Глава 7 (Часть 2)

— Да, уже больше двадцати лет.

— Действительно, довольно долго.

— Он заверил нас, что будет добросовестно помогать новому руководителю, — убеждал мягкими словами Хань Миньсюн. — Через пару лет, когда Фувэй забеременеет и не сможет заниматься компанией, по крайней мере, будет надежный человек.

— Второй дядя излишне беспокоится, — тут же возразил Хань Чжиюань.

Хань Миньсюн изобразил затруднение:

— Чжиюань не доверяет своим?

— Дело не в этом. Просто если Вэйвэй действительно забеременеет, останется дома и перестанет работать, мне будет стыдно смотреть в глаза тестю и теще, — Хань Чжиюань криво усмехнулся, говоря полуправду-полуложь. — Это противоречит брачным клятвам, боюсь, у меня будут неприятности с господином Го.

— Ох, если беременная женщина работает, значит, муж ее совсем не бережет… — вкрадчиво поддакнула Цзя Кэянь. — К тому же, создание семьи — это всегда так, кому-то приходится жертвовать, нужно притираться друг к другу. Может, к тому времени и Фувэй передумает, верно?

— Верно, при создании семьи кто-то должен жертвовать, — с самым серьезным видом кивнула Чу Фувэй. — Но я трусиха, пусть лучше геройски жертвуют собой другие.

Голос Хань Чжиюаня был спокоен, но позиция — непреклонна:

— У Вэйвэй свои мысли. Рожать или не рожать, переводить кого-то или нет — решать только ей. Будь то семейные дела или дела компании, у нас нет права голоса.

— Чжиюань, семейные дела — это одно, но с компанией все иначе, — нахмурился Хань Миньсюн и резко сказал: — О передаче бренда нас не предупредили, но в «Сяньюйчжай» много старых сотрудников, нельзя же их так обижать!

— Управление компанией — это не место для диктатуры одного человека! Это бренд со столетней историей, нужно прислушиваться к мнению подчиненных!

Старый господин Хань ударил по столу и крикнул:

— Хватит! Чего расшумелись?

Все замолчали.

Старый господин Хань вздохнул:

— Дайте мне подумать над этим. Не могу принять решение сразу.

*

После ужина изысканные блюда убрали, и все переместились в гостиную, где по двое, по трое пили чай.

Чу Фувэй и Хань Чжиюань сидели на диване, Цзя Кэянь и Хань Куй толпились у чайного столика. Только Старый господин Хань и Хань Миньсюн куда-то исчезли.

— Ого, ну прямо идеальный муж, двадцать четыре часа в сутки заботится, — Чу Фувэй наколола вилкой кусочек фрукта и, подмигивая и строя глазки, сказала: — Только что ты отлично сыграл, я даже растрогалась.

Она восхищалась его выдающейся игрой: ради борьбы за власть с Хань Миньсюном он идеально исполнил роль образцового мужа, готового чуть ли не стукнуть по столу и до последнего спорить с консервативными старшими родственниками.

— Ты бы лучше голову включила. Если не убрать Цзя Доуту, то даже получив «Сяньюйчжай», ты получишь лишь пустышку, — Хань Чжиюань посмотрел в сторону террасы и холодно произнес: — Думаю, дедушка скоро подойдет, чтобы обработать тебя.

Он давно знал о запутанных связях в «Сяньюйчжай». То, что в группе «Хэнъюань» никто так и не смог провести внутренние реформы, имело свои причины.

Формально Чу Фувэй уже обладала абсолютным контролем, но Хань Миньсюн специально поднял этот вопрос сегодня, вероятно, чтобы надавить на нее через Старого господина Ханя.

Как и ожидалось, Хань Миньсюн вернулся с террасы в гостиную, Старый господин Хань следовал за ним. Никто не знал, о чем отец и сын говорили наедине.

Взгляд Старого господина Ханя обвел комнату и остановился на парочке на диване. Он поманил рукой:

— Фувэй, подойди, поговори с дедушкой.

— Иду.

Чу Фувэй встала, Хань Чжиюань остался сидеть.

Терраса соединялась с гостиной. Пройдя через изящный дверной проем, она увидела открывшийся просторный вид.

Свежий воздух, смешанный с легким цветочным ароматом, наполнил ее легкие. На широкой площадке аккуратно стояли цветочные горшки, были установлены деревянные решетки, по которым вились зеленые лианы.

Старый господин Хань, видя, как она с интересом разглядывает растения, ласково улыбнулся:

— Давно не была, изменилось тут все, да?

Чу Фувэй обошла вокруг красивого бонсая:

— Очень красиво.

— Старики любят возиться с цветами и травами. Если нравится, забирай один горшок домой.

Она не стала церемониться:

— Хорошо, потом попрошу Хань Чжиюаня погрузить в машину.

— Вот за эту прямоту ты мне и нравишься, не портишь настроения! — Старый господин Хань одобрительно всплеснул руками. — Помнишь, в детстве ты приходила к нам играть? Играла до поздна, не хотела уходить. Я в шутку предложил тебе остаться, а ты что мне ответила?

Чу Фувэй с любопытством посмотрела на него:

— Что я сказала?

В детстве она действительно часто бывала на вилле, но многое забыла. Помнила только, как соревновалась с Хань Чжиюанем на велосипедах неподалеку.

Старый господин Хань рассмеялся:

— Ты сказала: «Если в завещании напишете только мое имя, я останусь. Я ведь единственный ребенок».

— …И такое было?

— Я тогда подумал, какая же ты интересная! Никогда не видел такой смелой девчонки!

Старый господин Хань от души рассмеялся, а Чу Фувэй покраснела. Она не ожидала, что в прошлом ей хватило такой наглости — с детской непосредственностью спорить с Хань Чжиюанем и Хань Миньсюном за наследство, да еще и требовать у дедушки расписку.

— Жаль, в нашей семье мало кто осмеливается говорить правду, — Старый господин Хань заложил руки за спину, оглядел свой сад и вздохнул. — Либо молчат, либо лгут.

Чу Фувэй молчала, внимательно глядя на Старого господина Ханя, изучая его черные волосы и седые брови.

Еще на свадьбе она заметила, что волосы дедушки давно поседели, но он упрямо не хотел признавать поражение и всегда тщательно их красил. Только тронутые сединой брови выдавали следы уходящих лет.

Он старел, и видимое спокойствие в семье исчезало. Только неизвестно, когда эта буря захлестнет «Хэнъюань».

— Фувэй, «Сяньюйчжай» я отдал тебе, но людей трогать не могу. Я не перевожу Цзя Доуту не из-за его связей с Миньсюном и остальными, а потому что он проработал в «Сяньюйчжай» больше двадцати лет. Если его так опрометчиво убрать, это подорвет и твои позиции.

Старый господин Хань посмотрел на нее и с сожалением сказал:

— В жизни нужно уметь сохранять лицо другим. Ты ведь не обидишься на дедушку?

— Конечно, нет, — легко ответила Чу Фувэй. — Компанию дали вы. Переводить господина Цзя или нет — мне все равно.

Лицо Старого господина Ханя немного смягчилось:

— Вот и хорошо.

— Однако давайте договоримся сразу: раз уж сегодня решили, то потом менять нельзя, иначе работать будет невозможно.

Чу Фувэй моргнула и мило улыбнулась:

— Второй дядя сказал, что господин Цзя — моя правая рука и должен остаться в «Сяньюйчжай». Значит, если он потом сам попросится уйти, дедушка не должен соглашаться. Это будет все равно что отрубить мне руку.