Глава 13. Чудесное спасение

— Мы должны выбраться из Парижа, — сказал Филипп вечером, позвав меня в кабинет. Его лицо было серьезным.

— У тебя есть какой-то план? — спросила я.

— Пока нет, но... — он поджал губы, и выражение его лица стало еще более напряженным.

— Что будет, если мы останемся? — перебила я его.

— Последствия будут очень серьезными.

Ну почему он не может сказать все сразу?

Насколько серьезными?

Впрочем, я и сама догадывалась.

— Валуа собирается объявить войну Арагону, — сказала я. — Мы с тобой застряли в Париже, и, если наши личности раскроют, и Священная Римская империя, и Арагон окажутся в невыгодном положении.

Он молча смотрел на меня.

Затем опустил глаза.

Длинные ресницы отбрасывали тени на его щеки.

— Филипп, — кажется, я впервые назвала его по имени, — ты уверен, что наши отцы пойдут на уступки Людовику XII ради нас?

Я не дура и знаю, что в королевских семьях нет места настоящим чувствам.

При необходимости любой человек может стать пешкой в чужой игре, разменной монетой в политических переговорах.

— А ты как думаешь? — он поднял на меня глаза, и в его голубых глазах не было ни капли тепла.

Королевская семья — это жестокий мир, и он, должно быть, знал это лучше меня.

— Значит, мы должны уехать, так?

— Да.

Я опустила голову и замолчала.

На самом деле, мое положение было гораздо опаснее, чем его.

Людовик XII нацелился на Арагон, и Священная Римская империя была ни при чем.

Я легко могла стать разменной монетой в руках Людовика, чтобы добиться уступок от Фердинанда.

И тогда, согласится Фердинанд или нет, мне все равно не поздоровится.

А Максимилиан мог бы просто выждать, и, если Фердинанд окажется в проигрыше, заключить союз с Людовиком XII, обеспечив безопасность Филиппа.

— Хуана, я вывезу тебя отсюда, — сказал Филипп очень серьезно, словно давая обещание.

Филипп, дело не в том, что я тебе не доверяю, я не доверяю обстоятельствам.

Даже если мы выберемся из Парижа и вернемся во Фландрский дворец, нет никакой гарантии, что союз между Арагоном и Священной Римской империей сохранится.

И нет никакой гарантии, что мы с тобой когда-нибудь не станем врагами.

Раз Людовик XII решился на такой шаг, значит, он хорошо подготовился.

Никто не знал, как повернется ход войны, оставалось только ждать.

— Не бойся. С нами все будет хорошо, — он подошел ко мне и обнял.

Он гладил мои волосы, пытаясь меня успокоить.

На этот раз я не стала отстраняться.

А просто прижалась к нему.

Филипп, что бы ни случилось потом, в этот момент я была тронута.

Хотя бы сейчас ты говоришь «мы».

После этого началось томительное ожидание.

Нам с Филиппом нельзя было показываться на людях, и все эти дни Гюго бегал туда-сюда, передавая новости и пытаясь найти способ выбраться из города.

Говорили, что преступников так и не нашли, и в Париже царила паника.

Городские ворота были закрыты, и въезд и выезд были разрешены только для повозок с продовольствием.

Фердинанд официально ответил Людовику XII, что он ничего не знает о взрыве в Лувре и никогда не отдавал подобных приказов.

Это личные счеты между Неаполем и Валуа, и Арагон здесь ни при чем.

Такая жесткая позиция не оставляла места для компромисса.

Новая война за Неаполь была лишь вопросом времени.

Чем дольше мы здесь останемся, тем хуже для нас.

Выбраться из Парижа обычным путем было невозможно.

Нужно было искать другие варианты.

На четвертый день после закрытия города Филипп придумал рискованный план побега.

Он предложил мне притвориться больной оспой, а сам он будет любящим мужем, который хочет спасти свою жену.

Если нам удастся обмануть стражу, мы будем в безопасности.

Это был хороший план.

В те времена оспа считалась неизлечимой болезнью, к тому же очень заразной, и никто не хотел, чтобы больной оспой оставался в городе.

Но это был очень рискованный план. Если нас разоблачат, нас могут принять за шпионов или неаполитанцев и арестовать.

— А что будет с Карлом и Софией? — спросила я.

В его плане были только мы вдвоем.

— Они останутся здесь, — ответил Филипп. — Они не так важны, как мы, и им ничего не угрожает.

Правда ничего не угрожает?

Я так не думала.

Но члены королевской семьи всегда так поступают, и мое мнение ничего не изменит.

— Я согласна с твоим планом, — сказала я без особого энтузиазма.

— Мы уедем завтра утром. Гюго сказал, что в последние дни стража не такая бдительная, как в первые дни после закрытия города, — сказал Филипп.

Я кивнула. Французы никогда не отличались надежностью.

Неудивительно, что немцы постоянно их побеждают.

На следующее утро Филипп, переодевшись, выехал из дома в карете. Я, изображая больную, лежала внутри.

Мы планировали добраться до Бургундии и Франш-Конте, которые находились недалеко от Парижа и принадлежали Филиппу.

А оттуда — через Австрию домой.

На данный момент это был самый короткий и безопасный маршрут.

Улицы Парижа были пустынны, совсем не так, как в день нашего приезда.

Закрытие города нарушило привычный ритм жизни парижан.

Но, по словам Гюго, они не жаловались и, казалось, все поддерживали войну с Арагоном.

Похоже, Людовик XII умел завоевывать доверие народа.

Я лежала в карете, чувствуя, как она трясется на ухабах, и чем ближе мы подъезжали к городским воротам, тем сильнее становилось мое беспокойство.

Я понимала, что, если нас разоблачат, последствия будут ужасными.

— Стой! — раздался грозный окрик.

Карета резко остановилась.

Мое сердце бешено заколотилось, и я покрылась холодным потом.

За время пребывания в Париже я немного выучила французский, но могла поддержать только самый простой разговор.

Боюсь, я не пойму ни слова из того, что сейчас скажут.

И действительно, я не поняла ни слова из того, что сказал стражник.

Филипп что-то тихо и торопливо объяснял ему по-французски.

Наверняка он говорил, что его жена больна оспой и ей нужно срочно выехать из города, чтобы получить лечение.

Наступила тишина, а затем дверь кареты неожиданно распахнулась.

Я быстро закрыла глаза и притворилась мертвой.

Я была укутана в толстое одеяло, а лицо мое было замотано платком, так что я была похожа на мумию.

Для большей убедительности мое лицо было не только вымазано сажей, но и покрыто красными точками.

Я выглядела так, словно была на волосок от смерти.

Я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. От волнения я даже перестала дышать.

От этого зависело все. В худшем случае нас просто выгонят из города, главное, чтобы не арестовали.

Эти несколько секунд показались мне вечностью.

В следующую секунду я услышала, как захлопнулась дверь.

Стражник что-то сердито сказал Филиппу, и карета снова тронулась.

Я приоткрыла глаза. Неужели у нас получилось?

Я услышала, как открываются городские ворота.

Цокот копыт по мостовой сейчас казался мне прекрасной музыкой.

Мы спаслись!

Через некоторое время я услышала, как за нами закрываются ворота.

Прощай, Париж.

— Хуана, мы в безопасности, — услышала я радостный голос Филиппа.

Я села и с гордостью сказала:

— Ну как тебе моя игра? Изображать мертвеца — это тоже талант!

Филипп ничего не ответил, но я догадывалась, что он улыбается.