Щенок, заболевший от тоски

Щенок, заболевший от тоски

— Так вы двое все еще собираетесь быть как Нюлан и Чжинюй?!

Ча Ча с тревогой смотрела на Фу Цзэюнь, чьи глаза распухли, как грецкие орехи, а лицо было изможденным. Она безостановочно ходила по комнате, ее голос стал на несколько тонов выше.

— Говори потише, — вяло попросила ее Фу Сяогоу (Маленькая собачка Фу). Проплакав всю ночь, она была совсем без сил.

Ча Ча всплеснула руками, уперла их в бока, резко развернулась и посмотрела на нее так, словно из глаз вот-вот вырвется пламя.

— Ты дура! Тебя обманули, а ты еще и деньги помогаешь считать! Что ты ее прикрываешь, эту бессердечную, за ее грязные делишки? Я буду кричать об этом во весь голос! Я сейчас лопну от злости!

— Она тоже не хочет этого. Через пять лет все будет хорошо.

Ее голос становился все тише, и щенок снова начал всхлипывать.

— Хех, а потом однажды внезапно появится ребенок и назовет тебя тетушкой, да? — Глядя на эту влюбленную дурочку, Ча Ча не могла сдержать гнева.

— Она не такая! Зачем ты так говоришь о ней? За… зач… зачем… у-у-у-у… она… — Щенок оказался таким хрупким. Слезы хлынули из ее глаз, словно открыли кран.

Ох уж эти женские слезы! Кто в мире может устоять перед ними, тем более когда плачут так жалобно, как щенок?

Ча Ча сдалась и смягчила тон.

— Ну что это у вас за любовь такая? Нюлан хотя бы знал, что его жена — фея, и знал, где ее искать. А ты? Полная неизвестность, ничего не знаешь, только видела человека, даже номера телефона нет.

Видя, что Фу Сяогоу вот-вот разрыдается, она поспешно добавила утешительно:

— К счастью, она украла у тебя только первый поцелуй. Эта штука ничего не стоит, есть он или нет — неважно.

Но это имело обратный эффект. Неизвестно, какую больную точку щенка она задела, но та разрыдалась еще горше:

— У-у-у-у, ты врешь! Она бы не… обманула… меня.

Вот что бывает, когда слишком увлекаешься оперой — все принимаешь близко к сердцу. Неудивительно, что она не может спать.

— Ладно, ладно, я ошиблась, я сказала не то. Она не обманывала тебя насчет твоего драгоценного первого поцелуя. Вы обе были охвачены чувствами и не смогли сдержаться.

— Так… так и было.

Щенок перевела дух и вытерла нос салфеткой. Но, взглянув на скомканную бумажку в руке, она вспомнила, как Цинь Сыцзюнь вытирала ей нос рукой, и новая волна печали захлестнула ее, заставив снова заплакать.

У Ча Ча разболелась голова, заныли зубы, все тело ломило. Она наконец поняла, почему женские слезы могут свести с ума.

— А может, тебе стоит подумать вот о чем: в нашей организации вам двоим нормально встречаться было бы сложно. Одно неосторожное движение, кто-то заметит, раздует скандал — и прощай блестящая карьера. Так что то, что вы сейчас держитесь на расстоянии, — это даже хорошо. По крайней мере, безопасно.

Она наконец попала в точку.

— Угу, — всхлипнув, согласилась Фу Цзэюнь. Ей действительно стало немного легче. Она встала, пошла в ванную умыться и послушно легла спать.

Советница Ча наконец вздохнула с облегчением. Черт возьми, если кто-нибудь еще попросит ее быть советником в любовных делах, она ни за что не согласится, даже под страхом смерти.

После трех дней отдыха накопилась гора работы. Если бы она не вышла, руководитель труппы сам бы пришел к ней в общежитие. Фу Цзэюнь пришлось собраться с духом и вернуться к делам.

— Юнь, что-то ты не так играешь. Почему мелодия звучит так печально? — Мастер почувствовал неладное и остановил репетицию.

Сцену, где Баоюй рассказывает Линь Дайюй о радости своего брака, она спела так, будто Баоюй уже обнаружил, что невесту подменили.

— Да, простите. Я попробую еще раз.

Она с трудом собралась с мыслями, глубоко вздохнула и полностью погрузилась в репетицию.

