☆、Ущерб (Часть 1)

— Господи! призри и посмотри: кому Ты сделал так?

— Не должны ли женщины есть плод свой, младенцев, вскормленных ими?

— Не должны ли быть убиваемы во святилище Господнем священник и пророк?

— Плач Иеремии 2:20.

Робот взломал дверь дома Канда.

Светлые окна, чистые полы, изысканный интерьер — снаружи дом выглядел почти как образцовый.

Маэда Бина нашла очки в комнате Канды Юки. Подключив их к терминалу, она увидела последнюю запись: Канда Масами снимает их с лица сына обеими руками.

На заднем дворе обнаружили пепел от сожженной школьной формы и глубоко зарытый в землю шприц.

— Как бы сказать… Чувствую себя преданной тем, кому верила, — пробормотала Маэда Бина.

— Я думала, Канда Масами — хорошая мать.

— Знать лицо, но не сердце. Это приходит с опытом, поработаешь еще несколько лет — научишься разбираться в людях, — Аояги копалась в куче бумаг.

— Мы с ней пришли в одно время… Но ее взгляд на вещи гораздо шире моего. Невольно чувствую, что уступаю ей.

— Что ж, она заплатила свою цену… Найдены неопровержимые доказательства, что это — первое место преступления. Канда Масами — главный подозреваемый. Можно завершать операцию.

— Да, инспектор Уэно, пожалуйста, доставьте ее сюда. Канде Масами предстоит сотрудничать со следствием по дальнейшим вопросам.

Амамия Сатиэ положила трубку.

Канда Масами была поймана, на этом само дело можно было считать завершенным.

Как и ожидала Амамия Сатиэ, ее собственный цвет был слегка нестабилен, но все еще в пределах безопасной нормы.

Мать, которую все хвалили, обрела душевное спокойствие, лишив жизни сына.

Парадоксальная логика, но именно так и произошло.

Этот мир действительно нельзя судить по обычным меркам.

— Инспектор Аояги.

Аояги Рисай оторвала взгляд от экрана. Рядом с ее столом стояла Амамия Сатиэ с необычайно серьезным выражением лица.

— Мне нужно кое-что сказать. Не могли бы вы выйти со мной на минутку?

Она примерно догадывалась, о чем пойдет речь, но это было кстати — у нее тоже были вопросы.

Аояги Рисай повертела кольцо на указательном пальце.

— Хорошо.

Энфорсер, стоявшая у торгового автомата, обернулась.

— Что будешь?

— Зеленый чай.

— Ох, — Амамия Сатиэ нажала кнопки «Тябасира Рёкутя» и «Комиссайдер», достала две банки и с отвращением посмотрела на газировку Аояги. — Еще и Комисса Ханако. Уродство-то какое.

— В прошлый раз, когда тебе попался Комисса Таро, ты сказала то же самое, — Аояги открыла банку и сделала глоток.

— Потому что они одинаково уродливы. Какой идиот без малейшего чувства прекрасного придумал этих маскотов?

— Ладно, вступление закончили. Перейдем к делу. У меня мало терпения, — Аояги с легкой усмешкой посмотрела на Амамию. — Хотя я примерно догадываюсь, что ты хочешь сказать.

— Вчера вечером я была в Адати, — в отличие от Аояги, Амамия не смотрела на нее, ее взгляд был расфокусирован, словно она равнодушно смотрела в пустоту. — Поэтому я считаю, что способна допросить Канду Масами. Даже если всего пятнадцать минут, пожалуйста, позвольте мне участвовать в расследовании.

— Тогда сначала ответь на мой вопрос. Как ты узнала, что тот сталкер — не убийца?

— Потому что никакого сталкера не существует. Канда Масами упомянула о нем лишь потому, что Накагава знала об этом, и промолчать было бы еще подозрительнее. К тому же, если бы такой человек существовал, Канде Масами не было бы нужды нанимать хакера, чтобы стереть следы сталкера.

— Сталкера выдумал Канда Юки. Видя, что мать все больше отдаляется, Канда Юки хотел вернуть ее внимание к себе. Хотел, чтобы она хоть на мгновение забыла о том, что ее тревожит, и смотрела только на него. Это был крик о помощи мальчика, лишенного любви, и одновременно доказательство его глубокой любви к матери.

Аояги вздохнула.

— Чего я не понимаю, так это почему ты так упорно копаешься в психологии Канды Масами.

— Ой, меня раскусили? — Амамия моргнула, словно очнувшись, и уголки ее губ тронула улыбка. — Мой ответ: именно потому, что я упорно копаюсь, я могу лучше раскопать ниточки, ведущие от этого дела.

— Например?

— Хакер, которого наняла Канда Масами. Она сама мне уже не интересна. Вместо того чтобы тратить время на выпытывание того, что я и так знаю, лучше пойти по следу хакера. Возможно, удастся раскрыть еще несколько нераскрытых дел.

Аояги встала и посмотрела на улицу через панорамное окно.

