Глава 4 (Часть 2)

Хуа Мэн вошла. В кабинете на диванах сидели пять человек. Шэнь Цзянькан указал Хуа Мэн на одного из них, мужчину средних лет в очках:

— Сяо Мэн, это адвокат Цзинь.

Хуа Мэн поздоровалась и села. Вошла Тан Жу, она решительно закрыла за собой дверь, на ее лице было серьезное выражение.

Хуа Мэн не очень понимала, о чем пойдет речь дальше: было много профессиональных терминов, к тому же проскальзывали иностранные слова.

Однако по выражению лица Тан Жу Хуа Мэн догадалась, что разговор будет не из приятных.

Шэнь Цзянькан часто кивал и в конце объяснил Хуа Мэн все в самых простых словах: после его смерти она получит все акции одной из дочерних компаний Группы Шэнь, несколько объектов недвижимости, а также определенную сумму наследства и так далее.

Хуа Мэн слушала в полном замешательстве. Она хотела отказаться, но ей не давали вставить ни слова.

Особенно когда Шэнь Цзянькан сказал:

— Можешь смело все принимать, не нужно стесняться.

Это было уже не просто стеснение, Хуа Мэн была в ужасе.

Затем они сказали нечто еще более шокирующее: Шэнь Цзянькан составил два завещания. Если Шэнь Чжисин женится на Хуа Мэн, то в силу вступит первое завещание. Если он не женится, то будет действовать второе, по которому 60% наследства семьи Шэнь будет пожертвовано.

— Как так можно! — Хуа Мэн вскочила. Она прекрасно понимала, что это неправильно, особенно видя, как побагровело лицо Тан Жу. — Дедушка, вы не можете так поступать!

На этот раз Шэнь Цзянькан был спокоен:

— Я уже проконсультировался с адвокатом Цзинем, такой вариант возможен.

Тан Жу взволнованно сказала:

— Об этом должен знать и Чжисин! Папа, вы же его губите!

— Чем же я его гублю? — Шэнь Цзянькан с трудом сдержал гнев. — Сяо Мэн — не какое-то ужасное чудовище. К тому же, я не ставлю его в трудное положение. Я даю ему пять лет, потом развестись не поздно.

— Это… — Тан Жу тоже вскочила, кипя от злости. — Он вам вообще родной внук?

Шэнь Цзянькан широко раскрыл глаза:

— Именно потому, что он мой родной внук, я так и поступаю!

Сказав это, он снова сильно закашлялся.

Хуа Мэн быстро налила ему стакан воды, чтобы он промочил горло.

Она не хотела всего этого. Это было выше ее понимания и возможностей, к тому же в это был втянут незнакомый ей Шэнь Чжисин — нет, это ее втянули. В этой комнате у нее было меньше всего прав высказывать свое мнение.

Шэнь Цзянькан принял решение, и никто не мог его поколебать. Тан Жу так разозлилась, что не могла вымолвить ни слова, и в конце концов выбежала, хлопнув дверью.

Хуа Мэн стало ужасно неловко.

Она не расслышала ничего из того, что они говорили дальше — о защите ее прав, о том, что будет через пять лет, и так далее.

Когда она вышла из комнаты, земля уходила у нее из-под ног, она не понимала, где находится.

Растерянность.

В тот день Тан Жу не спустилась к ужину. Хуа Мэн ни о чем не смела спрашивать.

Ей казалось, что она стала для семьи Шэнь громом среди ясного неба, неожиданной проблемой, нарушившей их спокойную жизнь.

Вечером Хуа Мэн позвали в комнату Шэнь Цзянькана. Она сидела у его окна и слушала его рассказ о сегодняшних событиях.

Шэнь Цзянькан снова объяснил Хуа Мэн детали завещания. Видя ее рассеянность, он спросил:

— Сяо Мэн, ты совсем не понимаешь моих действий?

Хуа Мэн честно кивнула.

Если это ради благодарности, зачем втягивать в это родного внука?

Она вспомнила недавний разговор с Шэнь Чжисином. Она так уверенно говорила, что ничего такого нет, но оказалось, что она была слишком наивна.

— Мне кажется, это будет несправедливо по отношению к молодому господину Шэню, — она опустила голову, чувствуя себя ужасно неловко. — Дедушка, я не могу выйти замуж за молодого господина Шэня.

Взгляд Шэнь Цзянькана помутнел.

— Если я так не сделаю, боюсь, после моей смерти о тебе некому будет позаботиться.

Хотя Хуа Мэн и разрешила его многолетний душевный узел, он все равно думал: если бы Хуа Чуньшэн не погиб, возможно, семья Хуа тоже процветала бы.

Его старый одноклассник, старый товарищ по оружию, человек, спасший ему жизнь... как он мог спокойно смотреть на то, как его потомок живет в одиночестве, бедности и нужде…

Если не женить ее на Шэнь Чжисине, а просто так отдать ей наследство, людские слухи и сплетни ее погубят.

Не лучше ли позволить ей пожить в семье Шэнь несколько лет? Пять лет — хватит ли ей этого времени, чтобы повзрослеть?

Шэнь Цзянькан тяжело вздохнул. Его тревоги, вероятно, никто не мог понять.

— Ты очень добрая, — сказал Шэнь Цзянькан. — Чжисин рано или поздно поймет мои намерения. Пять лет — это недолго. К тому времени у тебя еще будет впереди много молодости.

Хуа Мэн долго думала, прежде чем уловила ясный смысл: дедушка Шэнь вовсе не считал этот брак удачным союзом.

У нее не было причин принимать такой дар, — думала Хуа Мэн, выйдя из комнаты.

Особенно такое решение, которое заставит страдать других.

Поднявшись наверх, она собрала все свои вещи.

Вещей у нее было мало, собралась она быстро.

Переодевшись в свою одежду, она села на край кровати и посмотрела на телефон, словно ожидая чьего-то звонка.

«Вот бы папа был жив…» — подумала она. Папа, каким бы бедным он ни был, не позволил бы ей принимать такие решения необдуманно.

Даже когда он был тяжело болен, он хотел оставить ей немного денег на учебу.

Думая об этом, Хуа Мэн горько усмехнулась.

Когда в доме Шэнь все стихло, Хуа Мэн взяла чемодан и спустилась вниз.

Она направилась к главным воротам поместья Шэнь. Охранник на проходной спросил, собирается ли она уходить так поздно.

Хуа Мэн нашла предлог, и ворота открылись.

Выйдя из поместья Шэнь, она ускорила шаг.

Она должна уехать отсюда.