Глава 24

Когда ответ и награда от Императора Цзиншуня прибыли в Город Шицяо, наступил уже второй день Восьмого месяца.

Прошло больше месяца с тех пор, как закончился ливень. Вода давно сошла, улицы города были очищены, и люди готовились к сбору осеннего урожая.

Заметив, что группа людей направляется в сторону дома Чэнь, крестьяне в поле перешёптывались:

— Мне показалось, я видел Гунгуна. Может, кто-то из дворца пожаловал?

— Слышал, Ци Ши присвоила много денег. Неужто всё раскрылось, и теперь пострадает весь род Чэнь?

— Не может быть! Старший Чэнь из Кабинета Министров — хороший чиновник. Какое отношение он имеет к проступкам Ци Ши?

— Вот именно. Это Ци Ши подменила женьшень Старой госпожи фальшивкой. Чэнь уже отправили в семью Ци письмо о раз расторжении брака. Виновата Ци Ши, им и слова не сказать.

В тот день, когда принц-консорт побил своего дядю, крики Чэнь Цзицзуна о несправедливости слышали многие. После этого по городу поползли разные слухи о семье Чэнь.

Некоторые смельчаки даже погнались за группой, направляющейся к дому Чэнь, надеясь поглазеть на представление.

Дом Чэнь.

Все домочадцы оплакивали случившееся. Узнав о прибытии императорского указа, Чэнь Тинцзянь и Сунь Ши поспешили на передний двор и отправили людей с поручением в восточный и западный флигели.

Проступок Ци Ши не был тайной для семьи Чэнь. В доме знали, что Чэнь Тинцзянь отправил в императорский дворец прошение о помиловании, так что указ никого не удивил.

Хуа Ян и Чэнь Цзинцзун вышли из Зала Сийи и встретили в коридоре Чэнь Бозона и Чэнь Сяоцзуна.

Все были в порядке, чего не скажешь о Ло Юйянь, которой вот-вот рожать. Живот сильно выпирал под юбкой, доставляя ей немало хлопот.

— Пойдёмте, – сказал Чэнь Бозон, когда все собрались.

Придя на передний двор главного дома, они увидели, что помимо Чэнь Тинцзяня и Сунь Ши уже прибыли и обитатели восточного флигеля — семья из пяти человек. Руки Ци Ши были связаны верёвкой.

Всё это время Ци Ши и её двоюродный брат управляющий Ян провели взаперти в дровяном сарае восточного флигеля. Они сильно похудели и осунулись, а их высокомерие и спесь, с которыми они раньше разгуливали по городу, как рукой сняло.

— Приветствую принцессу.

Сяо Ма-гунгун беседовал с Чэнь Тинцзянем, когда краем глаза заметил приближающуюся принцессу. Он тут же оставил Чэнь Тинцзяня, подбежал к Хуа Ян, преклонил колени и трижды коснулся головой пола.

Сяо Ма-гунгун был крестником Ма-гунгуна, приближённого Императора Цзиншуня, и пользовался определённым расположением императора. Хуа Ян, конечно же, узнала его и удивлённо спросила:

— Что привело тебя сюда?

Сяо Ма-гунгун, улыбаясь, поднял голову и ответил:

— Его Величество и Нян-нян [П/П: госпожа, обращение к императрице] очень по вам соскучились и велели передать награду. А ещё Его Величество наказывал мне как следует на вас посмотреть — не потеряли ли вы в весе?

С этими словами он внимательно оглядел принцессу.

Придворные евнухи были мастерами лести, делали они это не задумываясь, их ничуть не смущала неловкость ситуации.

Хуа Ян улыбнулась и попросила его подняться.

Сяо Ма-гунгун хотел было ещё раз взглянуть на принцессу, чтобы по возвращении в столицу иметь возможность доложить обо всём императору, как вдруг его пронзил чей-то тяжёлый взгляд. Сяо Ма-гунгун посмотрел в ту сторону и встретился взглядом с суровым лицом принца-консорта.

«Ну и ревнивец! — подумал про себя Сяо Ма-гунгун. — Мне приказано заботиться о принцессе, так почему же он так взъелся?»

— Все ждут, огласи сначала указ.

Хуа Ян не хотелось задерживать Сяо Ма-гунгуна, и она встала позади свёкра и свекрови, Чэнь Цзинцзун — рядом с ней.

Сяо Ма-гунгун принял серьёзный вид, подошёл к семье Чэнь и развернул императорский указ.

Чэнь Тинцзянь и его домочадцы преклонили колени.

Ло Юйянь из-за своего большого живота, пусть даже с помощью Чэнь Сяоцзуна, всё равно отстала. Лицо её исказилось от боли.

