Глава 9. Сяомэн перепугалась!

Цао Кайдин натянуто улыбнулся и, злобно взглянув на никчемного Нин Цзи, развернулся и ушел в сопровождении стражников. Нин Цзи, понимая, что ему конец, и его сыну тоже, бессильно опустился на землю.

***

В заднем дворе поместья Нин, Нин Сяомэн обеспокоенно сидела в саду.

Сад казался пустым. Многие старые служанки убежали "поглазеть" на происходящее. В период июльской жары сад был наполнен ароматами цветов и фруктов. С самого утра не умолкая стрекотали цикады. Искусственная горка и извилистый ручей навевали тревожную тоску, казалось, будто что-то тяжелое вот-вот обрушится и разобьет все вокруг вдребезги.

— Госпожа, — подбежала служанка, задыхаясь, — молодой господин с толпой людей пошел разбираться с господином Цзи.

Нин Сяомэн, дрожа, схватила ее за руку: — Ты знаешь, чем все закончилось?

Служанка покачала головой: — Еще не знаю! — И снова покачала головой: — Боюсь, дело плохо!

— Сходи, посмотри еще раз! — лицо Нин Сяомэн было бледным.

Служанка убежала, а через некоторое время вернулась: — Госпожа, все хорошо! Те шлюхи, которых привел господин Цзи, изменили свои показания.

— Правда? — Нин Сяомэн была удивлена и обрадована. — Сходи, посмотри еще раз.

Служанка снова ушла. Нин Сяомэн огляделась. Она была в отчаянии. Раньше ее окружало множество слуг, но со вчерашнего дня, когда все случилось, они разбежались, стараясь заранее угодить дяде Цзи. Куйэр предала ее, и даже другие служанки избегали ее, боясь, что, когда дядя Цзи захватит поместье, он выгонит и их. Только эта старушка, жалея ее, сообщала ей новости.

Вскоре старушка, запыхавшись, вбежала в сад. Но не успела она войти, как за ней ворвалась толпа женщин. Среди них были тетушки из боковых ветвей семьи и жены управляющих. Увидев их напористую толпу, Нин Сяомэн испугалась, подумав, что они пришли ее выгнать.

— Ах, госпожа, почему вы сидите здесь одна? Где ваши служанки? Где прислуга? — — Племянница, это сучжоуский струящийся шелк, который ваш дядя Сяосян недавно купил в столице. Он хотел сшить из него платья для моих дочерей, но я подумала: разве мои девчонки достойны такой прекрасной ткани? Вы, госпожа, такая изящная и утонченная, гораздо благороднее моих деревенщин, поэтому я принесла его вам. — — Госпожа, мы все так переживаем из-за того, что случилось с Куйэр. Посмотрите, моя дочь довольно сообразительна, может быть, вы возьмете ее к себе в услужение? — — Нет, нет, моя дочь лучше, она честная и послушная! — — Моя лучше! — — Моя лучше! — — Ах, госпожа, отличные новости! Господин Ли из Лифу в Цяньтине хочет породниться с семьей Нин. — — Тьфу, тьфу, что ты такое говоришь? Разве дочь из Лифу в Цяньтине ровня нашему господину из семьи Нин? Госпожа, я вам вот что скажу, господин Лу из Луфу попросил меня посватать вас. Не могли бы вы замолвить за него словечко перед молодым господином… нет, нет, перед господином?…

Старушка, отставшая от толпы, протиснуться не могла, поэтому ей оставалось только сесть на камень и передохнуть.

Нин Сяомэн ошеломленно смотрела на женщин, которые наперебой пытались ей угодить. Лишь через некоторое время она поняла, что брат вернул себе положение главы семьи, а дядю Цзи вместе с родственниками ведут в храм предков клана Нин, чтобы судить по семейным правилам. Она была удивлена и обрадована.

Что касается этих женщин из боковых ветвей семьи, то вчера, когда с братом случилась беда, они, думая, что их выгонят из поместья Нин, избегали их. И теперь, хоть они и пытались ей угодить, Нин Сяомэн испытывала к ним отвращение. Она отделалась от них парой фраз, сославшись на усталость, и отослала всех, оставив рядом только старушку. Женщины, уходя, жалели, что не подлизались к господину и госпоже, когда те были в беде, но теперь уже ничего нельзя было изменить.

