014

014

Хо Мин действительно вернулся домой довольно рано. Его не особо интересовали фонари, он вышел просто ради веселья, в основном чтобы побыть с Хо Чжи.

Однако, едва выйдя из поместья, они потеряли друг друга. Хо Мин ждал брата в ресторане, но тот так и не появился. Он послал слуг на поиски, но те отказались его покидать, предпочитая оставаться рядом с ним.

Хо Чжи же намеренно хотел избавиться от брата, так зачем ему было его искать?

Хо Мин был еще мал, и вскоре, устав ждать, он, сонный и недовольный, вернулся в поместье.

Когда А Инь вернулась, Чунь Си уже ждала ее у ворот. В своей комнате А Инь радостно повесила фонарик с красавицей у кровати, а кроличью маску бережно убрала в шкатулку для косметики, словно это было самое ценное сокровище.

— Это тоже подарок старшего молодого господина? — с удивлением спросила Чунь Си.

Ее удивлял не сам факт подарка — Хо Чжи каждый год дарил А Инь множество безделушек, — а то, что госпожа решила повесить фонарик прямо у кровати.

— Да, — ответила А Инь, не отрывая взгляда от расписных красавиц на фонарике.

Чунь Си подумала, что даже если госпоже очень нравится фонарик, зачем вешать его у кровати? Ведь он будет светить всю ночь, как же она сможет уснуть?

— Госпожа, но ведь он будет светить всю ночь… Вы сможете спать? — спросила она.

— Этого ты не понимаешь! — А Инь важно покачала головой. — Разве эти девушки не прекрасны?

— Конечно, прекрасны, — согласилась Чунь Си, подходя ближе. Фонарик с красавицами — как он может быть некрасивым? Но какое это имеет отношение к тому, чтобы вешать его у кровати?

А Инь загадочно улыбнулась, и на ее щеках появился легкий румянец. — Говорят же, что если смотреть на красивых людей, то и сам станешь красивее. Я повешу его у кровати и буду смотреть на них каждую ночь, чтобы стать такой же красивой.

Чунь Си рассмеялась: — Госпожа, кто вам такое сказал? Если бы это было правдой, то все в мире были бы красавицами!

— К тому же, вы и так очень красивы, ничуть не хуже, чем девушки на фонарике. Если вы станете еще красивее, другим девушкам и вовсе не жить!

— Правда? — А Инь тут же забыла про фонарик и подбежала к туалетному столику. Она посмотрела на свое отражение в тусклом зеркале, хихикнула и, смущенно прикрыв лицо руками, вернулась к Чунь Си.

В итоге А Инь повесила фонарик не у кровати, а рядом с ширмой. Цвет фонарика хорошо сочетался с цветом ширмы, и там он смотрелся очень красиво.

На следующий день, в полдень, император вызвал Хо Чжи в свой кабинет.

Хо Чжи ожидал этого. Он понимал, что после вчерашнего инцидента Хань Чжо непременно пожалуется императору.

Но Хо Чжи не боялся. Он не принимал Хань Чжо всерьез ни в прошлой жизни, ни в этой.

Хо Чжи никогда не действовал импульсивно. Раз он решился на этот шаг, значит, был уверен, что сможет выйти сухим из воды.

Императору было уже за пятьдесят. Он сидел на троне в ярко-желтом халате, выглядел немного полноватым, но довольно бодрым. Его мутные глаза смотрели строго, а на морщинистом лице, несмотря на возраст, угадывались черты былой красоты.

Рядом с императором стоял восьмой принц, Хань Чжо, с разбитым носом и обиженным, но в то же время самодовольным выражением лица.

Хо Чжи не смотрел на принца, почтительно поклонился императору.

Хань Чжо презрительно фыркнул. Ишь, какой важный! Всего лишь сын Аньпин Хоу, да и сам Хоу перед императором заискивает, а этот, даже титула не имеющий, смеет строить из себя гордеца!

Хань Чжо был уверен, что как бы отец ни ценил Хо Чжи, он все равно останется всего лишь чужаком, а он — любимый сын. И отец непременно накажет Хо Чжи за то, что тот посмел поднять руку на принца, а заодно, возможно, и лишит его должности командующего императорской гвардией.

При этой мысли Хань Чжо еще больше возгордился. Он ожидал, что отец сразу же обрушится на Хо Чжи с обвинениями, но император мягко попросил его встать и участливо спросил: — Лао Ба говорит, что ты его ударил. Что произошло? Расскажи мне все по порядку.

В его голосе не было и намека на упрек. Лицо Хань Чжо, и без того пострадавшее, исказилось от гнева. Отец явно ему не верил! Он же все подробно рассказал, а отец все равно хочет выслушать версию Хо Чжи, давая ему шанс оправдаться!

— Отец! — возмущенно воскликнул Хань Чжо. — Он избил меня! Что тут еще выяснять?!

