☆、Вождение в нетрезвом виде (Часть 2)

— Они давали мне наркотики, я перевозил для них груз!

— Имена.

— Не знаю!!

— Мне нужны… — Амамия наклонилась вперед, свирепо процедив сквозь зубы, — имена.

— Мидзуно и Санада!!

— Полные имена!

— Не знаю… Дай мне!!!

— Когда, откуда и куда?

— В девять часов, от Тайто-ку Комаката 1-5-8 до заброшенной фабрики в южной части района Эдогава!!

Амамия окинула Судзуки взглядом, убедившись, что он достиг предела и больше ничего из него не вытянуть.

Он был всего лишь мелкой сошкой, неудивительно, что его сведения обрывочны и неполны.

Нужно начать с тел.

— Пойдем, дождемся отчета о вскрытии, — бросила она Ёкодзуке, собираясь выйти из комнаты для допросов.

— Подожди!! А мои таблетки?!!

Амамия обернулась.

— Лекарство от похмелья уже на столе… Ах да, я забыла, что вы не можете двигаться. Простите, у меня нет ключей, ничем не могу помочь.

— Ах ты!.. — Амамия достала платок и зажала им рот Судзуки, чтобы он не прикусил язык.

Амамия закрыла дверь. Ёкодзука, стоявший перед ней, увидел ее совершенно бесстрастное лицо.

— Инспектор Ёкодзука, теперь можете вызывать коллег из медицинской бригады.

Пройдя по коридору, Ёкодзука Кэйнан нарушил молчание.

— Так вот почему вы с самого начала выключили камеру.

— Я же говорила, у меня очень плохое настроение. А при работе с преступниками иногда приходится немного переступать черту… Инспекторы об этом знают, иначе не послали бы меня разбираться с Судзуки. — Выключить камеру — это просто способ не оставлять улик.

— Даже всеведущая Система Сивилла может лишь определить коэффициент преступности человека, но не может провести допрос. Детектор лжи пункт за пунктом — такой метод уже редко применяется в современных уголовных делах. Против людей, способных совершать преступления под наблюдением системы, детекторы лжи малоэффективны.

После этой сцены Амамия, казалось, немного пришла в себя, но от нее по-прежнему исходила аура низкого давления.

— Во Втором отделе это общее понимание: есть вещи, которые, чтобы не повлиять на психопаспорт инспектора, может делать только энфорсер. А среди этих вещей есть и такие, которые, чтобы не дисквалифицировать других энфорсеров, могу делать только я.

Она не была привержена справедливости, но день и ночь сражалась на передовой между добром и злом.

— Если я напугала вас только что, мне очень жаль. Это мой метод работы. В ваших глазах он может показаться грубоватым, но вы не можете отрицать его эффективность.

— Не боитесь, что это повлияет на ваш психопаспорт?

Амамия остановилась.

— Только что… он превысил триста?

— Нет.

— Тогда все в порядке, — Амамия пошла дальше. — Главное — достичь цели.

— Но чем это отличается от того, чтобы отправить вас в исправительный центр?!

Амамия снова остановилась, но на этот раз посмотрела прямо в глаза Ёкодзуке.

«И что с того? Какая разница? Ты спрашиваешь меня, но с самого начала, как только я понадоблюсь, ты, хочешь того или нет, спихнешь на меня всю грязную работу. От этих вопросов ты станешь благороднее? Или моя боль хоть немного уменьшится? Вряд ли».

— Ничем не отличается.

— Инспектор Ёкодзука, позвольте дать вам один добрый совет и напоминание, — рука Амамии неосознанно теребила край пиджака. Ёкодзука молчал, его темно-карие глаза смотрели на нее — это был лучший вопрос.

Она почувствовала себя немного неловко.

— В Бюро самое главное — не примешивать никаких личных чувств, ни к преступникам, ни к энфорсерам. Наше положение неравно с самого начала. Вы можете разнести меня в клочья Доминатором, а я не могу даже парализовать вас им, потому что мне нельзя направлять Доминатор на вас. В этом плане инспектор Симомура, возможно, образец для подражания. Поэтому не считайте ни одного энфорсера другом, особенно меня. Мы — псы Сивиллы, ваши подчиненные. Мы никогда не были и не будем вашими друзьями. Так вам будет комфортнее работать со мной.

Амамия надела пластиковые перчатки и маску, вытащила тело из холодильной камеры морга.

Чтобы больше не сидеть в одном кабинете с Ёкодзукой, Амамия вызвалась сама искать улики на телах.

Некоторые вещи дрон для вскрытия передать не мог. Уголовный отдел полностью отказался от судмедэкспертов, и всякий раз, когда случалось убийство, Амамия приходила осматривать тела вместе с дроном.

— Энфорсер Второго отдела Уголовного розыска Бюро общественной безопасности Амамия Сатиэ. Начинаю изложение обстоятельств дела.

— Пятнадцать тел. Все не старше двадцати лет. Взрослых: двое мужчин, восемь женщин. Детей: один мальчик, четверо девочек.

— Тело женщины, номер 384-215216. Возраст по зубам — восемнадцать лет. Внешних повреждений нет, причина смерти не установлена.

Убить, оставив внешние повреждения, гораздо проще, чем не оставив следов.

Если они продают органы, зачем сохранять тело целым?

Дрон развернул встроенные лезвия, вскрыл грудную клетку покойной и продолжил разрез до нижней части живота.

Поскольку тело сохранилось очень хорошо, личинки вряд ли могли развиться. Обнажились красные сухожилия.

Амамия подошла ближе.

— Как и предыдущее тело, это выглядит совершенно здоровым. Можно исключить серьезные заболевания вроде отказа органов.

Причиной смерти предыдущего тела было удушение. Тоже никаких внешних повреждений.

— Электрошок вызывает внутреннее кровотечение, яды делают органы непригодными для продажи, повешение оставляет следы… поэтому выбрали удушение?.. — пробормотала Амамия, опираясь руками о холодный операционный стол.

— Но при удушении концентрация кислорода в крови падает, а углекислого газа растет, повреждаются внутренние ткани, например, мозг…

— Как же их тогда продать, если органы повреждены?

…Если только их цель — не продажа органов.

В такой ситуации больше похоже на продажу тканей, которые не так легко повредить, — кожи и костей.

В голове мелькнула мысль, и Амамия почувствовала, как у нее задрожали руки.

Если это действительно так… то это самое тревожное дело за все время ее службы энфорсером.