Глава 4 (Часть 1)

Глава 4

Слова Мань Мань прозвучали так нежно, искренне и наивно.

Словно это была правда.

Лу Сянсин был уже не подростком. Он ни на грош не верил этой принцессе из маленького пограничного государства, не верил её так называемой «любви».

Он насмешливо улыбнулся и с презрением отвёл взгляд.

По сравнению с ним Мань Мань казалась тонкой и изящной, слабой и хрупкой. В ней было три части красоты и семь частей невинности.

— Не нужно обманывать меня сладкими речами, — холодно и жёстко произнёс Лу Сянсин.

Принцип «на войне все средства хороши» как нельзя лучше подходил к этой принцессе Вэйюнь. Лу Сянсин не из тех, кто легко теряет бдительность.

Однако не успел он договорить, как вдруг почувствовал, что её мягкая, словно лёгкий пух, ручка коснулась его щеки.

Лёгкий, едва уловимый аромат, похожий на нежный запах цветка древесной груши, смешанный с чистой ноткой мяты, мгновенно окутал его.

Лу Сянсин внезапно замер. Его руки по бокам сжались в кулаки, вены на предплечьях слегка вздулись.

Он поднял ресницы и опустил взгляд. Женщина перед ним держала пальцами то самое полотенце, встала на цыпочки и с трудом тянулась к его лицу, чтобы вытереть пот.

Его кадык непроизвольно дёрнулся.

Мань Мань же, казалось, совершенно не замечала его пристального, обжигающего взгляда. Она продолжала вытирать пот Лу Сянсину. Полотенце скользило по его широкому, высокому лбу, спускаясь к мочке уха.

В этот момент, словно удар молнии, электрический разряд пронзил тело Лу Сянсина. Реакция тела была инстинктивной — он вскинул руку.

Шлёп—

Раздался резкий звук. Он ударил по тонкому запястью Мань Мань, отчего полотенце выпало из её руки и упало на землю.

Мань Мань вскрикнула от боли, слёзы навернулись на глаза. Она поспешно схватилась рукой за ушибленное запястье.

Глядя на слёзы красавицы и вдыхая всё усиливающийся аромат мяты и грушевого цвета, исходивший от неё, Лу Сянсин оставался суровым и не выказывал ни капли сочувствия.

Мань Мань увидела лишь его взгляд, острый, как лезвие. Презрение и ненависть в этом взгляде потрясли её так, что сердце на миг замерло.

— Не трогай меня, — холодно сказал Лу Сянсин. — Я никогда не позволяю женщинам приближаться ко мне.

Мань Мань и до замужества кое-что слышала о Лу Сянсине. Она знала, что он не разбирается в женских чувствах, но не ожидала, что он может быть настолько грубым и диким.

Мань Мань затаила дыхание, чувствуя пронзительную боль в запястье, и прикусила нежно-розовую губу.

Казалось, эта пара враждующих супругов готова была продолжить противостояние, но в этот момент пришла Тан Ди, нарушив их зрительный поединок.

Тан Ди пришла передать сообщение. Она поклонилась Лу Сянсину, словно совершенно не замечая странной, напряжённой атмосферы между ними, и довольно равнодушно произнесла:

— Генерал, вдовствующая императрица устроила ужин и просит генерала с супругой прибыть во дворец.

Приглашение вдовствующей императрицы нельзя было отклонить.

Лу Сянсин мрачно нахмурился, буркнул «Понятно» и, оставив Мань Мань, ушёл в свою комнату переодеваться.

После полудня солнце начало клониться к западу, к той стороне, где стояла решётка, увитая жимолостью.

Мань Мань села в карету, направлявшуюся во дворец. Сяо Пин сопровождала её.

Лу Сянсин же избегал ехать с ней в одной карете, словно боясь, что не весь Чанъань знает об их разладе. Он ехал отдельно на своём драгоценном коне, держа поводья и опережая карету на значительном расстоянии. Мань Мань смотрела на его удаляющуюся фигуру из окна кареты, пока он не стал крошечным, как горчичное зерно.

Она чувствовала и злость, и горечь. Прикусив губу, она откинулась на сиденье. В этот момент неуклюжая Сяо Пин случайно задела её руку. Мань Мань вскрикнула от боли и отдёрнула руку.

Сяо Пин удивлённо схватила принцессу за белоснежное запястье и потрясённо воскликнула:

— Кто это сделал? Оно же всё фиолетовое!

