Глава 19

…в кафе, сквозь прозрачное стекло окна разглядывая переулок.

Мужчина, чинивший велосипед, стоял с голым торсом, на его теле почти не было светлого места. Зажав сигарету, он дразнил собаку. Хозяйка парикмахерской, несмотря на холод, была одета в тонкую обтягивающую майку и, прислонившись к дверному косяку, смеялась с мужчиной напротив. Макияж на её лице был таким густым, что невозможно было разглядеть её настоящие черты. Затем женщина из глубины переулка выплеснула таз грязной воды прямо у порога, и по мокрой дороге распространился тошнотворный запах.

Лу Пэйпэй, наблюдая за этой картиной, невольно нахмурилась: — Мы сидим на углу, а эти две улицы, передняя и задняя, так сильно отличаются.

— Не понимаю, — Лу Пэйпэй проглотила кусок торта и продолжила: — Разве этот оживлённый район не должен развиваться равномерно?

— Дискриминация, — Янь Цзян легонько стукнул её по голове.

— Только потому, что они приезжие? — удивлённо спросила Лу Пэйпэй.

Её большие миндалевидные глаза с недоумением смотрели на троих перед ней.

Один с «нарывающейся на драку» ухмылкой намеренно не отвечал ей, другой молча играл в телефон, а третья тихо наблюдала за тем, как он играет.

Её игнорируют? Лу Пэйпэй почувствовала себя невидимкой и повысила голос: — Нянь-Нянь!

— А? — та поспешно подняла голову. — Что случилось?

— Почему улица Цюэшань и Центральная улица так сильно отличаются? — Лу Пэйпэй искоса взглянула на парня рядом. — Этот вот говорит, что это дискриминация. А ты как думаешь?

Парень, игравший в телефон, незаметно убрал его, отпил немного воды и откинулся на спинку стула, словно тоже ожидая ответа.

Обе улицы находились на западе Хуачэна, просто в разных направлениях, но одна процветала, а другая была заброшена.

Дискриминация? Равнодушие? Этот мир изначально несправедлив.

Есть те, кто наверху, и те, кто внизу. Есть любимые и нелюбимые.

Она, как и они, осторожно стояла на жалкой чаше весов.

— Нет никакой причины. Так было всегда, — У Нянь опустила глаза. — У того, что «всегда так было», нет причин.

Чэнь Юй посмотрел на неё и спокойно спросил: — Нет причин или ты не хочешь их искать?

Ресницы У Нянь дрогнули, она поджала губы и тихо сказала: — Даже если найти причину, это ничего не изменит, верно…

— Результат — это другое дело, — Чэнь Юй взглянул на улицу, собираясь встать. — Главное — хочешь ли ты.

Хочет ли она?

У Нянь спросила себя.

На самом деле, хотела. Хотела спросить их, почему они с детства любили только У Сяна, а её нет, почему она им не нужна…

У Нянь всё ещё размышляла и не заметила, как изменилась обстановка. Когда она опомнилась, её уже взяли за запястье, и до ушей донеслось лишь: «Не витай в облаках». Её вывели из кафе.

Они повернули и вошли в маленький магазинчик на улице Цюэшань.

У Нянь помнила это место.

С того места, где она стояла, впереди виднелась узкая, длинная, тёмная извилистая тропинка — та самая, откуда в тот день вышла Ван Цяоцяо.

— Мы пока побудем здесь? — спросил Янь Цзян у Чэнь Юя, одновременно искоса взглянув на хозяйку магазина.

— Угу, — спокойно ответил Чэнь Юй, а затем обратился к хозяйке, которая молчала с тех пор, как они вошли: — Тётя Цинь.

Пожилая женщина, услышав это, неуверенно спросила: — Сяо Чэнь?

— Это я, — Чэнь Юй кивнул. Пару дней назад, разведывая обстановку, он связался с хозяйкой магазина, тётей Цинь, и узнал, что она живёт здесь уже несколько лет и кое-что знает о семье Ван Цяоцяо.

