В Сици (Часть 2)

Синь’эр поняла, что натворила дел, и поспешила извиниться. Но мужчина, похоже, был не в духе и принялся осыпать её бранью. Синь’эр опустила голову, подумав, что сама подставилась под удар. Прошло некоторое время, а он всё не унимался. Гнев Синь’эр вскипел.

— Послушай, ты уже достаточно наговорился? Да, я облила тебя, но я тут же извинилась и выслушала твою ругань так долго. По-моему, мы квиты.

Красивый молодой господин сердито указал на Синь’эр и громко закричал:

— Ты облила человека и ещё считаешь себя правой? Какая неразумная женщина!

— Ты назвал меня неразумной? — Синь’эр указала пальцем себе на нос, убедившись, что он говорит о ней. Она подняла правую ногу и одним ударом отправила его в кучу бамбуковых корзин, стоявших напротив. Затем сердито фыркнула, тяжело топнула ногой, захлопнула дверь и ушла домой, не обращая внимания на то, как господин долго барахтался, пытаясь выбраться из корзин.

На самом деле молодой господин понимал, что сорвал злость на другом человеке из-за проблем с отцом. Он хотел было извиниться, но его пнули в корзины. Он решил, что эта девушка — самая неразумная особа на свете. Покричав у двери: «Злобная женщина!» — он ушёл.

Но Синь’эр услышала эти четыре слова. Она как раз собиралась открыть дверь и посмотреть, как там тот мужчина, но услышала такое. Гнев снова захлестнул её. Сложив руки, она прошептала:

— Говоришь? Посмотрим, как ты заговоришь, когда онемеешь.

Нефритовый браслет, словно почувствовав гнев хозяйки, ярко вспыхнул белым светом, отправляясь наказать мужчину, оскорбившего её.

На следующий день за стенами Сици внезапно раздался сильный гром. Синь’эр в это время играла в шахматы с Чэньи.

— Что это? — спросила она.

Чэньи легонько стукнул Синь’эр по лбу и поторопил:

— Ходи быстрее, — затем он поднял голову к небу и заключил: — Появилась Звезда полководца. Сотый сын сибохоу Цзи Чана.

Глаза Синь’эр выражали полное недоумение.

Ещё одной ночью, когда она уже собиралась ложиться спать, она заметила золотой свет, идущий с восточного побережья. Синь’эр знала, что её братец Юй Чэнцзюнь близок к завершению культивации, и Чэньи должен постоянно следить за ним на всякий случай. Ей было скучно сидеть в поместье, а тут как раз намечалось интересное событие. Она сложила руки и пожелала увидеть, что происходит. На стене появилось изображение массивных городских ворот и мужчины, тревожно мечущегося по двору поместья.

— Я опять не понимаю этих иероглифов. Скажи мне, где это? — уныло проговорила Синь’эр. На стене появились пять больших иероглифов: «Чэньтангуань, поместье Ли».

Синь’эр вскочила со стула и радостно воскликнула:

— Неужели это Нэчжа должен родиться? Как я могу пропустить такой важный момент! — Сказав это, она даже не стала вызывать Облако-кувыркун, а напрямую использовала силу браслета, чтобы мгновенно переместиться к поместью Ли Цзина.

Найдя укромный уголок, она приложила ко лбу талисман прохода сквозь стены и прошла прямо через стену, оказавшись в заднем саду поместья Ли.

Прислушавшись, чтобы определить, откуда доносится шум голосов, она сняла талисман прохода сквозь стены, наклеила талисман невидимости и направилась туда.

Едва войдя в родильную комнату, она увидела, что вздувшийся живот госпожи Инь время от времени испускает красное свечение. Даже зная, что это необычное явление связано с рождением Нэчжи, Синь’эр невольно напряглась и испугалась, что уж говорить о древних людях, веривших в силы природы. Находившиеся рядом служанки, слуги и повитуха закричали, их лица выражали панику. Мгновение спустя госпожа Инь родила мясной шар.

Синь’эр посмотрела на круглый, гладкий, мясистый шар и чуть не вскрикнула. К счастью, она крепко зажала рот рукой и с трудом подавила панику. Все слуги были в ужасе и не смели приблизиться к мясному шару ни на шаг. В этот момент вошёл Ли Цзин с длинной бородой и мечом в руке. Он был потрясён и ударил мечом по мясному шару.

Мясо разделилось, и оттуда выпрыгнул ребёнок. Всё его тело светилось красным, лицо было белым, как пудра, на правой руке — золотой браслет, а живот обёрнут куском красного шёлка. Золотой свет слепил глаза.

Ли Цзин подошёл и долго рассматривал его. Не желая считать его чудовищем, он отнёс ребёнка госпоже Инь. Супруги были вне себя от радости.

Выйдя из родильной комнаты, Ли Цзин сказал всем, кто только что прислуживал:

— Если кто-нибудь посмеет проболтаться хоть словом, будет казнён вместе со всей семьёй, без пощады.

Все в страхе поспешно согласились.

Только тогда Синь’эр вздохнула с облегчением. Если бы Ли Цзин оказался более жестоким и твёрдо решил, что Нэчжа — это демон, то Нэчжу, вероятно, сожгли бы на месте. Или, хуже того, женщину, родившую демона, тоже могли счесть демоницей, и тогда мать и сын вместе отправились бы в царство мёртвых.

Синь’эр не знала, был ли Ли Цзин хорошим отцом, но он определённо был хорошим мужем.

Синь’эр подумала, что Ли Цзину, должно быть, очень не по себе. Сколько бы он ни твердил себе, что это его сын, одна мысль о рождении Нэчжи вызывала у него сильный дискомфорт. Это и стало отправной точкой для будущего конфликта между отцом и сыном.

На следующий день подчинённые пришли поздравить его. Офицер центральной армии доложил:

— Господин! Снаружи некий даос просит аудиенции.