Глава 15. В поместье Жуань тоже есть милашка

— Сестрица Ваньцю, когда ты обнаружила, что матушка перестала дышать? — Жуань Нин успокаивающе погладила Цзяоцзы по голове и посмотрела на служанку Ваньцю.

Ваньцю потёрла покрасневший нос и, всхлипывая, ответила:

— Примерно сразу после наступления Часа Мао. Я так жалею сейчас! Если бы я не задремала, всё было бы хорошо. Нужно было во что бы то ни стало найти способ позвать матушке врача.

— В этом нет вашей вины, — Наложница Ся с жалостью обняла рыдающую Ваньцю. Хаоцзы всегда был сообразительным, как он мог не подумать об этом? Вероятно, он не смог привести врача, потому что это было действительно невозможно. К тому же, сама матушка Юнь немного разбиралась в медицине. Хоть она и была стара, но всегда отличалась крепким здоровьем. Если бы не жестокие методы госпожи Цинь, такой беды бы не случилось.

— Когда Хаоцзы спас вас прошлой ночью, матушка что-нибудь говорила? — Смерть матушки Юнь стала тяжёлым ударом для Наложницы Ся. Она также винила себя: если бы не её импульсивный поступок, не её решение во что бы то ни стало спасти Нин из резиденции регента, они бы не попали в эту беду.

Однако она до сих пор не жалела о спасении Нин, а лишь о том, что не смогла заранее позаботиться о тех, кто последовал за ней.

Ваньцю с болью закусила губу и, покачав головой, заплакала:

— Матушка ничего нам не наказывала, только бормотала, что ей осталось дошить несколько стежков на саше, которое она вышивала для госпожи, — сказав это, она достала из-за пазухи искусно сделанный маленький ароматический мешочек. На нём была вышита маленькая перепёлка, символ мира и благополучия из года в год, но у неё не хватало глаз.

Наложница Ся взяла вещь, оставшуюся от матушки Юнь, и снова почувствовала горечь и боль в сердце.

Жуань Нин же задумчиво смотрела на тело матушки Юнь.

Ваньцю сказала, что обнаружила смерть матушки Юнь в Час Мао (5-7 утра). Сейчас был уже Час Сы (9-11 утра). Прошло почти четыре часа. Даже если матушка Юнь умерла ровно в Час Мао, сейчас у неё уже должно было наступить трупное окоченение. Но когда Цзяоцзы только что держал руку матушки Юнь, её пальцы совсем не выглядели окоченевшими.

Конечно, была и другая возможность: матушка Юнь умерла около Часа Инь (3-5 утра). Когда-то в военной академии профессор-судмедэксперт говорил им, что тело обычно снова становится мягким через шесть часов после смерти. Однако на теле, пролежавшем шесть часов, в любом случае должны появиться трупные пятна.

Судя по мягкости тела матушки Юнь, она умерла не более часа назад.

Солгала ли Ваньцю, или кто-то вмешался в процесс?

Жуань Нин склонялась к первому варианту. Когда-то в военной академии эксперт по микровыражениям, проводивший для них спецтренинг, говорил, что когда человек лжёт, он неосознанно потирает нос, потому что кавернозные тела в носу начинают зудеть.

И Ваньцю, отвечая на её вопрос, неосознанно коснулась своего носа. Это выглядело так, будто она просто вытирала слёзы от горя, но всё же казалось немного нарочитым.

Конечно, сейчас Жуань Нин не могла делать выводы только на основании одного микровыражения, поэтому она не спешила делиться своими сомнениями с Наложницей Ся.

Печальная атмосфера во Дворе Лотоса вскоре была нарушена звонким девичьим смехом.

— Третий брат! Ты вернулся!

Седьмая госпожа Жуань Исюнь, приподняв юбки и не обращая внимания на мокрые следы от дождя во дворе, вбежала в главную комнату Двора Лотоса.

Жуань Нин, увидев эту запыхавшуюся малышку, немного растерялась. Она попыталась найти в памяти воспоминания, связанные с этим личиком, но всплывало в основном то, что касалось еды.

Например.

— Третий брат, я хочу этот танхулу.

— Третий брат, я хочу пирожное с османтусом из Даосянчжай.

— Третий брат, я хочу конфеты с кедровыми орешками, которые делает наложница.

