Новая жизнь

Новая жизнь

Возвращение в университет ощущалось так, словно прошла целая вечность, но жизнь должна была продолжаться. Собравшись с духом, я вошёл в аудиторию, выбрал самое неприметное место и сел. Но тут кто-то хлопнул меня по спине.

— Эй, любитель сольных выступлений, спасибо за ключи от велосипеда! Я слышал, тебя зовут Е Янь?

Я немного равнодушно обернулся и вдруг узнал это лицо.

— Не за что. Это я был виноват. Я ещё должен возместить тебе стоимость рубашки.

Едва произнеся это, я тут же пожалел. Скромных сбережений Е Шоуюя и Чэнь Пина едва хватило на похороны Чэнь Пина.

Теперь я был абсолютным бедняком. Хотя я нашёл несколько подработок, зарплату ещё не получил, а аванса хватало только на еду. Откуда мне взять деньги, чтобы заплатить ему?

Он, казалось, не расслышал моих слов. Долго смотрел на меня, а потом осторожно спросил:

— Говорят, тебя не было несколько дней, потому что дома что-то случилось? Это...

— Спасибо за заботу, ничего страшного. Одногруппник, я как можно скорее возмещу тебе стоимость рубашки, — выпалил я и тут же понял, что сказал не то. Его взгляд показал, что он рассердился. Он резко вскочил.

— Я же не прошу тебя продать себя в рабство, чтобы расплатиться! К чему такая агрессия? Вот твои ключи от старой развалюхи! Прощай, больше не увидимся!

И он выскочил из аудитории.

Я воспринял это лишь как небольшой эпизод. Однако, когда много лет спустя мы вспоминали этот случай, Цю Нянь называл это предопределением, а я — судьбой.

Когда не было занятий, я подрабатывал доставщиком еды в закусочной, а по выходным занимался репетиторством. Жизнь для меня превратилась в сплошную суматоху и усталость.

Я и представить не мог, что так скоро снова встречу этого парня, Цю Няня, да ещё и при таких драматических обстоятельствах. Когда я увидел его, он лежал в переулке за закусочной, одетый в форму охранника. Я бросился к нему, помог подняться. Собрав последние силы, он сказал мне:

— Отвези меня к себе домой, только не в больницу.

Не говоря ни слова, я усадил его на свой рабочий мопед и отвёз домой. Быстро обработал его раны — к счастью, они были поверхностными. Вскоре он медленно пришёл в себя и посмотрел на меня так, словно я был инопланетянином.

Мой голос был лишён каких-либо эмоций:

— Очнулся — собирайся домой. У меня ещё работа.

Он ничего не ответил, взял со стола семейное фото и спросил:

— Кто из них твой отец?

Я взглянул на него.

— Оба.

Я с удовлетворением увидел его удивлённое лицо. Он высунул язык.

— Не пойми меня неправильно, я вполне принимаю любовь между мужчинами, я понимаю. Просто... как ты появился?

— Какое тебе до этого дело? — Он скривил губы и тихо пробормотал: — А я-то думал, ты такой же, как я.

Я сердито посмотрел на него и снова указал на дверь. Он беспомощно пожал плечами:

— Твой одногруппник тяжело ранен, а ты выставляешь его за дверь? Таковы твои правила гостеприимства?

Я равнодушно посмотрел на него и его «раны».

— Здесь тебе не приют, — сказал я. Годы особой жизни научили меня самозащите слишком рано, даже сильнее, чем обычных людей.

С удовлетворением я увидел, как он скривил губы, отряхнул одежду и направился к выходу. У самой двери этот парень обернулся, посмотрел на меня и сказал:

— Можешь не возмещать мне стоимость рубашки. Сегодняшним своим поступком ты полностью искупил вину.

Я презрительно посмотрел на этого самодовольного человека и захлопнул дверь ногой.

В последнее время я всё сильнее ощущал тяготы совмещения работы и учёбы. На самом деле, если бы я сдал квартиру Е Шоуюя и переехал в общежитие, жизнь не была бы такой трудной.

Но я упрямо цеплялся за разбитую мечту, позволяя жизни довести меня до грани срыва, но не сдавался.

С трудом таща ящик, совершенно не соответствующий моему телосложению, я слушал непрекращающиеся с самого утра жалобы босса:

— Говорю тебе, Е Янь, если заболел — сиди дома и отдыхай. Где это видано, чтобы нынешняя молодёжь так экономила на себе? Посмотри, твоя простуда с каждым днём всё хуже. Ты, наверное, даже лекарства не купил, не говоря уже о походе в больницу.

Я вытер пот со лба и промолчал. На самом деле, экономия денег была лишь одной из причин. Просто я искренне ненавидел больницы, ненавидел истошные крики людей во время прощания с близкими, ненавидел видеть, как другие радостно преодолевают трудности вместе, в то время как я в одиночку борюсь и страдаю.

Наконец, рабочий день закончился. С тяжёлой головой и ватными ногами я побрёл домой, перед глазами плясали звёзды.

— Эй? Е Янь, снова ты? — Знакомый голос, красивое лицо, неосторожный хлопок по плечу... Изображение и звук перед глазами наконец исчезли за моими тяжелеющими веками.