— Ты не способна понять чувства, но при этом видишь психологию людей насквозь.

— Ученому-агроному не обязательно быть фермером. Тот же принцип.

— Столь жестокое убийство для тебя — всего лишь объект исследования? Какие безжалостные слова.

— Да, мне не было грустно смотреть на тело Канды Юки. Точно так же я досконально проанализировала психологию Канды Масами, но не могу понять и доли ее чувств. Я стала энфорсером лишь потому, что не хотела провести всю жизнь в изоляторе. Вы считаете мое безразличие к Канде Масами странным, потому что я не могу понять то, что привлекает ваше внимание. Я же считаю это профессионализмом, потому что изо всех сил стараюсь добыть больше информации о преступлениях. Всего лишь разные точки зрения.

— Тогда каковы твои критерии оценки? Почему ты преследуешь А и пренебрегаешь Б?

— Ну конечно же… — Амамия бросила банку. — Степень интересности. Психологические хитросплетения для меня — вещь очевидная, не требующая глубокого изучения. Но дела — другое дело. Люди, способные успешно совершить преступление под надзором Сивиллы, — либо гении до мозга костей, либо полные безумцы. В любом случае, противостоять их планам — это связано с психологией и одновременно не связано с ней. Разве это не интересно?

— Твой цвет мутнеет.

— Точно, скорее беги за Доминатором. Я вот-вот выскочу на улицу и голыми руками расчленю первого встречного, — Амамия потянулась. — Буду считать, что ты согласна.

— Иди, пока я все еще твой непосредственный инспектор, — Аояги сделала еще глоток чая. — Тебе бы в зеркало посмотреться. Выражение твоего лица сейчас ничем не отличается от зверя, нашедшего добычу.

Амамия Сатиэ коснулась щеки.

— Ну, я ведь и есть охотничья собака.

Едва войдя в комнату для допросов, Амамия Сатиэ заметила, что Канда Масами совершенно расслаблена.

Испытывает облегчение от ареста?

Какое неприятное отношение.

— Здравствуйте, я энфорсер Амамия. Хочу задать вам несколько вопросов.

Канда Масами не ответила.

— Так не терпится отомстить отцу, который давил на вас всю жизнь? — Амамия незаметно бросила взгляд на одностороннее зеркало. Ёкодзука и Аояги наблюдали. Нельзя давить на Канду слишком сильно.

Только теперь Канда отреагировала, хотя и лишь взглянув на Амамию.

— Какая несговорчивая. Видимо, придется начать издалека, — Амамия поправила позу, глядя прямо в глаза Канде Масами за стеклами очков. — Ваш отец, Канда Сёити, с детства оказывал на вас сильное давление, верно? В школе над вами издевались?

Снова никакой реакции.

— Я видела детские фотографии вашего отца. Он как две капли воды похож на Канду Юки. Неудивительно, что вы решили убить его, а не себя. Наверное, это доставляет большее удовольствие, да? Убить человека, которого ненавидела десятилетиями.

— Замолчи.

Канда Масами внезапно подняла глаза и впилась взглядом в Амамию, процедив сквозь зубы первые слова с момента задержания.

— Ваша мать была соучастницей, верно? В плане многолетнего эмоционального насилия в семье.

Амамия Сатиэ, не обращая внимания, продолжала:

— Полное разочарование в родителях? Неважно, насколько хороши были оценки, насколько высоки баллы на экзаменах, сколько денег вы заработали — ничего, абсолютно ничего не находило отклика. Словно ваше сидение над книгами по ночам было само собой разумеющимся, словно ваш ум был чем-то естественным.

— Отец, который никогда вас не обнимал, и мать, наблюдавшая за всем со стороны — кого из них вы ненавидите сильнее? Если бы у вас родился не один мальчик, возможно, мы бы узнали ответ. Каково это — лишать жизни собственного ребенка? Ввести ему анестетик в маленькую ручку, а затем — инъекцию воздуха. Потом искупать сына в последний раз и выбросить его тело на улицу. Руки дрожали? Дыхание учащалось? Сердце билось беспорядочно? Или вы сделали это спокойно и неторопливо?

— Аояги-сэмпай, — заговорил Ёкодзука. — Не слишком ли это? Психическое состояние Канды и так нестабильно.

Аояги Рисай включила микрофон, ее голос прозвучал в наушнике Амамии:

— Амамия, осторожнее.

Амамия откинула волосы.

— В день исчезновения Канды Юки вы использовали хакерские методы, чтобы изменить записи с камер наблюдения поблизости?

— …

— Вот видите, иначе она никак не реагирует. Сейчас она всем сердцем молит о том, чтобы поскорее понести наказание по закону, — сказала Амамия наблюдавшим за стеклом. — Я знаю, что из-за изменения инвестиционной стратегии семьи у вас был серьезный конфликт с отцом.

— Вероятно, это был самый большой бунт и неповиновение в вашей жизни.