Примирение

— Чжиюань, — Нин Хаотянь толкнул дверь и вошёл. Услышав голос отца, Нин Чжиюань тут же зарылся в одеяло, притворяясь спящим. Нин Хаотянь посмотрел на неподвижную спину сына, не зная, что сказать. Каждый раз после наказания сын встречал его таким вот равнодушным молчанием. Но он никогда прежде не наказывал Нин Чжиюаня до потери сознания. Отец понимал, что в этот раз переборщил, и сыну наверняка очень больно. Но и сам он был глубоко уязвлён. Сколько раз он утешал его, сколько раз предупреждал? И разве хоть раз это помогло? Нин Хаотянь долго сидел в тишине. Наконец, он лишь вздохнул и вышел.

Услышав удаляющиеся шаги, Нин Чжиюань выбрался из-под одеяла. Гнев в его сердце быстро сменился тревогой.

«Неужели отец решил объявить мне молчаливое противостояние?»

Нин Чжиюань хотел было ещё подумать, но голова была тяжёлой. Не разбирая, день сейчас или ночь, он снова погрузился в сон.

Во сне ему смутно виделся Ань Ичэнь в длинном халате, верхом на белом коне.

— Братец Ичэнь, братец Ичэнь… — бессвязно бормотал Нин Чжиюань во сне. — Побудь со мной…

— Чжиюань, я здесь.

Оказалось, это был всего лишь сон.

Нин Чжиюань с трудом поднялся, чувствуя себя разбитым. Почему-то раны на спине совсем не болели. Хотя он не чувствовал запахов, во рту ощущался сильный привкус лекарства.

«Неужели братец Ичэнь приходил дать мне лекарство?» — Нин Чжиюань сладко улыбнулся и, превозмогая слабость, попытался встать с кровати: — Братец Ичэнь! Ань Ичэнь!

— Чжиюань! — Нин Хаотянь одним прыжком подскочил к нему. — Ты наконец очнулся! Я так волновался!

Радость на лице Нин Чжиюаня мгновенно угасла, он нахмурился и замолчал.

— Чжиюань, ты всё ещё сердишься на отца? — У Нин Хаотяня был измождённый вид. — Отцу не следовало так сильно тебя наказывать, но ты и вправду довёл меня. Скажи, сколько врагов ты уже успел нажить? Убегаешь один, без А-Саня и А-Сы. Если что-то случится, кто прибежит сообщить? Ты у меня единственный сын, отец дорожит тобой. Если с тобой что-то случится, как мне жить дальше?

— Отец… — «Почему я каждый раз такой слабовольный? — часто думал маленький задира. — Стоит отцу смягчиться, как я тут же лезу с извинениями». — Это я виноват, не стоило заставлять вас волноваться.

— Чжиюань, отец не требует, чтобы ты был как Вэнь Шисюань. Я лишь прошу, чтобы ты берег себя. Заботиться о себе — это и есть проявление сыновней почтительности.

— Отец, не могли бы вы перестать постоянно сравнивать меня с Вэнь Шисюанем?

— Хорошо, хорошо, не буду сравнивать. Как бы то ни было, семья Вэнь не сможет тягаться с нашей семьёй Нин.

— О? — Нин Чжиюань изобразил любопытство, весь обратившись в слух. — Неужели из-за того пожара?

— Что, ты считаешь отца жестоким?

Нин Чжиюань замер, не ожидая такого прямого ответа. Он поспешно проглотил слова сожаления, которые уже были готовы сорваться с языка: — Нет-нет, отец, вы поступили мудро. Это называется «вытащить дрова из-под котла». Значит ли это, что семья Вэнь не сможет участвовать во Всемирной выставке благовоний?

Нин Хаотянь улыбнулся, но не ответил прямо: — Чжиюань, я пригласил доктора Аня к нам домой. Он говорит, что сможет вылечить твой нос.

— Отец, столько людей не смогли, неужели доктор Ань справится?

— Попытка не пытка, будем лечить мёртвую лошадь как живую, — слова отца заставили Нин Чжиюаня от удивления чуть ли не уронить челюсть.

— Значит, опять пить лекарства? Я не хочу!

— Будешь хорошо слушаться доктора Аня. Иначе берегись домашнего наказания!