На следующий день, когда репетировали «Лян Чжу — Встреча в павильоне», мастер был особенно доволен.

— Вот это хорошо, это очень хорошо! Эмоции переданы точно, отлично, отлично.

Раньше, услышав похвалу от всегда требовательного мастера, она бы прыгала от радости до небес, но сейчас лишь слабо улыбнулась.

Советница Ча уже доложила мастеру, что у Фу Цзэюнь непростой период в личной жизни.

Мастер тоже был опытным человеком и знал, что первая любовь, особенно такая запутанная, в молодости переживается тяжело. По ее опыту, насильно ничего не исправишь, нужно дать человеку время самому все пережить. Поэтому, кроме повышенного внимания к профессиональной стороне, она больше ничего не говорила.

Фу Цзэюнь всегда была разумной и, конечно, понимала, что в последнее время все тайно о ней заботятся. Поэтому она стала тренироваться еще усерднее, боясь подвести коллег.

Она разрывалась между карьерой и любовными переживаниями. Душевное истощение было велико. Она сильно похудела, детская припухлость на щеках исчезла, скулы стали выступать резче. Взгляд потускнел, и вся она стала выглядеть немного холодной, утратив прежнюю наивность и простодушие.

— Милая, ты не можешь больше худеть! Ты сама посмотри на свое лицо! По сравнению с тем, что было, ты стала такой страшной, что мне даже смотреть не хочется. Если твоя жена сможет поцеловать такое лицо, я буду ею восхищаться.

Фу Цзэюнь наконец очнулась и поспешила к зеркалу, чтобы внимательно рассмотреть себя.

Действительно. У нее от природы было овальное, довольно вытянутое лицо. Раньше достаточная полнота скругляла его, и оно не казалось длинным. К тому же, легкая детская припухлость придавала ей невинный юношеский вид, и одна ее улыбка покоряла толпы поклонников.

Теперь же, когда лицо похудело, оно казалось еще длиннее. Вдобавок выступали скулы, и при улыбке образовывались некрасивые бугры.

А-а-а-а-а! Когда она успела так подурнеть?!

А фанаты еще смеют каждый день называть ее красивой, привлекательной, говорить, что она сводит их с ума! Это ж насколько толстые фильтры нужно носить, чтобы быть такими слепыми?!

Эти фильтры так опасны! Она чуть было не попалась на эту удочку!

Она в панике потащила Ча Ча в больницу, набрала кучу лекарств для восстановления, а по вечерам целую неделю щедро жгла благовония, заставляя себя как следует выспаться несколько дней подряд. Состояние наконец начало понемногу улучшаться.

Ча Ча пожалела, что не догадалась раньше: знала бы, что упоминание «жены» так подействует, давно бы этим воспользовалась. Впрочем, еще не поздно. Эта дурочка наконец-то справилась.

Посмотрите на этого живого, полного юношеского задора Цзя Баоюя! Кто поверит, что этому «господину» уже за тридцать? Сказали бы шестнадцать — не поверили бы, но в двадцать — точно поверили бы.

В этом и заключалось очарование Фу Цзэюнь на сцене. Персонажи из пьес оживали в ее исполнении, полные шарма и смысла, так что хотелось смотреть снова и снова. Незаметно люди становились ее преданными поклонниками.

Эх, теперь ее поклонников нельзя было считать поштучно, их стало целыми охапками.

Каждый раз после выступления у задней двери ее ждала огромная толпа людей с цветами, письмами, подарками, приехавших издалека ради Фу Цзэюнь.

Море цветов, оглушительные крики… Фу Цзэюнь снова ощутила шум славы, но уже не испытывала того волнения, как в шестнадцать лет. В душе у нее было спокойно. Она часто вспоминала ту тихую полночь, когда открыла дверь и встретила Цинь Сыцзюнь.

Она подарила ей коробочку успокаивающих благовоний, и с тех пор Фу Цзэюнь обрела покой во сне.

Цинь Сыцзюнь, ах, Цинь Сыцзюнь, знала бы ты, как сильно я по тебе скучаю.

Этой коробочки благовоний хватило на удивление надолго. Они с перерывами помогали ей пережить первый год познания вкуса любви.

Наконец, завтра — 15 июня.