Глава 6. Интерлюдия (Часть 1)

В ночь на сорок девятый день после ухода Императора Цин Хэна и Императрицы Чжэньчжэнь, после семи дней скорбных криков небесных журавлей, на Девять Небес обрушился невиданный за многие тысячелетия ливень. Дождь лил как из ведра, словно оплакивая утрату, и не собирался прекращаться.

Цин Цзюэ проснулся в холодном поту. Сквозь пелену слез он видел, как отец в день своей смерти передал ему свое сердце. Эта сцена стояла у него перед глазами, и он никак не мог ее забыть.

Месяц назад Император Цин Хэн и Императрица Чжэньчжэнь, вернувшись из пятисотлетнего путешествия, вошли в главный зал с полными волшебными мешками. Первым делом они позвали к себе детей, чтобы сообщить им печальную новость. Чжэньчжэнь не удалось преодолеть испытание Небес, и скоро она покинет этот мир. Поэтому, пока еще оставалось время, она хотела передать детям все самое важное.

Цин Юэ было всего семьсот лет, и она не понимала, что значит «покинуть этот мир». К тому же, с тех пор, как она себя помнила, все пятьсот лет рядом с ней был только брат. У нее почти не осталось воспоминаний о родителях.

Поэтому, когда Чжэньчжэнь, раздав приготовленные для дочери украшения и наряды, со слезами на глазах передала Цин Юэ свое сердце, девочка не проявила никаких эмоций. Она лишь почувствовала прилив сил и еще больше захотела есть.

Цин Цзюэ был поражен поступком матери. Он хотел остановить ее, но не смог. Ему оставалось лишь молча внимать ее последним наставлениям и смотреть, как она, словно засыпая, склонилась на плечо мужа.

Внезапно Цин Цзюэ увидел, как отец тоже извлек свое сердце и протянул ему. — Цзюэ, — сказал он, — я отправляюсь вслед за твоей матерью. С моим сердцем ты унаследуешь Пламя Нирваны, и никто в шести мирах больше не посмеет тебя обидеть. Вы с сестрой получили всю нашу силу и знания, но помните, что нужно постоянно совершенствоваться. Нельзя останавливаться на достигнутом!

Цин Цзюэ замер. В глазах помутнело, ноги подкосились, и он чуть не упал. Раньше он завидовал сестре, которая с рождения обладала разрушительным Пламенем Нирваны. Этот дар казался ему символом ее особого положения, недоступного для него. Но сейчас, когда отец отдавал ему свое сердце, Цин Цзюэ чувствовал лишь невыносимую боль. Пламя Нирваны не имело значения. Важно было то, что он терял отца.

Собравшись с силами, Цин Цзюэ выпрямился и, почти умоляя, сказал: — Отец, мне не нужно Пламя Нирваны! Мне все равно, что обо мне подумают в шести мирах. Я хочу, чтобы вы с матерью были рядом! Заберите свое сердце!

Цин Хэн спокойно улыбнулся: — Глупый ребенок. После ухода твоей матери мне незачем оставаться в этом мире. Пламя Нирваны для меня теперь лишь тяжкая ноша. Возрождение из пепла — это не для меня. Твоей матери больше нет, и мне незачем жить еще сотни тысяч лет в одиночестве.

— Но мне всего двадцать тысяч лет, а сестре — семьсот! Как вы можете оставить нас одних управлять дворцом Янчэнь?

— Чэн Юй рос вместе с тобой, он надежный и ответственный. Он поможет тебе во всех делах дворца.

Цин Хэн говорил с трудом. — Я не беспокоюсь за Юэ, ведь ты будешь рядом. И я верю, что ты сможешь позаботиться о шести мирах. Не думай о том, что ты не мой родной сын. С того дня, как мы тебя нашли, ты стал для нас с матерью родным. Сегодня я передаю тебе трон дворца Янчэнь. Я уже отправил указ в другие дворцы. Твои дяди помогут тебе. Теперь мир в шести мирах в твоих руках.

Не успел Цин Цзюэ возразить, как Цин Хэн обездвижил его заклинанием и, собрав последние силы, поместил свое сердце в грудь сына. — И еще… Запомни, кем бы ты ни стал, ты должен заботиться о своей сестре…

Сказав это, Цин Хэн, обнимая Чжэньчжэнь, закрыл глаза…

Потеряв обоих родителей, Цин Цзюэ погрузился в бездонное горе. Он не замечал, как сердце отца наполняет его тело невиданной силой. Он лишь обнимал безжизненные тела родителей и безутешно рыдал.

Маленькая Цин Юэ, не понимая происходящего, тянула брата за рукав и просила поесть, и только это вывело Цин Цзюэ из оцепенения. Он приказал служанкам приготовить для сестры еду.

После смерти Цин Хэна во дворце Янчэнь остались лишь двое юных наследников. Цин Цзюэ ожидал, что столкнется с трудностями, особенно со стороны Небесного Императора, который никогда его не жаловал. Он уже продумал план действий: даже если Небесный Император будет недоволен им, он не станет трогать Цин Юэ. Однако проблемы пришли не оттуда, откуда он ожидал. Дяди со стороны матери, привыкшие считать себя выше других, решили вмешаться.

Стоя у кристального гроба, они, словно не замечая, что Цин Хэн и Чжэньчжэнь могут услышать их коварные планы и восстать из мертвых, начали обсуждать, как им поступить. Они считали, что передавать трон двадцатитысячелетнему юнцу — большая ошибка. Лучше бы им, дядям, править из-за кулис, стать регентами и защитить клан Белоснежных Фениксов от притязаний других кланов. Или же пусть они правят по очереди, пока Цин Цзюэ не вознесется, а потом вернут ему трон.

Двое детей, хоть и обладали Пламенем Нирваны, были слишком подавлены горем, чтобы сжечь дворец. Цин Цзюэ был измучен смертью родителей, а Цин Юэ плакала, жалея брата, чьи прекрасные глаза распухли и стали похожи на спелые персики из Персикового сада.

Громкие споры заглушали тихие всхлипывания детей и слуг. В этот момент Цин Цзюэ понял, насколько опасны амбиции. Если даже небожители способны на такое, что говорить о простых смертных, погрязших в мирских страстях?

— Молчать! — воскликнул Цин Цзюэ.

Он медленно поднялся, откашлялся и твердо сказал: — Это внутреннее дело дворца Янчэнь. Пока мы с сестрой живы, вам рано мечтать о троне. Если когда-нибудь нас не станет, тогда и поговорим.