Глава 1.04

Я долго сидела за обеденным столом, ожидая, пока у матери наконец появится свободная минутка, чтобы приготовить мне лапшу из батата и принести ее.

Я попыталась подцепить лапшу палочками из нержавеющей стали, которые дала мне мать, но у меня ничего не получалось. Оглядевшись и убедившись, что никто не заметил моей неловкости, я отложила стальные палочки и взяла одноразовые. К счастью, ими лапшу удалось подхватить, иначе я бы точно осталась голодной.

Я съела не всю лапшу, и мать начала уговаривать меня съесть побольше. Но я уже наелась. Я предложила оставить на следующий прием пищи, но мать рассмеялась и сказала, что это не дом, здесь невозможно оставлять еду на потом. Если не доел, то в следующий раз придется готовить заново.

Я подумала, что она права. Если бы они оставляли еду, клиенты легко могли бы подумать, что им подают чьи-то объедки.

Однажды я видела, как мужчина лет 45-55, прилично одетый, в костюме, потребовал пройти на кухню и посмотреть, как мать готовит ему блюдо, чтобы убедиться, что она не использует чьи-то остатки.

Я тогда забеспокоилась: вдруг он откажется есть здесь, увидев беспорядок на кухне? Но он, посмотрев, вышел вполне довольный и стал ждать свой заказ.

Мои переживания, похоже, были излишними. Раз уж мои родители не возражали, зачем мне было беспокоиться?

Поев лапши, я осталась сидеть за столом, наблюдая за самыми разными людьми, проходившими мимо лавки.

Какая же скука! Я даже стала разглядывать мальчика, который с аппетитом ел леденцы из коробки.

Внезапно в голове вспыхнула картина, и голова раскололась от боли, будто сейчас взорвется.

На этой картине девочка, как две капли воды похожая на меня, тоже держала коробку с леденцами и пробовала их один за другим, но в ее глазах было лишь оцепенение.

Затем картинка сменилась: появилась моя младшая сестра. Она плакала, сжавшись в комок, сидела на корточках перед цветами и плакала. Эти цветы были очень похожи на те, что я посадила за нашим домом до того, как потеряла память.

Что случилось?

Что же тогда произошло?

Почему я ела леденцы с таким видом?

Почему сестра плакала у моих цветов?

Я схватилась за голову. Было очень, очень больно. Боль не давала мне ни о чем думать.

Я постаралась успокоиться, закрыла глаза, перестала думать, замерла, ничего не делая. Боль постепенно утихла, и видения исчезли.

Я открыла глаза. Мальчика с коробкой леденцов уже не было.

Было ли это обломком моей разрушенной памяти?

Может быть, она сейчас умоляет меня найти ее и вернуть?

Но, моя память, где же ты?

Как мне тебя искать?

Я опустила голову, подперла щеку рукой и уставилась в угол.

Моя память, где ты заблудилась?

Тебе кто-нибудь подсказал дорогу домой?

Прости, я не могу тебя найти. Они ничего не рассказывают о моем прошлом, я не знаю, где искать путь к тебе.

Моя память — чистый лист, и я правда не знаю, как начать поиски.

Врач сказал, что неизвестно, когда моя память сможет восстановиться.

Если за всю жизнь я так и не вспомню, если у меня появятся новые воспоминания, новое прошлое, ты будешь меня ненавидеть?

Ты внезапно появишься и нанесешь мне сильный удар?

Ты ведь всегда была в моей голове, никуда не исчезала, верно? Просто ты спряталась, играешь со мной в прятки, не даешь себя найти. Ты ведь знаешь дорогу назад, правда?

Ты всегда знала, да?

Но как ты можешь так поступать?

Ты — моя, но не возвращаешься. Неужели ты хочешь, чтобы я стала человеком без прошлого?

Ты такая эгоистка, ты знаешь?

Из задумчивости меня вывел голос матери. Она позвала меня сходить с ней за продуктами.

Это же как прогулка по магазинам, верно?

Конечно, хорошо!

Я тут же вскочила и пошла с ней.

Здешний продуктовый рынок отличался от нашего. Наверное, это и есть разница между городом и деревней.

Купив продукты, я вдруг поняла, что мне больше нравится рынок в моем родном городе. Там торговцы не завышают цены. А здесь, особенно с приезжими, обманывают. Взять хотя бы имбирь!

Он стоит два с половиной юаня за цзинь, но в одной лавке продают за три, в другой — за три с половиной, а в третьей — за четыре. Мне показалось, что люди здесь очень... нечестные, что ли.

Другого подходящего слова я не нашла.

Еще одна причина считать их нечестными — это то, как они ко всем обращаются. Мужчин называют «красавчиками», женщин — «красавицами».

Если судить по их меркам, то все вокруг — супермодели. Но так же не бывает?

Мать вдруг остановилась перед лотком с одеждой, и я тоже остановилась.

Я смотрела, как она выбирает пижаму, а потом прикладывает понравившуюся ко мне. Оказывается, она хотела купить мне пижаму!

— Сяо Си, как тебе эта? — она поднесла ко мне розовую пижаму, спрашивая мое мнение.

Я покачала головой. Мне не нравился розовый цвет.

Мать повесила пижаму обратно, отступила на шаг и сказала:

— Тогда выбирай сама!

Я подошла и стала перебирать висевшие в ряд пижамы, ища ту, что придется мне по вкусу.

Мать стояла рядом, наблюдая за моим тщательным выбором, и невзначай заговорила о прошлом. Она сказала, что когда я была маленькой, у меня даже приличной одежды не было. Все, что я носила, она сшила из лоскутов своей старой одежды.

Я замерла и подняла на нее глаза.

— У вас раньше не было денег?

— Сяо Си, да что ты знаешь? Когда я тебя родила, зарплаты твоего отца — семьсот с лишним юаней в месяц — едва хватало тебе на детскую смесь. Откуда было взять деньги на одежду?

Я замолчала, чувствуя неловкость. Их жизнь стала трудной из-за моего появления, а я теперь задаю им такие вопросы.

— Когда я была беременна тобой, твоя бабушка говорила, что после родов зарежет для меня старую курицу, которую держали дома. Но когда я родила тебя, она увидела, что девочка, развернулась и ушла. Какая там старая курица, я и мяса-то почти не ела.

Я нахмурилась. Я вдруг перестала понимать слова матери. Как такое могло быть?

Бабушка ведь не такая?

Мать продолжила:

— А твои две тетки! Те вообще не люди. Вы с сестрой раньше, когда их видели, даже не здоровались. Только в последние годы стали их называть...

— Мам, давай купим пижаму в другой раз, пойдем обратно! — перебила я ее.

— Сяо Си, я знаю, ты не поверишь. Дома они наверняка наговорили тебе про нас плохого. Но я все равно должна рассказать тебе, как все было на самом деле, веришь ты или нет.