Глава 1.07

Мать, кажется, всегда имела привычку ночью, после того как я лягу, спрашивать: «Уснула?»

И когда я отвечала: «Нет», она начинала рассказывать мне о прошлом.

Когда я была маленькой, меня отняли от груди всего через несколько месяцев. Я начала пить молочную смесь, пить «Цзиньвэй», потому что в то время мать была беременна моей младшей сестрой и боялась кормить меня грудью. Поэтому она говорит, что из троих детей больше всего виновата передо мной.

На моем лбу когда-то была большая шишка. Это сделала моя младшая тетя.

Мать рассказала, что тогда она была беременна моей сестрой, и из-за токсикоза, поев, оставила миску и палочки на кухне, подальше от младшей тети, которая мыла посуду, а сама побежала в гостиную, чтобы ее вырвало.

В этот момент младшая тетя, увидев посуду, разозлилась и спросила, не оставила ли мать посуду ей на мытье.

Они поссорились и начали драться.

Мой отец в это время был в комнате со мной, мне было всего несколько месяцев. Услышав, что мать и младшая тетя ссорятся, он вышел со мной на руках.

И вот, миска с палочками, брошенная младшей тетей и предназначавшаяся моей матери, попала мне в лоб.

И на моем лбу вздулась шишка размером с пампушку.

Я сказала матери, что дома рассказывали не так. Они говорили, что шишка у меня на лбу появилась потому, что ты подставила меня под удар, чтобы защититься от миски, брошенной младшей тетей. Они говорили, что это ты виновата.

Мать, услышав это, похолодела.

— Я так и знала, что они не скажут правду, — сказала она.

Правду?

Что такое правда?

Что называется правдой?

Я вдруг перестала понимать. Почему все они — моя семья, но говорят совершенно разное?

— Мам, почему они не говорят правду?

— Это ты у них спроси.

Но если я спрошу, скажут ли они?

Мать сказала, что в детстве я больше всего любила играть с дедушкиными очками для чтения, и дедушка всегда давал мне их поиграть.

Однажды я сидела на стуле, играя с дедушкиными очками. Старшая тетя выхватила их, сказав, что очки — это для дедушки зеница ока. А я упала со стула, но никто даже не поинтересовался, не ушиблась ли я.

Мать подошла и начала спорить со старшей тетей, говоря, что дедушка всегда давал мне играть с очками. Но дедушка, стоявший рядом, не смел и слова сказать.

— Твой дедушка не смеет говорить справедливое слово, он больше всего боится твою бабушку! — вздохнула мать.

Я молчала, не смея прервать мать, потому что не знала, что сказать.

Мать продолжила. Когда я была маленькой, у отца было мало денег, а у старшей тети, жившей с ними, денег было много. Она каждый раз покупала какие-нибудь лакомства своей дочери Мо Вэйянь — моей сестре Янь, а мне — нет.

Однажды у сестры Янь была коробка «Цзиньвэя», а у меня не было. Я смотрела, как она пьет «Цзиньвэй», плакала и требовала себе. Тогда дедушка купил мне коробку, но из-за бабушки он купил коробку и сестре Янь.

Сестра Янь выпила свою коробку «Цзиньвэя», и у нее осталась еще одна, а моя уже закончилась.

Тогда я снова заплакала и стала требовать. Мать ударила меня, а потом обняла, и они плакали вместе.

Она оплакивала свою судьбу, оплакивала беспомощность отца, оплакивала холод в этом доме.

Таких случаев, когда я плакала, видя, что у сестры Янь есть лакомства, а у меня нет, было немало. Но сердце матери остыло, она не хотела больше говорить. То время для нее было равносильно падению в ад. То, что она пережила, было тем, о чем она боялась вспоминать. Как я могла быть такой жестокой и заставлять ее снова разрывать себе сердце?

Поэтому мать перешла на более легкую тему.

После рождения моей младшей сестры сестра Янь часто нас обижала. Пользуясь тем, что она старше, она постоянно нас била. Мать жаловалась дедушке и бабушке, но они говорили: «Дети есть дети, драки и ссоры — это нормально».

Старшая тетя тоже не придавала этому значения.

Тогда моя мать перестала надеяться на их справедливость и велела нам таскать сестру Янь за волосы, потому что в то время она каждый день заплетала два хвостика, похожих на бычьи рога.

Мы с сестрой объединили силы: каждая хватала по хвостику и дергала так, что ей было очень больно. А мы были несказанно рады, потому что победили.

Но потом сестра Янь рассказала своей матери, та — моим дедушке и бабушке. Дедушка и бабушка вступились за сестру Янь, отстаивая справедливость, и сказали, что моя мать научила нас плохому.

Моя мать тогда выпалила: «Такая большая, а еще жалуется, что ее маленькие побили!»

Я рассмеялась, беззаботно рассмеялась. Оказывается, в моем детстве случались такие забавные вещи!

Но глядя на нынешнюю воспитанную и тихую сестру Янь, я правда не могла поверить, что в детстве мы с сестрой дрались с ней. Наверное, у каждого человека есть своя неизвестная сторона.

Например, моя бабушка. Я правда не могла поверить, что мать моего дедушки (прабабушка) перед смертью сказала моей матери, чтобы та остерегалась моей бабушки, что она очень грозный человек.

Когда мать рассказала мне об этом, мое сердце дрогнуло.

Какой же ужасной была та сторона бабушки, которую она не показывала нам?

Раз уж понадобилось слово «грозный».

Мать говорила, что раньше дома бабушка делала отметку на бочке с рисом, чтобы моя прабабушка не отсыпала рис для моей двоюродной бабушки.

Если уж из-за количества риса так мелочно подсчитывали, я не смею представить, насколько осторожно приходилось жить в те дни!

К счастью, сказала мать, к счастью, они с отцом уехали из дома. Иначе она не знает, было ли бы у них с отцом будущее.

Меня вдруг испугали слова матери. Отсутствие будущего… означало ли это, что мать развелась бы с отцом?

Правда, мне тоже стоит радоваться. К счастью, они уехали из дома, иначе я бы стала ребенком из неполной семьи. Хорошо, что они не допустили этой трагедии.