, и ему хотелось запрыгнуть на стену и как следует проучить этих сплетников.

Чтобы отвлечься и успокоиться, он чесал уши.

Из поместья Чу доносились запахи еды и вина. Чэн Ли лежал у стены, и ему казалось, что от этих ароматов он вот-вот упадет в обморок.

Животные уже начали нагуливать жирок к зиме, и Линь Цзянчу велела слугам готовить соленое мясо, чтобы запастись провизией на зиму и угостить гостей во время новогодних праздников.

После голода небеса смилостивились, и урожай был богатым каждый год, в том числе и в этом.

Чэн Ли, опьяненный ароматами мяса и вина, вдруг очнулся, услышав, как слуги говорят о грушах.

— Говорят, управляющая в последнее время очень любит груши, которые растут в поместье…

— Еще бы! Она уже три дня подряд ест на десерт груши в рисовом вине.

— Странно. Раньше она никогда не заказывала одно и то же блюдо несколько раз подряд. Непостижимы вкусы управляющей…

Чэн Ли удивился.

Только он знал, что цветок груши, который он вчера сорвал для Линь Цзянчу, распустился из-за теплой осенней погоды. Грушевое дерево решило, что наступила весна.

Он мог подарить ей что угодно, но эта девушка любила цветы.

Чэн Ли обрадовался.

Пусть это и не был прямой ответ, но все же…

Он вильнул хвостом и решил вернуться в комнату, где он жил, чтобы забрать забытую там скорлупку грецкого ореха.

Едва он спрыгнул со стены, как его заметил слуга, выносивший очистки.

Линь Цзянчу очень строго следила за чистотой на кухне, и в результате, не успел Чэн Ли забрать скорлупку, как его поймали и привели к управляющей.

И еще смеялись над его густыми бровями.

Что плохого в густых бровях?!

Чэн Ли расстроенно уткнулся мордой в лапы.

Не отдам им скорлупку!

— Сделайте ему здесь лежанку. Используйте самую лучшую вату.

… Отдам через две недели.

Нельзя сдаваться так быстро!

— И принесите ему игрушки. Он, похоже, очень любит играть. У меня слишком много дел, я не могу постоянно с ним возиться. Пусть развлекается сам.

… Можно и через неделю.

Семь дней — это тоже долго.

— И еще принесите фарфоровое блюдце. Пусть на кухне каждый день готовят для него жареную рыбу.

Чэн Ли блаженно зажмурился, когда ему почесали за ушком.

Ладно, завтра заберу скорлупку.