Сяо Ма-гунгун не обратил на это внимания. Увидев, что все преклонили колени, он громко начал читать императорский указ.

Услышав, что её приговаривают к повешению, Ци Ши вдруг рухнула на землю.

Чэнь Тинши прожил с ней больше двадцати лет. Невзирая на обиды и гнев, он любил её на протяжении двух десятков лет. Услышав о столь ужасной участи Ци Ши, он почувствовал, как по телу пробежал холодок. Лицо его побледнело, будто из него вытянули душу. Чэнь Цзицзун, опустив голову, хотел было закричать, но не посмел. Слёзы градом катились по его лицу.

— Ваше Величество милосерден. Смиренно благодарю вас за ваше великодушие.

Сказал Чэнь Тинцзянь, кланяясь лбом о землю перед императорским указом.

Сяо Ма-гунгун передал ему свиток, пересказал слова ободрения от Императора Цзиншуня и снова перевёл взгляд на Хуа Ян.

Хуа Ян обратилась к Чэнь Тинцзяню:

— Отец, я провожу Сяо Ма-гунгуна в Зал Сийи выпить чаю.

Чэнь Тинцзянь кивнул.

Улыбаясь, Сяо Ма-гунгун последовал за ней. Чэнь Цзинцзун догадался, что Хуа Ян хочет расспросить его о некоторых дворцовых делах, поэтому благоразумно решил не возвращаться во флигель.

Префект Линчжоу прислал нескольких чиновников. Те, встретившись с Чэнь Тинцзянем, увели Ци Ши и управляющего Яна.

— Мама!

Чэнь Цзицзун не смог сдержаться, бросился к Ци Ши и обнял её за ноги, горько рыдая.

Ци Ши с отчаянием и опустошением посмотрела на Чэнь Тинцзяня и Чэнь Тинши, затем вдруг улыбнулась непонятной улыбкой, подняла своё измученное тело и покорно последовала за чиновником.

У дома Чэнь собралась толпа зевак. Они прекрасно слышали содержание императорского указа, и теперь все пальцем показывали на Ци Ши.

Слуга закрыл ворота дома Чэнь, чтобы не допустить лишнего шума.

Чэнь Тинцзянь с мрачным видом обвёл взглядом членов своей семьи и сурово произнёс:

— Беда Ци Ши должна послужить вам уроком! Если кто-то осмелится меня ослушаться, я буду действовать в соответствии с законом! Никакого снисхождения не ждите!

Чэнь Тинши почувствовал, что эти слова адресованы именно ему. К тому же в указе старшему брату было велено его наказать. Ноги его задрожали от страха, и он снова упал на колени.

Сунь Ши быстро подмигнула сыновьям.

Чэнь Бозон и Чэнь Сяоцзун поспешили к дяде, чтобы помочь ему подняться.

Чэнь Цзинцзун, улыбнувшись, развернулся и направился в западный флигель.

Ци Ши получила по заслугам.

Законы этой династии сурово карали за непочтительность к родителям, в том числе и за непочтительность невесток к свёкрам и свекровям. Если не брать в расчёт растрату, Ци Ши посмела давать Старой госпоже поддельное лекарство, а это тяжкое преступление — неуважение к старшим.

***

Сяо Ма-гунгун передал четыре шкатулки с наградой и три письма для Хуа Ян от родных, а затем отбыл — ему нужно было поскорее вернуться в столицу.

Письма были от императора, императрицы и принца. Хуа Ян с удовольствием читала их, облокотившись на кушетку у окна в боковой комнате.

В этот момент вошёл Чэнь Цзинцзун.

Хуа Ян поспешно спрятала два письма, как будто опасаясь, что Чэнь Цзинцзун будет в них подглядывать.

Чэнь Цзинцзун не стал подходить. Он заметил в комнате четыре бамбуковых сундука, открыл их по очереди и заглянул внутрь. Там были шёлк, атлас, а также высококачественные меховые накидки, которые согреют в холода. Всё это она, очевидно, и сама привезла в нескольких сундуках.

— Его Величество и Нян-нян тебя очень любят, раз так боятся, что ты тут будешь бедствовать, – сказал с издёвкой Чэнь Цзинцзун, усаживаясь на стул.

Хуа Ян, разглядывая письмо, равнодушно произнесла:

— Это я располагаю к себе людей. Не то, что некоторые.

Отношение их родителей разительно отличалось.

Чэнь Цзинцзун невозмутимо попивал чай:

— Ты располагаешь к себе людей, потому что вышла за меня замуж.

Хуа Ян: ...

Он себя ругает или хвалит?