Глава 48

Как бы банально это ни звучало, но Миллер Бруно был готов на всё ради своей дочери Софии. Она была поздним ребёнком. Когда он взял на руки долгожданного ребёнка, то наконец начал понимать своего отца, Уильяма Бруно, так сильно радовавшегося рождению Джессики. София появилась у него в том же возрасте, что и Джессика у его отца.

Миллер Бруно подумал: «Всё было именно так».

Когда Уильям умер, он попросил сына об одолжении. Он хотел, чтобы тот защитил Джессику. Он просил защищать её до тех пор, пока она не выйдет замуж за человека, которого она полюбит, даже если тот будет не из благородной семьи.

Когда Миллер услышал эту просьбу, его сильно рассмешила любовь отца к Джессике. Разве тот был таким милым и хорошим отцом для него самого? Он до сих пор помнил, с какой строгостью отец бил его по спине только за то, что он неправильно произнёс какое-нибудь заклинание. Он всегда называл его бесполезным и вечно сравнивал его с Эстином, великим герцогом Конлером. Хотя тот был гораздо моложе его.

Его отец не мог просто так сомкнуть глаза и умереть, потому что в его думах всегда была маленькая дочь.

Бруно тоже старался быть добрым к младшей сестре, потому что ему было жаль её. До тех пор, пока не нашёл завещание Уильяма.

В день свадьбы Джессики отец планировал передать ей особняк семьи Бруно. Его охватило столь сильное потрясение, что он попробовал сжечь завещание в камине, но то так и не обратилось в пепел. При проверке оказалось, что бумага не сгорела из-за какой-то особой невоспламеняющейся магии. Он был так зол, что даже не смог рассмеяться.

Ах ты, старый хитрец!

Миллер ненавидел встречаться с Джессикой. В свою очередь она, узнавшая, что единственный родной брат ненавидит её, естественно, впала в уныние. После рождения Софии он начал немного понимать чувства отца, но лишь на мгновение.

При мысли о лежащем в углу ящика стола завещании, которое нельзя ни сжечь, ни намочить, ни разорвать, ему тотчас же хотелось задушить нежное горло Джессики.

Когда Софии исполнилось пять лет, у неё внезапно началась лихорадка, от которой она начала нести всякую чушь. Он давал ей лекарство, думая, что она попросту простудилась, но температура не спадала. К нему наведывались лекари и врачи со всей империи, но никто не знал, чем больна дочка.

Температура малышки всё не спадала, и по особняку Бруно поползли слухи, что София скоро умрёт. Некоторые даже поговаривали, что он проклят своей прежней семьёй за то, что не заботился о Джессике.

И вот однажды баронесса, вернувшаяся с прогулки, подозвала его дрожащей рукой. Его жена отослала слугу и дрожащим голосом сообщила Миллеру:

— Я нашла способ спасти Софью.

— Как?..

Прошло некоторое время, прежде чем она смогла объяснить способ. При этом выражение лица его жены выражало скорее тревогу, чем радость.

— Для этого нужно получить демоническое благословение.

— Мария!

— Разве великий герцог также не получил это благословение и не обрёл силу?!

— Да, но ты и сама знаешь, что он стал марионеткой императорской семьи.

— Разумеется, за всё нужно платить…

— Пожалуйста, Мария…

Лицо его жены, обычно нежное и приветливое, перекосилось и залилось слезами. Затем она подошла к дивану, на котором он сидел, опустилась и расплакалась, прижавшись к его бёдрам. Миллер тем временем безучастно смотрел в пустоту, даже не думая успокоить плачущую Марию.

— Где ты это услышала? — спросил слабым голосом Миллер, когда плач жены прекратился.

Та ответила ему по-прежнему с надрывом:

— Я ездила сегодня в столицу и там встретила незнакомую пожилую женщину…

— Ты поверила словам старухи, которую никогда прежде не видела?

Мария вспыхнула и решительно уставилась на мужчину. Её нижняя губа дрогнула.

— Ради Софии…

— Мария.

— Ты говорил, что готов на всё.

Резко похолодевший голос пронзил Миллера в самое сердце. Уступив, он произнёс:

— Расскажи мне…

— Она сказала, что мы можем использовать кого-то похожего…

— Похожего?

— София мучается от неизвестной болезни; можно наслать этот жар на обладателя души, похожей на душу дочери.

— Как мы сможем его наслать?

— Огонь…

— Огонь?

— Мы должны сжечь его на огне.

* * *

— Вы опоздали.

Эстин расположился так удобно, как будто место, где он сидел, служило ему кабинетом. Он смотрел на ручку Миллера, положив подбородок на стол, и выглядел скучающим.

Но даже в этой непринуждённой обстановке аура Эстина казалась Миллеру угнетающей. На собрании с вассалами присутствовало много людей, и присутствие герцога не так сильно беспокоило его, но, встретившись с ним наедине, Миллер почувствовал себя так, будто он находился в чужих владениях, хотя это был его собственный кабинет.

