Глава 3. Цзян Чао (Часть 3)

После этих слов я молча подвинула к нему стакан с остывшей водой и, не желая продолжать разговор, сосредоточилась на своей лапше. Он, казалось, удивился, и на его лице появилась смущенная улыбка. Затем он начал медленно пить воду.

Пообедав, мы с Цзян Чао попрощались, но как раз в этот момент начался ливень.

— Как жаль, теперь ты не сможешь убежать и придется побыть со мной еще немного, — с ехидством произнес Цзян Чао.

— Я от тебя не убегаю. Я ни от кого не убегаю, — спокойно ответила я, доставая из сумки ягодную помаду и поправляя макияж.

— Убегаешь. Особенно от таких, как я, — Цзян Чао посмотрел на струи дождя за окном. — Ты мастерски избегаешь людей, которым нравишься. Мы провели вместе несколько часов, пообедали…

Он пристально посмотрел на меня, и в его взгляде не было прежней игривости. Казалось, он видел меня насквозь.

— …но между нами нет никакой разницы по сравнению с прошлым вечером, когда мы были незнакомы. Уверен, если мы попрощаемся сегодня и больше не увидимся, ты даже не расстроишься. Вот такая ты бессердечная.

Я разозлилась. Мне не нравилось, когда меня оценивали и вешали ярлыки, особенно малознакомые люди.

— Ты ошибаешься, — глядя ему в глаза, я почувствовала странное желание уколоть его. — Мне больше нравился тот Цзян Чао, с которым я вела ничего не значащую светскую беседу вчера вечером, чем тот, который возомнил, что может судить обо мне после нескольких часов знакомства.

Он посмотрел на меня и мягко улыбнулся.

— Я знаю. Поэтому ты мне и нравишься. Я опешила, мои защитные шипы тут же исчезли.

— Я тебя не понимаю, — произнесла я с горькой улыбкой.

— Вообще-то, это странно. Я не люблю бары, там слишком шумно и многолюдно. Но Цзян Ли приехал ко мне, сказал, что ему плохо после расставания и хочет выпить, и я пошел с ним. И увидел тебя. Ты очень красивая, но я смотрел на тебя не только поэтому. Ты была похожа на белую крольчиху, попавшую в стаю волков.

На лице Цзян Чао появилось самодовольное выражение. Не успела я возмутиться, как он, загибая пальцы, продолжил:

— Знаешь, сколько парней пытались тебя напоить и увести вчера? Не меньше шести. Я предупреждал их, что ты моя девушка, но они мне не поверили. Пришлось нагло сесть рядом с тобой, — с этими словами он пересел ко мне.

— Ты необычная. У тебя яркий, притягательный макияж, но взгляд такой чистый. И в то же время ты не наивная дурочка. Ты сдержанная, но сильная. Если попытаться описать тебя, то ты как нераскрытая тьма — чистая, но чтобы познать ее, нужно смешать множество красок. Странно, но когда я тебя увидел, мне показалось, что я встретил другого себя. Не нужно приспосабливаться, узнавать друг друга… Мы сразу поняли друг друга.

Он говорил почти без остановки, а я, кажется, улыбалась. Мне нравилось его слушать, очень нравилось. Я чувствовала, что он действительно меня понимает.

Это было как глоток свежего воздуха, как нож, разрезающий стейк, как корни, уходящие в землю.

— Слышишь? Ты мне нравишься. Мне нравится твое лицо, твоя необычность, твоя холодность, — Цзян Чао улыбнулся, и его лицо, с острыми, как лезвие, чертами, стало очень красивым. — Так что, посмотрим вместе на закат?

Он нежно коснулся моей руки, и я невольно восхитилась его проницательностью. Если бы он прямо спросил, хочу ли я быть с ним, я бы ответила «нет».

Дождь стих, и сквозь тучи пробились лучи солнца. Пошел лисий дождь — по легенде, это слезы девятихвостой лисы.

Я встала и улыбнулась ему. Думаю, улыбка получилась красивой, потому что он замер, не отрывая от меня взгляда.

Я радостно выбежала под тонкие струи лисьего дождя, шлепая по лужам и каменным плитам, и увидела, как Цзян Чао, освещенный мягким солнечным светом, снял свои очки в серебряной оправе и побежал за мной.

В этом городе была большая разница температур: утром — ледяной холод, днем — как в печи, а вечером — как в печи с неплотно закрытой дверцей.

Когда мы с Цзян Чао тайком забрались на крышу музыкального магазина, солнце уже почти село. Он стащил откуда-то лестницу и, пока мы поднимались, я поняла, что мой водостойкий макияж размазался от пота.

Я забралась первой и хотела помочь ему, но Цзян Чао застыл на месте и долго смотрел на меня. Наконец, под моим убийственным взглядом, он быстро поднялся наверх.

Он сказал, что здесь самый красивый закат, и не обманул.

Восточная улица, не поспевавшая за модой и обремененная неудачными градостроительными решениями, превратилась в безлюдное место. Скорее, это был небольшой заброшенный город. Здесь росли огромные, неухоженные деревья, а здания не были похожи на скучные многоэтажки с острыми углами и однообразной отделкой.

Ничто не мешало видеть закат, и он расстилался по всему небу, теплый и яркий на фоне темных домов. Казалось, что даже камни, отполированные временем, начинали тихонько петь.

Мне здесь нравилось. Эта атмосфера напомнила мне закат, который я видела во дворе дома Се Шэня.

— Цзян Чао, у тебя отличный вкус, — сказала я, и мое лицо осветили оранжевые лучи заходящего солнца.

Он посмотрел на небо и, взяв меня за руку, усадил рядом с собой.

— Я знал, что тебе понравится. Мне самому здесь очень нравится с самого детства. Тогда я был совсем маленьким и одиноким. Я был слишком мал, чтобы забраться на крышу, и просто смотрел на закат снизу вверх.

Почему-то мне стало грустно.

У Цзян Чао был красивый профиль. Он повернулся ко мне.

— У тебя на лбу черное пятно. Я хотел сказать, но боялся, что ты меня столкнешь вниз…

Я посмотрела на свои руки — они были покрыты черной пылью, должно быть, с лестницы. Цзян Чао посмотрел на меня с невинной улыбкой, и я его ударила.