И последнее воспоминание — день, когда она покидала поместье Жуань. Малышка, с лицом, перепачканным слезами, как у котёнка, цеплялась за колесо повозки:

— Третий брат, я буду оставлять тебе все свои сладости, только не уезжай, хорошо?

Седьмая госпожа Жуань Исюнь из четвёртой ветви семьи была, пожалуй, единственной в поместье Жуань, кроме обитателей Двора Лотоса, кто относился к ней искренне.

Сердце Жуань Нин наполнилось теплом и лёгкой грустью. Поэтому, когда Жуань Исюнь бросилась к ней, она не оттолкнула её, а легонько щёлкнула малышку по носу и с улыбкой сказала:

— Ах ты, маленькая обжора, опять пришла выпрашивать у третьего брата что-нибудь вкусненькое?

Жуань Исюнь покачала головой, а затем с гордым видом позвала стоявшую позади старшую служанку:

— Янмэй.

Служанка тут же подала ей изящную шкатулку. Внутри лежали разнообразные пирожные и цукаты.

— Когда третий брат уехал, я пообещала Бодхисаттве, что если он вернётся, я отдам ему все свои лакомства. Вот, я пришла исполнить обет! — Румяное личико Жуань Исюнь сияло от радости. Возможно, в её понимании возвращение Жуань Нин означало, что она больше не уедет.

Жуань Нин не хотела разрушать прекрасные иллюзии ребёнка и с улыбкой кивнула:

— Сюньэр очень заботлива. Завтра третий брат снова сводит тебя поесть чего-нибудь вкусного.

— Тогда третий брат обещает! — Жуань Исюнь радостно закружилась на месте.

Наложница Ся, видя эту сцену, не смогла сдержать слёз.

Даже ребёнок может быть таким чистым и добрым, а эта злобная женщина Цинь… она хуже ребёнка.

Когда-то она была вынуждена выйти замуж за Жуань Тао. Понимая, чем он пожертвовал ради неё, она молча согласилась на появление госпожи Цинь. Все эти десять с лишним лет она тихо жила во Дворе Лотоса и во всём уступала, но та всё равно не могла её терпеть.

Вспомнив о трагической смерти матушки Юнь, Наложница Ся снова достала саше, которое ей оставила Ваньцю.

Узор, символизирующий пожелание мира и благополучия, должно быть, был последним пожеланием матушки Юнь для неё. Вот только, боюсь, ей суждено разочаровать матушку.

— Ого, это саше сделала наложница? Какое красивое!

Саше в руках Наложницы Ся случайно увидела Жуань Исюнь. Дети любопытны, к тому же саше было действительно искусно сделано. Чем больше она смотрела, тем больше оно ей нравилось.

Наложница Ся, конечно, заметила этот жаждущий взгляд малышки. Сначала она колебалась, помня, что это вещь покойной, но, подумав о том, как искренне седьмая госпожа относится к её Нин, она с улыбкой протянула ей саше.

— Если седьмой госпоже нравится, оставьте себе.

Ясные глаза Жуань Исюнь заблестели, на её лице отразилась радость:

— Правда? Это саше такое красивое!

— Да, только там не хватает нескольких стежков. Я дошью и пришлю седьмой госпоже, — Наложница Ся смотрела на живую и милую Жуань Исюнь. Если это саше сможет защитить её и принести ей мир и благополучие, то старания матушки Юнь не пропадут даром.

— Не нужно, не нужно! Мне кажется, и так очень красиво! Так необычно, — сказала Жуань Исюнь и, понюхав саше, улыбнулась: — Какой приятный аромат, и узор очень красивый! Теперь у меня будет самое лучшее саше среди сестёр, ни у кого такого красивого нет!

Дети так легко радуются. Глядя на восторженную Жуань Исюнь, Наложница Ся и Жуань Нин почувствовали облегчение и радость.

Приход Жуань Исюнь принёс немного тепла во Двор Лотоса, но она не смогла остаться надолго и должна была вернуться в родовой храм, чтобы продолжить бдение у гроба госпожи Жуань.

Жуань Нин тоже должна была пойти, но из-за ран Жуань Тао разрешил ей остаться во Дворе Лотоса для лечения. Наложница Ся, естественно, была этому только рада.