— Очнулся? Ну ты даёшь! Я-то думал, ты такой хрупкий, что от одного моего хлопка упадёшь, — неохотно открыв глаза, я огляделся. На мгновение мне показалось, что я попал в зоопарк: вокруг стояли молодые люди, и ни у кого из них волосы не были традиционного чёрного цвета — были и красные, и жёлтые.

Я страдальчески снова закрыл глаза, но тут же услышал над головой почти резкий голос:

— Раз очнулся — вставай. Я сделаю доброе дело до конца и отвезу тебя, такого нежного, домой. У меня тут тоже не приют~~ — Цю Нянь намеренно протянул последний слог. Я с трудом опёрся на локти, чтобы подняться.

Я впервые в жизни оказался в баре, да ещё и меня сюда принесли. От одной мысли об этом мне хотелось провалиться сквозь землю.

Я старался опустить голову как можно ниже, надеясь, что разноцветные огни скроют меня в этом городе, который никогда не спит, полном веселья и боли. Только тогда я не думал о том, что мне предстоит пережить здесь в недалёком будущем.

— Ну ты даёшь, на ногах еле стоишь. Я хотел вызвать такси, а ты не позволил. Хоть я и сам сирота, но не до такой же степени следую традициям трудолюбия и бережливости, — Цю Нянь развязно шёл позади меня, время от времени бросая пару жалобных фраз.

— Откуда ты знаешь, что я сирота?

— Ерунда, у кого из нормальных людей два отца?

— ...Заходи, — с трудом достав ключи из кармана промокших от холодного пота брюк, я понял, что у меня просто нет сил спорить с этим человеком.

Войдя в дом, я без сил рухнул на диван. Цю Нянь стоял в дверях, казалось, он о чём-то напряжённо размышлял, нетерпеливо постукивая носком ботинка по полу. Спустя долгое время, словно приняв важное решение, он сказал:

— Ваша Светлость сделает доброе дело до конца. Руководствуясь принципами товарищества и братской любви, я позабочусь о тебе, пока не спадёт жар. Вижу, у тебя дома никого нет, боюсь, ты умрёшь здесь, и никто не заметит.

Я безвольно схватил с дивана одежду, которую ещё не успел постирать, накинул на себя и тихо ответил:

— Не нужно, я привык, — и погрузился в глубокий сон.

На следующее утро, проснувшись, я по привычке пошёл в ванную и замер от увиденного.

Любой человек, проживший какое-то время один, умер бы от страха, увидев у себя дома мужчину с голым торсом. К тому же, у этого человека было совершенно безобидное выражение лица.

— Ты проснулся?

— Ты вчера не ушёл?

— К счастью, не ушёл. Ночью у тебя был сильный жар. Не волнуйся, сегодня Ваша Светлость отбудет во дворец. Ах да, только что приходила какая-то тётка, похожая на хризантему, сказала, что она домовладелица, и торопила с квартплатой. Я сказал, что твои отцы тоже хороши — уехали в путешествие и не оставили ребёнку достаточно денег.

Он быстро натянул футболку, продолжая бормотать.

— Неважно, они не вернутся. Я теперь снова сирота, как и десять лет назад. Так что никому нет дела, с кем я якшаюсь.

Возможно, из-за слабости после болезни я не чувствовал ни малейшей настороженности по отношению к этому едва знакомому человеку.

Услышав мои слова, его кадык дёрнулся. Он очень серьёзно посмотрел на меня, и в его глазах вдруг что-то заблестело, стало прозрачным. Спустя долгое время он осторожно коснулся моих слегка нахмуренных бровей, а затем успокаивающе погладил меня по голове. Меня словно ударило током, я оттолкнул его, крича:

— Ублюдок, что ты делаешь?

Он, казалось, совсем не почувствовал боли, в его взгляде по-прежнему была невыразимая жалость. Этот взгляд, казалось, проникал мне в самую душу. Голос его звучал так далеко, словно доносился из другого мира. Он сказал:

— Е Янь, я тоже сирота. Мы оба живём в самых жалких уголках этого мира. Нам холодно, нам больно, и никто этого не знает. Никому нет дела, существуем мы или нет. Давай прижмёмся друг к другу, чтобы согреться.

Я не мог смириться. Его короткая фраза вскрыла самую мягкую часть моей души, ту, которую я всегда запирал, отчаянно не позволяя никому прикоснуться, рану, которую я зализывал в одиночестве. Словно загнанный зверь, чья рана оказалась на виду, я пинался и ругался:

— Какого чёрта тебе от меня надо?! Мне никто не нужен! Убирайтесь все!

К концу я уже плакал, продолжая ругаться. Он всё это время обнимал меня. Когда я успокоился, он осторожно убрал прядь волос с моего лба и сказал:

— Е Янь, пойдём со мной. Тепло этого места не принадлежит тебе. Выбирай сам: отправиться в новый мир или остаться здесь, охраняя чужие воспоминания.

Солнечный свет проникал в спальню, освещая фотографию Чэнь Пина и Е Шоуюя. На фото они улыбались, как ангелы. Было так много моментов, когда я тонул в этой улыбке, воображая несуществующий нимб, окутывающий меня, ожидая, что всё вернётся на круги своя. Но сегодня сон закончился.

Это было в конце лета 1994 года. Я отпустил то, за что когда-то цеплялся, то, что мне не принадлежало, и пошёл за парнем по имени Цю Нянь в неизвестный мир. Тогда я не знал, сколько принесёт мне это решение и сколько отнимет у моей жизни. Но я был так решителен.