Тётя Цинь была доброй женщиной и согласилась помочь, пообещав никому ничего не рассказывать.

Она вздохнула с облегчением: — Испугали меня до смерти. Я уж подумала, вы… Ладно, не будем об этом. Старая я стала, и смелости поубавилось.

— Подумали, что мы грабители? — улыбнулся Янь Цзян.

Тётя Цинь достала несколько бутылок молока и, услышав его слова, усмехнулась: — Не скрою, так и подумала.

— А? — Лу Пэйпэй была потрясена. — Сюда правда приходят грабить?

— Да.

Приняв молоко от тёти Цинь, У Нянь слушала и одновременно незаметно поменяла свою колу в рюкзаке на ту, что была в руке у парня рядом.

Чэнь Юй искоса взглянул на неё, но ничего не сказал.

— Здесь не так, как снаружи, очень неспокойно. Даже такие молодые, как вы, приходят грабить. Иногда схватят пачку сигарет, иногда ящик напитков — и убегают.

— А в полицию заявляли?

— Заявляли, конечно. Но здесь нет камер наблюдения, полиции трудно кого-то поймать, — затем тётя Цинь вздохнула. — Вот закончится дело Цяоцяо, и я закрою магазин. Пора бы уже отдохнуть в моём возрасте.

У Нянь повернулась и тихо спросила Чэнь Юя: — Тётя Цинь тоже знает о деле Ван Цяоцяо?

— Угу.

Тётя Цинь, увидев вопрос в глазах У Нянь, не стала скрывать: — Цяоцяо — дочь старика Вана. Жалко девочку. Иногда я зову её к себе поесть. Её отец… Эх, грех на душу берёт. Иногда ночью так ругаются, что весь переулок слышит.

У Нянь молчала.

Становилось всё темнее. Ночь окутала улицу Цюэшань, и любой звук казался пугающим. Иногда доносилась грязная мужская брань, сопровождаемая пронзительными женскими криками.

Лу Пэйпэй слушала, и её сердце сжималось от страха. Чтобы немного успокоиться, она спросила: — А что сказала полиция? Когда придут те люди?

— Скоро, — Янь Цзян бросил ей в руки бутылку с водой. — Примерно в это время.

Наступила полная темнота. Этот маленький переулок, словно забытый Хуачэном, был тёмным и мрачным, казалось, ночь поглощала его по кусочкам.

Девять часов. Время пришло.

Сначала они увидели, как Ван Цяоцяо, уставшая, вошла в свой дом.

Не прошло и пяти минут, как в переулок вошли четверо или пятеро крепких мужчин средних лет. Они насвистывали какую-то фальшивую, но вызывающую мелодию и вошли внутрь.

Все напряглись, затаив дыхание и прислушиваясь к звукам, доносившимся из дома.

— С Цяоцяо ведь всё будет в порядке? — с тревогой спросила Лу Пэйпэй.

— Им невыгодно причинять ей вред, — низким голосом ответил Чэнь Юй. — Им нужны только деньги. Если только они не решат махнуть на всё рукой.

Янь Цзян согласно кивнул: — Верно. Как только что-то случится, полиция ворвётся.

Место преступления, свидетели, улики — всё будет, и их смогут арестовать.

Тик… так… тик… так…

Старые часы в магазине тёти Цинь медленно отсчитывали время. Каждая минута, каждая секунда казались гнетущими и тревожными, в том числе и для У Нянь.

С того момента, как она согласилась прийти, она чувствовала себя так, словно попала в болото. Она боролась, одновременно испытывая чувство вины и мстительное удовлетворение. Она подавляла дрожь, вызванную напряжением и ожиданием.

Противоречия, словно бомба с часовым механизмом, тикали внутри неё.

В следующую секунду звук чего-то разбившегося заставил всех замереть. Полицейские, находившиеся в засаде, тут же бросились вперёд и без труда выбили ржавую дверь.

