Глава 4.2: Десять миллионов долларов за нижнее белье!

Все гости наблюдали, как усилиями «Большой белой акулы» цена за бейсболку Хантера поднялась до пяти тысячи долларов. Из-за искусственного ажиотажа множество новых людей пожелало присоединиться к торгам:

— Шесть тысяч долларов!

— Семь тысяч!

Все они решили, что лот, за который так отчаянно сражались два лучших гонщика «Формулы-1», должен быть уникальным:

— Может быть, эту бейсболку носила какая-то звезда бейсбола?

— А может, она из лимитированной коллекции?

Хантер потерял дар речи: «О чем вы вообще? Стартовая цена этой бейсболки не составляет и пятисот баксов!»

Вскоре цена достигла семи тысяч долларов.

Чарльз вызывающе улыбался Уинстону. Ведущий аукциона и многие гости тоже смотрели на него, но его выражение лица нисколько не изменилось, когда он медленно поднял руку и произнес:

— Десять тысяч долларов.

Его взгляд лишь скользнул по Хантеру, прежде чем выжидающе уставиться на Чарльза. Даже если Уинстон не смотрел на Хантера, тот все равно чувствовал, как чужой взгляд сокрушает все вокруг и несет в себе угрозу, в особенности для Чарльза.

За последние двадцать секунд никто больше не осмелился сделать новую ставку. «Большая белая акула» лениво улыбнулся Уинстону, как бы говоря: «Глупец. Если тебе так надо, забирай ее».

— Поздравляем мистера Уинстона с приобретением этой бейсболки! Я думаю, нам всем весьма любопытно, что в ней такого особенного?

Хантер мысленно кивнул, соглашаясь с гостями: «Да, да! Что такого особенного в этой бейсболке? Скажи мне, я найду тебе восемь или десять таких! Я не попрошу за них десять тысяч долларов — ста за штуку будет вполне достаточно!»

— Потому что она принадлежит Хантеру, — ответил Уинстон.

Все собравшиеся встрепенулись, почуяв за этим какой-то глубокий смысл.

— Хантер? Это владелец этой бейсболки? А какое отношение он имеет к Уинстону?

— Он... кажется, он участвовал только в трех гонках, не набрал ни очка и занимал последние строчки в рейтингах!

— Но он еще молод. Я слышал, что до его двадцатилетия остался месяц... он выглядит мило.

Хантеру захотелось закрыть лицо руками. Он не ожидал, что прославится не участием в Гран-при «Формулы-1», а благодаря какой-то бейсболке.

— Ты с ума сошел? Десять тысяч долларов за бейсболку?!

Уинстон неторопливо прошел мимо него и сказал так тихо, чтобы слышать мог только он:

— Если бы это были твои ношеные трусы, я бы отдал за них и десять миллионов долларов.

Все это было сказано ровным голосом, без единого колебания, без единой эмоции.

Казалось, что по сердцу Хантера чиркнули спичкой, и оно внезапно загорелось.

— Что... — он удивленно смотрел в спину удаляющегося Уинстона.

Маркус подошел к Хантеру, возбужденно заговорив:

— Эй! А я и не знал, что вы с Уинстоном знакомы!

— Нет... мы не знакомы...

— Тогда почему он только что потратил столько денег ради твоей бейсболки?

— Потому что он может себе это позволить, — Хантер посмотрел на Маркуса как на идиота. Это же очевидно, зачем спрашивать?

Что касается того, что сказал Уинстон перед уходом, Хантер посчитал это спонтанной шуткой. В конце концов, он может пересчитать по пальцам все их встречи. Как Уинстон мог на самом деле потратить десять миллионов долларов на его нижнее белье, если только он не больной на голову? Вот и всё... Не нужно выдумывать, что Уэйн Уинстон относится к нему как-то особенно.

Размышляя над их диалогом, Хантер почувствовал, что пиджак, надетый на нем сегодня, действительно плохо сидит.

