14. Чей это позор?

14. Чей это позор?

— Вы что, поссорились? — спросил Лу Сяофэн, приподняв бровь.

Цзянцзян беззаботно покачала в руке стебелек ковыля.

— Те, чьи пути расходятся, не строят совместных планов.

— Разве вы не из одного места? — удивился Лу Сяофэн.

— Да, — ответила Цзянцзян. — Но он играет ради сокровищ.

Лу Сяофэн посмотрел на нее.

— Что вы на меня смотрите?

— Разве ты не за сокровищами пришла?

— Ну да, — сказала Цзянцзян. — Это же мое задание. Я сделаю все возможное.

— Но… — Цзянцзян потерла нос, пытаясь скрыть чувство вины за ложь. — Он оскорбил мою подругу! Этого я простить не могу.

Лу Сяофэн снова шевельнул бровями.

— А что будет, если не выполнишь задание?

Хуа Маньлоу повернулся, ему тоже хотелось узнать ответ.

— Наверное… я потеряю сто тысяч лянов серебра? И какие-то очень ценные вещи?

Лу Сяофэн не поверил. Он подумал, что эта девушка, хоть иногда и бывает искренней, все же остается маленькой врушкой.

Впрочем, кто может сказать, что он всегда искренен и никогда не говорит неправду?

Хуа Маньлоу же несколько раз мысленно повторил слова «ценные вещи».

— Тогда мы с Хуа Маньлоу поможем тебе вернуть эти сто тысяч лянов, — улыбнулся Лу Сяофэн.

Цзянцзян склонила голову набок.

— Разве ты не говорил, что даже не слышал о тех трех местах?

— В этом мире много мест, о которых я не слышал, — спокойно ответил Лу Сяофэн.

— На карте отмечены три места: Сычуань, Цзяннань и Линнань, — мягко произнес Хуа Маньлоу с улыбкой. — Сейчас мы в Цзяннань. Почему бы нам не поискать здесь какие-нибудь подсказки?

— Хуа Маньлоу прав, — согласился Лу Сяофэн. — К тому же в одной из трех фраз говорится: «В свете луны, сквозь красные одежды». А дальше следуют три слова: «Башня Влюбленных». Если говорить о башнях, то разве Цзяннань не подходит идеально? А если говорить о влюбленных, то разве не в Цзяннань их больше всего?

Цзяннань прекрасен, с его живописными пейзажами и еще более прекрасными девушками. Стоило красавице с башни поманить рукой, как Лу Сяофэн тут же исчез.

Ближе к вечеру, но еще не вечер. Башня утопала в цветах. Легкий ветерок доносил их аромат через открытое окно.

В башне царили мир и покой, а лучи заходящего солнца ласково освещали ее стены. У окна стоял Хуа Маньлоу, а напротив него сидела Чжу Цзянцзян.

Хуа Маньлоу был еще нежнее закатного солнца. Он легонько касался пальцами закрывающихся лепестков и сочных зеленых листьев, на его лице играла легкая улыбка.

На этот раз Цзянцзян действительно засмотрелась. Хуа Маньлоу любил и ценил все живое: не только свою жизнь и жизни других людей, но и жизнь растений.

Цзянцзян чувствовала незримую энергию, способную вдохнуть жизнь даже в увядающий цветок.

Она подперла подбородок руками и не отрывала глаз от Хуа Маньлоу.

— Неудивительно, что люди готовы заботиться о виртуальных персонажах, — подумала она. — Будь этот персонаж Хуа Маньлоу, я бы тоже о нем заботилась!

— Нежная душа, благородный и безупречный мужчина, Хуа Маньлоу, — почти прошептала она.

Хуа Маньлоу не был глухим. Напротив, его слух был острее кошачьего. Он не только услышал слова Цзянцзян, но и прекрасно их разобрал.

Его лицо тут же стало цвета закатного неба.

Цзянцзян водила указательным пальцем по подбородку. Вдруг внизу, под окном, среди цветов раздался голос:

— Сяолоу!

Неожиданный громкий оклик напугал Цзянцзян. Ее подбородок соскользнул с руки и ударился о деревянный подоконник. Цзянцзян скорчила гримасу от боли.

— Отец!

С искаженным от боли лицом Цзянцзян встретилась взглядом с отцом Хуа.

Как описать сложные эмоции, отразившиеся в его глазах? Цзянцзян не могла подобрать слов.