Мань Мань ещё не видела. Она опустила голову и действительно увидела на запястье сине-фиолетовый синяк. Когда она легонько коснулась его пальцем, то почувствовала тупую, давящую боль, даже без усилия. Она снова тихонько зашипела.

— Принцесса — золотая ветвь, нефритовый лист! — взорвалась Сяо Пин. — В Вэйюнь никто не смел и пальцем тронуть принцессу! Кто это?!

Мань Мань провела по синяку тонкими пальцами, втягивая воздух сквозь зубы.

— Не говори об этом. Мы давно уже не в Вэйюнь. Здесь мы — никто. Сяо Пин, я так хочу домой…

Когда государь отправлял принцессу в свадебной карете, она плакала навзрыд. В отличие от принцессы, которая не хотела уезжать, государь выглядел очень спокойным. Он даже строго наставлял Сяо Пин, чтобы в Чанъане она обо всём заботилась и не допустила, чтобы с принцессой что-то случилось.

Принцесса была вдали от дома, без единого родного человека рядом, и вынуждена была терпеть такое унижение. Как же ей было жаль!

— Неужели это генерал Лу? — стиснув зубы, спросила Сяо Пин.

К несчастью, это был именно он.

Кроме него, кто ещё мог?

Жизнь Мань Мань под чужой крышей и так была несладкой, но до возвращения Лу Сянсина все хотя бы поддерживали видимость вежливости и приличий, не доводя дело до открытого конфликта, чтобы никто не потерял лицо.

В конце концов, пока Лу Сянсин был в Сучжоу, никто не хотел обижать Мань Мань, опасаясь, что по возвращении генерал может устроить неприятности из-за оскорбления его жены.

Но они, вероятно, не ожидали, что с возвращением Лу Сянсина жизнь Мань Мань станет ещё труднее.

Видя, что принцесса не отвечает, а лишь задумчиво смотрит на колышущуюся занавеску кареты, Сяо Пин сжала кулаки:

— Принцесса! Нельзя здесь оставаться, мы должны немедленно уехать! Вы всё ещё отправляете письма государю?

Мань Мань обхватила своё запястье и стала легонько его растирать, словно совсем не чувствуя боли.

Но никто лучше неё не знал этой боли. Она намеренно заставляла себя чувствовать её, чтобы оставаться в ясном уме, сохранять самообладание.

— Бесполезно, — покачала головой Мань Мань. — Чанъань меня не отпустит, а брат не посмеет.

Она была трофеем, лично выбранным Лу Тайхоу.

Цю Ни ни за что не решился бы снова рисковать уничтожением своего государства, чтобы забрать её обратно в Вэйюнь против воли Чанъаня.

В глазах Сяо Пин заблестели слёзы: «Но…»

Она не хотела сидеть сложа руки и смотреть, как обижают принцессу.

Мань Мань пожала плечами. Подумав, она, наоборот, принялась утешать растерянную Сяо Пин и мягко улыбнулась:

— Всё равно нужно рожать детей.

— Что? — Сяо Пин подняла заплаканные глаза с мокрыми ресницами и непонимающе посмотрела на принцессу.

Она не понимала, почему принцесса, после того как этот Лу так её обидел, всё ещё собирается угождать ему и рожать от него детей.

Родив детей, она ведь тем более не сможет уехать?

Сяо Пин недоумённо бормотала себе под нос.

Прибыв во дворец и сойдя с лошади, Лу Сянсин снова пошёл вперёд один, совершенно не обращая внимания на Мань Мань.

Она была одета в сложное, богато украшенное ханьское платье, подол которого тянулся по земле на два чи (около 60-70 см). Каждый шаг давался ей с трудом. Ей пришлось приподнять подол и, балансируя на высоких, похожих на ходули, зелёных шёлковых туфлях с золотым напылением и загнутыми носами в форме облака, она шла, едва не падая.

Лу Сянсин ушёл далеко вперёд, совершенно не заботясь о том, что происходит позади. Лишь провожавший их придворный евнух, держа мухогонку из конского хвоста на сгибе локтя, осторожно напомнил:

— Генерал, вы прибыли на пир вместе с госпожой.

Только тогда Лу Сянсин наконец вспомнил о «госпоже», которую он оставил далеко позади и о существовании которой успел забыть. Он остановился и обернулся.

Издалека он увидел лишь неуклюжую женщину, ковыляющую, словно утёнок, который только учится ходить.

Вид у неё был смешной и глупый.

Он действительно никогда не видел таких женщин.