В его голосе звучал явный вызов.

Император, привыкший к беспрекословному подчинению, терпеть не мог, когда кто-то, даже его собственный сын, ставил под сомнение его авторитет.

— Что?! Ты смеешь указывать мне, как себя вести?! — гневно спросил он.

Его голос, полный власти, заставил Хань Чжо вздрогнуть. Но обычно отец был к нему снисходителен, и даже за серьезные проступки наказывал не слишком строго. К тому же, за него всегда могла заступиться мать, госпожа Юй Гуйфэй.

Поэтому страх Хань Чжо быстро прошел, и он, надув губы, жалобно проговорил: — Отец, этот Хо Чжи ведет себя слишком дерзко! Как бы то ни было, он поднял руку на меня, твоего сына, принца императорской крови! Как он смеет так обращаться с членом императорской семьи?! Ты должен его наказать!

— О? И как же, по-твоему, я должен его наказать? — спокойно спросил император.

Хань Чжо решил, что отец готов встать на его сторону, и, бросив торжествующий взгляд на Хо Чжи, громко заявил: — Я считаю, что за нападение на принца Хо Чжи следует лишить должности командующего императорской гвардией и высечь пятьюдесятью ударами палок.

Император усмехнулся про себя и спросил: — А кому, по-твоему, следует доверить командование гвардией?

Хань Чжо, не подозревая о мыслях отца, решил, что тот хочет как-то его компенсировать или услышать его мнение, и, не колеблясь, ответил: — Я думаю, что с этой должностью справится старший сын генерала Юй.

Генерал Юй был братом госпожи Юй Гуйфэй, а его старший сын — двоюродным братом Хань Чжо. Его желание передать командование гвардией в руки своего родственника было слишком очевидным. Только глупец не понял бы замысла Хань Чжо.

А Хань Чжо, считая себя очень умным, снова бросил на Хо Чжи самодовольный взгляд. Но не успел он отвести глаза, как раздался гневный окрик: — Негодяй!

Лицо императора побагровело от ярости. Удар его ладони по столу прозвучал как гром.

Хань Чжо испуганно упал на колени, не понимая, чем вызвал такой гнев.

— Возвращайся во дворец и подумай о своем поведении! Без моего позволения не смей покидать его! — приказал император.

— Отец! — Хань Чжо в ужасе смотрел на императора.

Император, возвышаясь над ним, лишь пренебрежительно взглянул на сына и отвернулся.

Хань Чжо понял, что отец действительно разгневан, и не посмел больше спорить. — Слушаюсь, — тихо пробормотал он и поднялся, чтобы уйти.

Хотя его и наказали домашним арестом, Хань Чжо не переживал. Отец и раньше наказывал его таким образом, но стоило матери замолвить за него словечко, как на следующий день он был уже на свободе. Поэтому он не воспринял это наказание всерьез.

Проходя мимо Хо Чжи, он злобно посмотрел на него и прошипел: — Посмотрим, кто кого!

Хо Чжи даже не взглянул на него.

Хань Чжо пришел жаловаться на Хо Чжи, император вызвал его для объяснений, но Хань Чжо сам себя высек своей глупостью, не дав Хо Чжи и слова сказать.

Императора уже разозлил покровительственный тон Хань Чжо. Но если бы тот попросил лишь о небольшом наказании для Хо Чжи, император не разгневался бы так сильно. Однако Хань Чжо потребовал высечь Хо Чжи пятьюдесятью ударами и передать командование гвардией семье Юй. Пятьдесят ударов — это смертный приговор или, в лучшем случае, инвалидность. Какая жестокость!

Император чувствовал себя в долгу перед Хо Чжи. Все его сыновья вместе взятые не значили для него столько, сколько Хо Чжи. Как он мог согласиться на такое наказание?!

К тому же, желание Хань Чжо прибрать к рукам императорскую гвардию было слишком очевидным. Гвардия — это защита императора и дворца. Если бы она попала в руки злоумышленников, дворец оказался бы под угрозой.

Такую важную должность император мог доверить только самому преданному человеку. А кто такие эти Юй?

Император никогда не рассматривал Хань Чжо в качестве наследника престола. А теперь, увидев его жестокость, глупость и враждебность к Хо Чжи, он еще больше утвердился в своем решении. Если бы Хань Чжо стал императором, Хо Чжи, вероятно, был бы первым, кого он казнил.

Понимая это, император и думать не хотел о том, чтобы передать трон Хань Чжо.

Он пристально посмотрел на Хо Чжи, который стоял спокойно и невозмутимо, и строго спросил: — Хо Чжи, ты осознаешь свою вину?

— Не понимаю, в чем моя вина, — ответил Хо Чжи, складывая руки в почтительном жесте. Его голос звучал ровно и уверенно.