Этот мелкий…

— Прошу прощения. Я бы не стал сегодня отлучаться, если бы вы сообщили мне о своём визите.

— Хм, а вы не знали, что я приду?

От этих слов Эстина Миллер прикусил нижнюю губу. Да, он знал, что он когда-нибудь придёт. Но он не ожидал, что это случится так скоро.

И какого чёрта эта мелкая Мэри Конлер…

— Мне жаль…

— Так куда вы ездили?

— Я ненадолго уезжал с дочерью в столицу.

— Хорошо иметь особняк около столицы.

Особняк находился совсем недалеко от столицы. За годы он не растерял своей идиллической красоты, и другие дворяне завидовали ему. Великолепное белокаменное поместье было гордостью семьи Бруно.

— Кстати, когда великий герцог посетил императорский дворец, ему пришлись не по вкусу условия проживания там, и он задумался о приобретении виллы, — внезапно громко произнёс Лукас, стоявший позади Эстина.

Тот, услышав это, кивнул с выражением, как бы говорящим, что всё верно. Затем он повертел в руках ручку и спросил Миллера:

— Вы случайно не намерены продать мне этот особняк?

— Этот драгоценный особняк передаётся со времён моих предков. Пожалуйста, возьмите свои слова обратно.

На мгновение Миллеру показалось, что он начинает злиться, но всё же сдержался. Он старался говорить как можно вежливее, но не мог скрыть дрожащего голоса.

— Я же шучу. Почему вы так серьёзны?

Эстин продолжал играть с ручкой и безмятежно посмеивался. При этом он ни разу не взглянул на Миллера.

В разгар этой давящей атмосферы Миллер тяжело покачал головой. Причина, по которой Эстин пришёл сюда, была очевидна. Должно быть, из-за того, что произошло с Мэри во время его визита. Миллеру просто хотелось побыстрее выпутаться из этой ситуации.

— Мне очень жаль.

— Что?

— Я сболтнул лишнее в разговоре с дочерью великого герцога Конлера. Это заставило меня серьёзно задуматься.

При этих словах Миллера Эстин встал и кивнул, при этом держа в руках ручку. Затем тот непринуждённым шагом подошёл к Миллеру и встал напротив него. Оказавшись перед мужчиной, опустившим голову, великий герцог заглянул в его лицо.

— Почему вы наклоняетесь?

Эстин выглядел бесстрастным, когда произносил эти слова. От его взгляда у Миллера заалели щёки. В ответ на слова Эстина он медленно выпрямил согнутую талию.

— Но неужели вы действительно не хотите продать свой особняк?

— Ваше превосходительство…

— Я пошутил. Почему вы такой серьёзный? — поинтересовался с улыбкой Эстин и положил руку на плечо Миллера. Затем он шепнул ему на ухо: — Так или иначе, это ведь даже не ваш особняк, не так ли?

При этих словах Эстина тело Миллера заметно напряглось. Эстин, почувствовав это, ухмыльнулся и пару раз хлопнул его по плечу.

Не в силах больше слушать, Миллер крепко зажмурил глаза и закричал:

— Ваш племянник угрожал мне!

— Рекс Блуа?

— Он человек с опасными способностями! Ваше превосходительство, никогда не знаешь, когда он может проклясть тебя…

— О, с вами случалось подобное?

— Лукас! — Миллер оглянулся и возмутился язвительным тоном Лукаса.

Тот лишь пожал плечами. Миллер сделал тяжёлый вздох, глядя на Лукаса, снова отвернулся, и вдруг ручка скользнула в его рот.

— Я тоже готов на всё ради своей дочери.

Миллер почувствовал, как кончик ручки ткнулся в его мягкие щёки. Чувствуя, что его страх достиг апогея, он напрягся. Что-то горячее наполнило его рот. Было похоже, что в его рту образовалась рана. Однако он не успел почувствовать боль, так как перед ним возникли холодные чёрные глаза.

— Дочь, которую я обрёл спустя девять лет. Не могу даже поверить...

Его тон был спокоен, но взгляд Эстина оставался свирепым. Миллер же не мог ничего возразить из-за ручки, которую внезапно оказалась во рту.

Лукас, наблюдавший за этой сценой со спины, содрогнулся от его ярости. Даже видя такое изо дня в день, он не мог привыкнуть к подобному.

— Разве вы не должны знать лучше? Пожалуйста, поймите…

Эстин выдернул ручку изо рта Миллера. Того охватил тяжёлый кашель, смешанный с кровью. Вслед за Миллером, рухнувшим на пол, Эстин опустился на одно колено и сел рядом с ним.

— Мне и не хотелось жить в этом особняке.

— Кхе, кхе!

— Как можно спать по ночам, когда в таком прекрасном особняке не прекращается плач?

Миллер вздрогнул от шёпота Эстина. Слёзы из его глаз упали на пол.