Материалы по произведению (Часть 1)

Для тебя, моя тайная любовь

Автор: Гу Яньси

Краткое содержание

О безответной любви, которая угасла сама собой.

Сюй Юньшэн, я хочу сказать, что нам, возможно, суждено... расстаться навсегда. — Гу Сынянь

В юности у каждого в сердце живет образ идеального возлюбленного. Встретив кого-то внезапно, можно подумать, что он — тот самый, из твоих фантазий. Но не решаешься сказать, раскрыть эту туманную тайную влюбленность, лишь в одиночку молча следуешь за ним.

Если бы ты хоть немного любил меня, самую малость, я бы собрала всю свою смелость и призналась тебе в своих чувствах. Но я сама не знаю, как распознать эту малость симпатии. Я слишком юна и еще не знаю вкуса любви.

Проще говоря, это история о нервной героине со странным складом ума, которая целыми днями витает в облаках, но так ни до чего и не додумывается, о главном герое с тёмной душой, который любит всё контролировать, а также о второстепенных женских персонажах номер один, два, три, четыре и мужских персонажах А, Б, В, Г.

Пролог

«1812» — это увертюра Чайковского «1812 год» (Увертюра «1812 год», соч. 49, ми-бемоль мажор), где бурные страсти переплетаются с нежной лаской. Были ли это взлеты и падения, полные страсти и воодушевления, или тихие, извилистые мелодии — для хозяйки бара «1812» это не имело значения. Она питала особую привязанность к этой мелодии лишь из-за одного человека. Другой «1812», другой город, другой человек, другая история тоски. Хотя в этом баре были свои певцы, хозяйка иногда тихонько напевала песню Бритни Спирс «From the Bottom of My Broken Heart». Но только эту песню, и только тогда, когда скучала по кому-то.

Когда песня «From the Bottom of My Broken Heart» закончилась, в баре «1812» раздался диалог, совершенно не вязавшийся с густым шлейфом печали, оставшимся после мелодии.

— Гу Цюхуай, я разбита горем! Ты, черт возьми, можешь перестать терзать свою дранную гитару? — сердито крикнула девушка с эффектной короткой стрижкой.

— Оу, разбита горем? А ты вообще была влюблена? — отозвалась длинноволосая брюнетка, сидевшая в углу на диване и перебиравшая струны. В ее мягком голосе слышались нотки насмешки.

— А я-то пришла сюда поддержать твой бизнес, стимулировать экономический рост! Совсем у тебя совести нет, так издеваться? К тому же, это была тайная любовь! Такую тонкую материю вам, профанам, цыц, и не понять.

— Ты еще возомнила себя национальной святыней? Да кто из миллиарда с лишним человек в стране не потребитель? Какую долю в госбюджете составляют твои сорок юаней за стакан свежевыжатого персикового сока? И что за «тонкая материя»? Ты собираешься всю жизнь так «тонко» чувствовать? — Женщина приподняла правую бровь.

— Сорок юаней не деньги, что ли? Сорок юаней — это четыреста цзяо, четыре тысячи фэней, сорок тысяч ли… Умножь на ставку налога, там еще куча нулей будет! — Короткостриженая девушка надула щеки, с силой ударила по синей бархатной подушке между диванами и, позеленев от злости, уставилась на женщину, неторопливо потягивающую красное вино на диване напротив. Казалось, она готова была прожечь в голове собеседницы пару дыр и превратить ее в марсианку, чтобы украсить интерьер бара.

— Ой-ой, разозлилась. Ладно, ладно, куча нулей. Чего злиться-то, щечки надула, как булочка. Не переживай за сестрицу, девяносто фэней на мясную булочку у меня найдутся. — Она погладила девушку по правой щеке-булочке, подумав: «Хм, может, укусить?»

— От осинки не родятся апельсинки! Хватит сюсюкать со мной, как с ребенком, хочешь поиграть — роди себе сама. Знаю я, что лицо у меня похоже на какой-то продукт питания, не надо мне об этом напоминать каждые три дня. И убери свои кривые, желтоватые, мерзкие зубы!

Кривые? Желтоватые? Мерзкие!!! А ведь кто-то говорил, что они прекрасны, как искусно вырезанные ракушки. Вот же зараза! Она шлепнула эту неблагодарную по затылку.

— Гу Сынянь! Это у тебя от осинки не родятся апельсинки! И вообще, детей не так-то просто родить. Во-первых, нужно «железо». Понимаешь?

— Железо? Это ты про мужиков, что ли? — Она обвела взглядом бар. — Расслабься, у тебя тут дефицита точно нет.

— Думаешь, твоя старшая сестрица такая легкомысленная? — Глаза ее томно блеснули.

Гу Сынянь посмотрела на нее с крайним презрением: «Ты?»

— Еще не распечатана! Что это за взгляд? Не веришь? Хочешь проверить подлинность?

Гу Сынянь подперла подбородок левой рукой, а пальцами правой принялась неторопливо постукивать по подлокотнику дивана. Ее четко очерченные суставы цвета слоновой кости красиво контрастировали с винно-красным диваном. «О. Залежалый товар? Просрочка, небось!»

«Хлоп!» — Гу Цюхуай поставила бокал и протянула свои изящные руки к шее Гу Сынянь. «Можешь быть еще ядовитее!»

Та поспешно увернулась и растянула губы в самой подобострастной улыбке: «Шучу, шучу! Сюэцзе, вы же словно чжэсянь, спустившаяся с небес! Куда уж этим простым смертным до вас, им и смотреть-то на вас грешно. Разве в животе премьер-министра не поместится несколько лодок? Вы, великий человек, не обращайте внимания на нас, мелких городишек».

— Язва. Ладно, рассказывай, что случилось.

— Что «что случилось»?

— Что значит «что „что случилось“»? Ты же вроде как разбита горем? Или ты специально пришла сюда, чтобы я тебя поколотила?!

— Разбита горем… Почему, как только начинаю с тобой спорить, все забываю? Можно ли это вообще назвать разбитым сердцем? Кажется, и правда нельзя. Ведь ничего и не начиналось, так как же можно говорить о потере? — Гу Сынянь взяла стакан с персиковым соком, на стенках которого выступили прозрачные капельки, и, сжавшись в углу винно-красного кожаного дивана, начала бормотать себе под нос.

— Все тот же человек? — Гу Цюхуай подперла подбородок рукой, отпила глоток красного вина и, прищурив свои узкие, красивые глаза формы феникса, взглянула на слегка растерянную Гу Сынянь.

— Все тот же человек? Хех, да. Почему же после стольких лет блужданий я все еще возвращаюсь к нему? — На ее губах появилась горькая усмешка. Видеть Гу Сынянь, так насмехающуюся над собой, было больно.

Гу Цюхуай нежно взъерошила ее волосы: «Разбита горем? Что, наконец-то решила отпустить?»

— Какое там «отпустить»! Просто я не могу его догнать, как бы ни старалась. Пришлось сменить направление, пойти по пути, о котором мечтала в юности, вернуться к жизни, о которой забыла на много лет. Не будет больше этой горечи от того, что не успеваю за ним, не дожидаюсь, пока он обернется. Постепенно выйти из-под его огромной тени — это ведь тоже неплохо, правда? — Она скривила губы и отпила персиковый сок. Такой сладкий, что даже сердце могло стать слаще.

— Одиннадцать лет чувств вот так отпустить… Не жаль? — Гу Цюхуай поставила бокал и посмотрела на отражавшуюся в вине длинноволосую брюнетку. Внезапно она подумала о том человеке в том городе. Как он? Помирился ли с тем, другим? Или… отпустил прошлое и нашел новую любовь?