Через некоторое время жена дяди Цзи и две его наложницы пришли к воротам поместья и, рыдая, просили госпожу заступиться за их мужа в храме предков. Но Сяомэн сделала вид, что не слышит.

Возможно, она и была мягкосердечной, но стоило ей вспомнить, что брата чуть не сослали в Силин, а Нин Ичэн хотел надругаться над ней, и если бы им это удалось, кто бы посочувствовал им, брату и сестре?

Три женщины проплакали у ворот полдня, но каменное сердце госпожи не дрогнуло, и им пришлось уйти.

Сяомэн ждала дома. Брат вернулся только к вечеру. Благодаря тому, что многие люди по собственной инициативе сообщали ей новости, Сяомэн уже знала, что не только родовое имущество, которым управлял дядя Цзи, было возвращено, но и личные земли дяди Цзи были конфискованы братом по семейным правилам и включены в родовое имущество. А те, кто поддерживал дядю Цзи, были вынуждены раскошелиться. В конце концов, дядю Цзи отправили в ямень.

Нин Цзян, действуя по принципу "бить помещиков, делить землю", отобрал все имущество Нин Цзи, не взяв себе ни гроша. Он раздал все тем, кто помогал ему разоблачать Нин Цзи. В итоге почти все выступили с обвинениями против Нин Цзи.

Только дурак в такой ситуации не стал бы подлизываться к новому главе клана, особенно те, кто занимал низкое положение в клане. Во-первых, можно было получить землю, а во-вторых, если новый глава клана заметит их, они могли стать управляющими, а это сулило немалую выгоду. Поэтому все старались угодить главе клана!

В итоге Нин Цзян остался в стороне, позволив другим подать коллективную жалобу на Нин Цзи за клевету и отправить его в ямень.

Семейные правила есть семейные правила. Имущество Нин Цзи изначально принадлежало клану, и никто не мог возразить против его конфискации по семейным правилам. Но после конфискации имущества оставалось только исключить Нин Цзи из клана. Причинение телесных повреждений считалось бы "злоупотреблением самосудом", а это нарушало законы государства. Нин Цзян, конечно, не хотел давать Цао Кайдину такой козырь.

Хотя он был уверен, что даже если бы он действительно злоупотребил самосудом, в сложившейся ситуации Цао Кайдин ничего бы не смог сделать, но, отправив Нин Цзи в ямень, он предоставил Цао Кайдину возможность самому разобраться с ним. Зачем ему пачкать руки?

Как только Нин Цзи окажется в ямене, ему конец. Для Цао Кайдина Нин Цзи теперь не только бесполезен, но и опасен. Он может рассказать об их сделке. Хотя Цао Кайдин и был уверен, что у Нин Цзи не хватит духу, но лучше было избавиться от него. Кроме того, суровое наказание Нин Цзи позволит Цао Кайдину показать свою справедливость и беспристрастность перед влиятельными семьями Гаосуо…

Что касается тех стариков, которые были заодно с Нин Цзи, то они раскошелились, лишь бы их не отправили в ямень. Выжав из них все, что можно, Нин Цзян великодушно их отпустил.

Нин Цзян вернулся в поместье. Слуги один за другим приходили к нему с приветствиями. Конечно, теперь они обращались к нему не "молодой господин", а "господин"!

Войдя в задний двор, он увидел радостно встречающую его Сяомэн: — Брат!

Нин Цзян улыбнулся: — Прости, что заставил тебя ждать. — Он обернулся и добавил: — Кстати, тетушка Лянь только что униженно просила меня замолвить за нее словечко… Она говорит, что не знает, чем тебя обидела… Что случилось?

Сяомэн ответила: — Ничего особенного. Она привела свою дочь и расхваливала ее, говоря, какая она сообразительная, и хотела, чтобы я взяла ее к себе в личные служанки.

Нин Цзян, конечно, знал, что служанки тоже делятся на категории. Служанки при молодых господах и госпожах из главной семьи — это старшие служанки, и на улице они выглядят важнее, чем главы мелких семейств. Он спросил: — И что?

— Проблема в том, что она сказала, что ее дочь такая же хорошая, как Куйэр. Я так испугалась, что тут же выгнала их, — Сяомэн, прижав руку к груди, с облегчением сказала: — Сяомэн перепугалась!

Э-э…