Глава 5.1 Секрет

Бумажная красная камелия была подвешена на красной нитке внутри святилища.

Ло Юйань еще больше убедилась, что божеству и впрямь нравятся камелии, и потому собрала все красные обертки от благовоний, сложила из них целый пышный букет бумажных камелий и даже скрутила бумагу в тонкие трубочки, сделав для них стебли. Когда-то она так поддерживала свою младшую сестру в детстве.

Родителей у них давно уже не было. Она, как старшая, была на несколько лет взрослее: тогда младшая училась еще в шестом классе, а сама Ло Юйань только поступила в университет. Поэтому ей нередко приходилось придумывать разные безделушки для развлечения сестренки. Какое-то время в ее комнате в вазе стояли пестрые цветы, которые Ло Юйань мастерила из цветной бумаги.

Красная бумага, в которую заворачивались палочки благовоний, отличалась особенно хорошим качеством: гладкая, плотная, с золотистыми вкраплениями и узорами, она и сама по себе смотрелась нарядно. Сложенные из нее камелии выглядели просто прекрасно. И хотя вид ее, протягивающей божеству целый букет бумажных цветов, был немного странен, будто какая-то старомодная сцена объяснения в любви, сама Ло Юйань не ощущала ничего подобного. В ее сердце не могло быть никаких вольных мыслей о божестве, а сам он тоже не выражал ни малейшего смущения. Напротив: изгиб его улыбки говорил, что он не отверг дара, а с готовностью принял его.

Букет обрел ту же участь, что и первый цветок: его подвесили на красной нити в святилище, но на сей раз — в самой глубине, дальше всех. Выходило, что обращение с ним было даже почетнее, чем с самой Ло Юйань, которая по ночам имела право лишь устроиться на краю, у внешней границы храма. И именно из-за этого малого пустяка она неожиданно поняла, что больше почти не страшится красных нитей.

Сначала ей казалось, что божеству нравятся только камелии. Однако после того, как он несколько раз вывел ее за пределы дворы и останавливался по дороге, чтобы подолгу полюбоваться другими цветами, она поняла: ему было мило все цветущее.

— Вам нравятся эти цветы? — спросила она как-то. — Почему же в таком случае не велите посадить их в своем дворе?

— Божеству не подобает питать пристрастие к чему-либо.

Ло Юйань не до конца поняла его слова, и все же, глядя на его улыбку, на прищуренные глаза, на развевающиеся волосы и собранные в складки рукава, она все-таки ясно различила в этом лишь одно: сильное и неприкрытое желание.

На жертвенном столике святилища вскоре появилась маленькая бутылочка, в которую были вставлены два сорванных у дороги свежих цветка.

Жрицы рода совершенно не замечали этих новых цветов, и только само божество, восседая перед алтарем, порой задерживало взгляд на этой скромной паре. Цветы часто увядали через день или два, но до этого момента кто-то заботливо и незаметно менял их на свежие.

По сравнению с соседними дорогими плодами, искусно отобранными и выращенными с особой тщательностью, эти полевые цветы выглядели бедно и убого.

Ло Юйань чувствовала стыд за принесенные цветы, будто в дар для подношения Будде*. Ведь это были обыкновенные, сорванные на обочине цветы, а импровизированная ваза была незаметно утащена с кухни. Ей было неловко даже назвать это подарком, и потому она тихо припутывала эти убогие цветы к фруктам и сладостям.

П. р.: Это китайское выражение «借花献佛» дословно переводится как «одолжить цветы для подношения Будде», что означает, что в качестве подарка или подношения предлагается что-то скромное или недостаточное.

Перед лицом божества она, как простой человек, всегда оставалась робкой и почтительной, но, с другой стороны, он неизменно держался так добро и безобидно, что порой ее сбивало с толку. Она привыкала полагаться на него и, обманываясь его слишком человечным обликом, иногда ловила себя на мысли, будто он вовсе не божество, а просто ровесник ее младшей сестры.

Она уже много раз ходила с ним есть и теперь встречала эти походы спокойно. Обычно они старались приходить в трапезную в часы, когда там было мало людей, но порой не удавалось попасть в правильное время. Тогда Ло Юйань брала еду и уединялась в комнатке, где находилось меньше всего посетителей. В один из таких разов в комнате сидели только двое за ужином.

Две пожилые жрицы рода не сразу разошлись после трапезы. Они неспешно налили себе чаю и завели беседу. Ло Юйань, продолжая есть, краем уха прислушивалась к их разговору.

— В последние несколько дней, когда я приходила в святилище к богу-покровителю воскурить благовония, мне показалось, будто я уловила какой-то смрад.

— И я тоже, — вторила вторая. — То он ощутим, то исчезает… Что бы это могло быть?

— Может, это наконец-то сдохло в каком-нибудь углу двора сбежавшее подношение и начало разлагаться, вот и появился этот неприятный запах.

— Вполне возможно. Сколько оно там пряталось? Наверняка просто умерло с голоду. Надо бы срочно по запаху разыскать труп и избавиться от него.

— Но ведь вонь будто у самого алтаря стоит. Неужели он залез под него?

— Да какой обычный человек осмелится там укрыться? Разве что только сумасшедший.

Ло Юйань тихо жевала рядом, и от их разговора у нее складывалось впечатление, будто они рассуждают не о погибшем человеке, а о дохлой мыши, завонявшей где-то в доме.

А затем… она сама незаметно поднесла к лицу руку и понюхала свою кожу. Кажется… и впрямь немного отдавало неприятным запахом. От этого ее внезапно охватил жгучий стыд. Мысль о ванне приходила ей и раньше, но во дворе не было места для купания. Каждый выход за его пределы был возможен только в сопровождении бога-покровителя, а ей было неловко вновь утруждать его просьбами, поэтому она все откладывала.

Теперь же это дело было откладывать нельзя, иначе она сама станет источником вони, и даже божеству придется ее терпеть.

— Купание? — сказало божество, будто бы вспомнив об этом. — Да, человеку необходимо очищать тело.

Ло Юйань, наконец озвучив просьбу и услышав, что он не счел ее хлопотной или постыдной, облегченно вздохнула. Бог скользил впереди, она спешно следовала за ним, и вскоре они пришли в баню. Та оказалась устроена в том же духе, что и столовая: снаружи сплошная древняя архаика, а внутри вполне удобное, просторное помещение, с десятком отдельных кабин для мытья и даже с общим бассейном.

Смыть с себя все и погрузиться в горячую воду было блаженно, но вместе с тем и тревожно. Не потому, что где-то рядом за стеной парил бог, а потому, что в середине купания в помещение вошли еще люди. Только в тот момент Ло Юйань поняла, что перепутала отделения и попала в мужскую баню.

Она устроилась в самой дальней кабинке, а в соседние вскоре зашли несколько мужчин. Принимая ванну, они разговорились. Судя по их речи, они отвечали за охрану внутреннего двора храма. Обычно они держались холодно и сурово, но в бане оказались на удивление словоохотливыми.

Ло Юйань слушала, как они обсуждают расписание смен, планы на отпуск, а потом у них зашла речь о самом боге-покровителе.

За прошедшее время Ло Юйань уже узнала кое-что из обрывочных слов, доносившихся со двора. Бог-покровитель принадлежал роду Цинь. Этот клан считался могущественным именно благодаря божественной защите, оттого он и был многочисленным, ветвистым и процветающим. Стражники, равно как и две жрицы, подбирались из этого рода, только одни сменялись каждые несколько лет, а другие оставались постоянно.