Уйдя с банкета, Хантер, наслаждаясь вечерним ветерком, направлялся домой на своем маленьком джипе. Потянув галстук-бабочку и отбросив его в сторону, он наконец расстегнул ворот рубашки, чего уже давно хотел. «Никаких ограничений — вот это настоящая жизнь!» Он расслабленно напевал себе под нос «Lemon tree»*.

П. п.: песня группы Fool's garden.

Его счастье длилось всего три минуты. Он вдруг услышал хлопок, и земля прекратила свой бег из-под колес. Машина остановилась, и из-под капота, кажется, повалил дым.

— Ох... — Хантер схватился за голову, вышел из машины и открыл капот.

Даже если он был профессиональным гонщиком, он понимал, что ситуация безнадежна.

«Кажется, нужно позвонить в страховую компанию».

— Мир любит меня, а я люблю этот мир, — Хантер покачал головой и беспомощно произнес эти слова, словно мантру.

Когда он звонил по телефону, то случайно обнаружил, что внизу, под пассажирским сиденьем, валяется взявшийся из ниоткуда шоколадный батончик.

— Что ж, хоть какая-то удача, — он развернул обертку, зажав шоколадный батончик меж пальцев, как сигару, имитируя курение.

Издалека показался свет фар, и машина, немного проехав вперед, стала тормозить.

Красный суперкар Ferrari остановился на обочине дороги. Дверца со стороны водителя распахнулась, и взгляд Хантера прошелся по показавшимся из машины длинным ногам, а затем по талии. Водитель резко захлопнул дверь, направляясь к нему.

— Что случилось? — его голос был подобен мяте, плывущей в ночном воздухе: не такой отчужденный, как за ужином.

«Уэйн Уинстон... — Хантер быстро вынул изо рта шоколадный батончик, перестав представлять будто курит сигару. — Глупее выглядеть я уже просто не мог».

— Цилиндр накрылся, — произнес Уинстон, коротко бросив взгляд под капот.

— Ах... да, — Хантер натянуто улыбнулся, быстро добавив: — Я жду представителей страховой компании.

— Хорошо, тогда я потом подброшу тебя до дома.

— А?

Хантеру показалось, что он ослышался, но Уинстон спокойно прислонился к его машине, переписываясь с кем-то в телефоне, будто припаркованной на обочине Ferrari вовсе не существовало.

«Не понимаю, каким образом Уинстон оказался рядом с моей машиной! Тебе не надо снимать рекламу джипов! Это моя машина, а не твоя! Кто скажет мне, что здесь происходит?»

Растерянный Хантер держал свой мобильник в левой руке, а открытый шоколадный батончик — в правой.

— Еда? Угостишь? — спросил Уинстон, отрывая взгляд от телефона.

— О, ладно... только я уже откусил с этой стороны, — Хантер немного смутился.

— Не страшно, спасибо.

Услышав его ответ, Хантер подошел к нему и протянул шоколадный батончик.

Сначала он думал, что Уинстон сам возьмет его, но он никак не ожидал, что тот просто повернет к нему лицо и наклонится к шоколадке.

Хантер отчетливо видел приоткрытые губы Уинстона, видел, как кончик его языка слегка провел по шоколадному батончику в том месте, где он сам кусал его. Казалось, его зубы сначала слегка прикусили кончики пальцев Хантера, а затем уже откусили батончик.

Жуя шоколад, Уинстон продолжал смотреть на экран телефона, а рука Хантера застыла в воздухе, все еще протягивала остатки шоколадки.

В этот момент он внезапно вспомнил улыбку Уинстона на ужине, которая была адресована только ему, и брошенную им фразу: «Если бы это были твои ношеные трусы, я бы отдал за них и десять миллионов долларов».

Хантер слегка вздрогнул.

 

Автору есть что сказать: Время маринованных яиц.

Хантер: Ты действительно готов потратить десять миллионов долларов за мои трусы?

Уинстон: Конечно.

Хантер: Тогда я куплю их прямо сейчас и надену!

Уинстон: При условии, что я буду их снимать.

S3