Из-за непредсказуемости ситуации полиция заранее приказала им оставаться в магазине тёти Цинь и ждать, пока выйдет Ван Цяоцяо.

Из дома доносились строгие окрики полицейских, а также голоса мужчин — то заискивающие, то угрожающие, то раздражённые. У Нянь не слышала ни звука от Ван Цяоцяо.

Через несколько минут вывели мужчин в наручниках.

Все они были крепкого телосложения. Особенно выделялся один: с татуировкой дракона на плече, толстой, с мизинец, золотой цепью на шее и ужасным шрамом на лбу. В его глазах читалась мрачная жестокость.

Затем У Нянь увидела Ван Цяоцяо.

От её прежнего опрятного вида не осталось и следа: волосы растрепались и падали на лицо, на щеке виднелась свежая кровавая царапина, губы были синими.

Её взгляд был безжизненным и пустым. Крепко прижимая к себе сумку, она, словно обессиленная марионетка, медленно шла к ним.

В этот момент У Нянь молча смотрела на неё.

Всё было так, как она и думала, как и ожидала — та была такой же жалкой, как и она сама.

Их разделяло около тридцати метров. Над головой тускло светил фонарь, под ногами лежали две тёмные, бездонные тени. Их взгляды встретились.

Обе висели над пропастью, стиснув зубы.

Лу Пэйпэй открыла дверь, они собирались подойти и помочь, но в ту же секунду мужчина, уже занёсший ногу в полицейскую машину, с яростью вырвался из рук конвоира и бросился к ним: — Чёрт побери, никому не сдобровать!

«Брат с золотой цепью» бежал к Ван Цяоцяо. Полицейские бросились за ним. У Нянь увидела, как он вытащил из кармана нож и замахнулся на спину Ван Цяоцяо.

— Осторожно!

— У Нянь! — зрачки Чэнь Юя сузились, он не успел её удержать.

В следующее мгновение лезвие ножа, готовое вонзиться в спину, было оттолкнуто чьими-то руками. Острие оставило длинную красную царапину на шее Ван Цяоцяо сзади.

«Брат с золотой цепью» рассвирепел ещё больше. Его взгляд, устремлённый на У Нянь, налился кровью. Рука с татуировкой свирепого дракона поднялась, в глазах читалось намерение убить.

Сердце У Нянь ухнуло в пропасть. Инстинктивно она стиснула зубы и крепко обняла упавшую на землю Ван Цяоцяо.

— А!

— Бах!

Раздался выстрел, и нож упал на землю.

У Нянь изо всех сил пыталась открыть глаза, но сознание неудержимо ускользало. В тот момент, когда она снова закрыла глаза, перед ней вспыхнул белый свет, и она смутно увидела, как к ней бежит его фигура…

~

Край обрыва, шаткие камни, готовые сорваться вниз. Она изо всех сил карабкалась вверх, но её тело опутали бесчисленные лианы, сдавливая так, что она не могла дышать и двигаться. В этот момент на краю обрыва появился человек. У Нянь не могла разглядеть его лица, только слышала, как он постоянно повторяет: «Спаси меня… спаси меня…» Каждый раз, когда У Нянь пыталась протянуть ему руку, она тут же слышала его пронзительный плач, смех и проклятия.

Это повторялось снова и снова. У Нянь чувствовала, что больше не может держаться, её тело вот-вот сорвётся вниз.

Внизу была бездонная пропасть, рядом — странный и жуткий плач. Этот плач необъяснимо трогал её сердце, словно неотвратимая судьба. Стиснув зубы, она наклонилась, чтобы схватить его. В тот момент, когда их пальцы соприкоснулись, фигура человека внезапно исчезла, превратившись в луч света, который поднял её наверх.

Пальцы дрогнули. Лежащая на кровати девушка медленно открыла глаза…

Комната пахла дезинфицирующим средством, потолок был белым…