Глава 5

Чу Цин жестом попросила Чи Яня протянуть руку. Он немного помедлил, но все же протянул руку ей навстречу. Тыковка предупредил его, что у Чу Цин странный характер, и сейчас лучше ей повиноваться.

Чу Цин прощупала его пульс.

Этот человек был высокого роста, с приятными чертами лица, и обладал превосходными навыками боевых искусств. То, что ей раньше было легко его поддерживать, объяснялось тем, что он использовал последние остатки внутренней силы, чтобы не слишком обременять Чу Цин. Судя только по этому, его можно было бы назвать хорошим человеком.

К сожалению, Чу Цин уже много лет не делила людей на хороших и плохих.

— Я не могу спасти, — Чу Цин убрала руку и, взяв шелковый платок с подушки, вытерла им руки. — Возвращайся. Мне не нравится, когда кто-то находится в моей комнате.

Лицо Чи Яня стало серьезным. Глядя на ледяное выражение лица Чу Цин, он холодно спросил:

— Ты не боишься, что я убью тебя за эти слова?

Чу Цин по-прежнему выглядела безразличной:

— Я все равно рано или поздно умру.

Она скосила глаза на Чи Яня:

— Но если ты сейчас применишь силу, твоя смерть, боюсь, будет гораздо мучительнее моей.

После долгой паузы Чи Янь встал, а затем медленно поклонился:

— Девушка Чу, жизнь на самом деле легка, как перышко. Но сейчас прошу вас временно сохранить мою. Когда я завершу то, что должен, если девушка пожелает забрать эту жизнь обратно или отдаст любой приказ, я, Чи Янь, непременно приложу все силы.

— Я не могу спасти, — настаивала Чу Цин. Если она возьмется за это лечение, то потратит собственную жизнь.

С грохотом дверь разлетелась на четыре части. Линь Чаншань втащил Тыковку:

— Не можешь спасти? Тогда я сначала убью его, потом тебя, а затем сожгу эту чертову Усадьбу Верхнего Пруда! Вы все отправитесь за ним!

Тыковка подыграл, громко зарыдав:

— Старшая сестра, спаси меня, у-у-у…

Чу Цин даже не взглянула на Линь Чаншаня, лишь подняла руку, показывая Чи Яню встать. Линь Чаншань решил, что его угроза подействовала, и внутренне обрадовался. Но тут он услышал, как Чу Цин отчетливо произнесла:

— Я действительно не могу спасти.

На этот раз даже рыдающий Тыковка замолчал. Воздух стал тяжелым и зловещим.

Наконец, Чу Цин вздохнула:

— Но ты можешь подождать здесь моего наставника. Возможно, он сможет тебя спасти.

Тыковка тут же спрыгнул на пол, обнял Линь Чаншаня и запрыгал на месте:

— Отлично! Я же говорил! А-Цин больше всех меня жалеет!

Только после вспышки радости он понял, что его уловка давно раскрыта. Чу Цин холодно взглянула на Тыковку и Линь Чаншаня:

— Больше так не делайте. Почините дверь.

Линь Чаншань и Тыковка, словно два цыпленка, закивали головами.

Чу Цин встала с кровати:

— Пойдем со мной в лечебный зал.

Чи Янь последовал за ней.

В лечебном зале Чу Цин села в плетеное кресло наставника и показалась в нем совсем маленькой.

Ее голос не был похож на звонкие и переливчатые голоса девушек ее возраста. Она говорила с не свойственной ее годам хрипотцой и низкими нотками.

— Яд Крепости Лю я действительно почти вывела, — Чу Цин вертела в тонких пальцах два шарика из агарового дерева. Казалось, это движение помогало ей справиться с внутренним смятением. — Но в твоем теле есть еще один яд.

— Какой яд? — Чи Янь изменил своему обычному спокойствию, в его голосе послышалась настойчивость.

Чу Цин покачала головой:

— Я пока не знаю, — она почему-то повторила. — Я действительно не знаю.

На этот раз, как бы Чи Янь ни умел владеть собой, в его глазах промелькнул страх.

Чу Цин нашла это забавным. У этих лицемерных господ тоже бывают такие моменты.

Однако раз уж она согласилась, то решила выложить все начистоту:

— Этот яд глубоко укоренился в твоем теле. Должно быть, тебя травили им долгие годы.

— Долгие годы? — брови Чи Яня сошлись еще плотнее. Он жестом попросил Чу Цин продолжать.

— В последнее время ты не замечал необъяснимой рассеянности, временами слабости? А в худшие моменты — бессонницы, потери аппетита?

Чи Янь помолчал немного:

— Действительно. С прошлого месяца я часто чувствую слабость в правой руке. Несколько дней назад, в тот день, когда нас с Чаншанем преследовали, пролетел голубь, я отвлекся, и Лю Жугэ воспользовалась этим моментом.

Теперь Чу Цин все поняла. Выходит, голубь из Усадьбы Верхнего Пруда стал их невольным пособником. Но если бы она в тот день не увидела кровь голубя и не насторожилась, подумав, что Тыковке опасно идти одному, и не настояла на том, чтобы пойти в горы вдвоем, эти двое, Чи Янь и Линь Чаншань, вероятно, уже погибли бы в Снежно-Изумрудной Роще.

Чу Цин сказала:

— Этот яд действует медленно и долго. Что это конкретно, я сказать не могу. Но судя по твоему пульсу, Точки Переноса на твоем Сосуде Жэнь и Двенадцати Меридианах заблокированы. Точка Немоты на затылке и Точка Согласия Сердца на спине тоже закупорены. Слабость и рассеянность — это легкие симптомы. Дальше будет затуманенное зрение, носовое кровотечение, внезапная одышка, потеря сознания, потеря голоса и, наконец, смерть от кровотечения из семи отверстий.

Чи Яню стало холодно от ее слов. Мысли роились в голове, но он не мог представить, кто мог бы так жестоко с ним поступить.

— Есть еще одно место. Точка Изогнутой Кости. Там тоже есть следы иглоукалывания. Но чтобы воздействовать на эту точку, нужен кто-то очень близкий. Можешь подумать в этом направлении.

Чи Янь молчал, его глаза были спокойны, как холодный пруд.

— Девушка Чу, если бы я сегодня не вернулся, сколько бы мне оставалось?

— Ты крепкого телосложения, но признаки бессонницы уже появились… — она взглянула на небо за окном. — Боюсь, не доживешь до конца Позднего Лета.

Чу Цин говорила так, словно речь шла о чем-то несущественном. Два шарика из агарового дерева в ее руках продолжали вращаться, издавая тихий скрип.

Чи Янь долго молчал. Наконец, он встал и поклонился:

— В ближайшие дни я буду вам обязан, девушка.

Рука Чу Цин остановилась:

— Есть условие. Травы для лекарств ты должен собирать сам. Можешь ходить с Тыковкой. Если чего-то совсем не поймешь, можешь спросить меня, но обычно у меня мало терпения.

Быть поучаемым девушкой, которой нет и семнадцати, — не самое приятное занятие. Чи Янь слегка наклонился вперед, сложив руки, в знак согласия.

В дверном проеме показались две головы. Линь Чаншань стукнул Тыковку по лбу:

— А-Нань, как думаешь, А-Цин действительно хочет спасти Чи Яня? Зачем она заставляет его самого собирать травы? Нет, завтра я пойду.

Тыковка стукнул его в ответ:

— Это ты не понимаешь! Туман в Снежно-Изумрудной Роще хоть и вызывает оцепенение, но люди не знают, что он вытягивает из тела всю грязь и яды. Если бы вы не провели там ночь, этот яд, возможно, и не обнаружили бы! Мой наставник каждый раз, возвращаясь в Лазурные Горы, обязательно сидит там в медитации пару дней. А-Цин хочет, чтобы господин Чи побольше ходил по лесу. Он же принял ее лекарство, так что тумана ему пока бояться нечего, наоборот, это может помочь вывести яд наружу.

Линь Чаншань погладил Тыковку по голове:

— Вот ты понятно объяснил. А то А-Цин все про точки да точки, у меня голова от этого разболелась. Но я все равно завтра пойду.

Они так увлеклись разговором, что не заметили, как Чу Цин подошла и встала прямо перед ними. Она указала на Линь Чаншаня:

— Тебе нельзя идти.

Линь Чаншань запротестовал:

— Почему это? Я же тоже съел ту пилюлю!

— Из-за ваших дел я в последние дни и так много времени потеряла. Завтра мы пойдем в горы и наверняка вернемся поздно. Ты останешься дома: вскипятишь воду, приготовишь еду, покормишь кур и гусей, — сказав это, она взмахнула рукавом и ушла.

Тыковка расхохотался:

— Говорил же тебе, не называй ее А-Цин, А-Цин! Не слушаешь меня…

— А что плохого в том, чтобы кормить кур и гусей? Я только рад! А ты, Тыковка, разве можешь так же владеть мечом и копьем, как я? Выпендриваешься!

— Ты владеешь мечом и копьем, а все равно валялся в Снежно-Изумрудной Роще! Еще смеешь меня презирать? В следующий раз не буду тебя спасать!

— А-Цин меня спасет, ха-ха-ха! А ты лицо Чи Яня так разукрасил! Недоучка!

— А ты еще смеешь называть себя героем?

— Получай! — Линь Чаншань положил ладонь на голову Тыковки. Руки у него были длинные, и Тыковка оказался полностью обездвижен. Как бы он ни махал руками и ногами, он не мог дотронуться до Линь Чаншаня. Его надутый вид рассмешил Линь Чаншаня.

Хотя Тыковку держали за голову, слыша раскатистый смех, наполнивший обычно тихую Усадьбу Верхнего Пруда, он и сам не смог сдержать смеха: — Ха-ха-ха, ха-ха-ха!

Ушедшая Чу Цин услышала смех Тыковки. В Лазурных Горах действительно давно не было так оживленно.