☆、Глава 6 (Часть 2)

Фан Цин любит смеяться. В школе, за исключением уроков и контрольных, он всегда улыбается. Но сейчас его улыбка отличается от обычной. В ней есть ребячество и озорство, а взгляд сияет ярче, чем огни фонарей над головой.

Я закивала: — Красиво, очень красиво. Примерь еще Микки Мауса, он синий.

Я совсем забылась и протянула ему ободок с Микки Маусом. Затаив дыхание, я боялась, что он рассердится, но он снял рожки дьяволенка и надел Микки Мауса. Внутри у меня все затрепетало.

Как жаль, что у меня нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть Фан Цина в этом нелепом ободке.

Я не переставая улыбалась, глядя на него.

Он удивился: — Я что, смешно выгляжу?

— Нет, — я покачала головой и, стараясь скрыть смущение, отвела взгляд. — Сколько стоят два ободка?

Продавец с улыбкой назвал цену. Я порылась в карманах, но ничего не нашла. Смущенно улыбнувшись Фан Цину, я сказала: — У меня нет с собой денег…

— …

Фан Цин купил ободки и протянул один мне.

Я с сомнением посмотрела на Микки Мауса, переливающегося серебристо-синим светом: — Эт-то мне?

— Да.

Когда я брала ободок, мои пальцы случайно коснулись его руки. Я разволновалась, лицо вспыхнуло. Только через мгновение я смогла поднять голову и поблагодарить его.

— Не за что. Просто мне кажется, что уши Микки Мауса тебе очень идут.

…Он имеет в виду, что я милая, как Микки, или надоедливая, как мышь?

Я задумалась над этим вопросом.

Громкий крик вернул меня к реальности. Вспомнив, зачем я сюда вернулась, я крепко сжала ободок в руке.

Восемнадцать лет бывает только раз в жизни. Какое счастье, что мне выпал шанс все исправить. Если я им не воспользуюсь, даже небеса от меня отвернутся.

Но страх и волнение, словно огромная, плотная сеть, накрыли меня с головой. Мне некуда было бежать, я беспомощно барахталась в ней. Спустя долгое время мне удалось проделать в ней небольшую дыру.

Именно Фан Цин дал мне силы.

— Фан Цин, я… я хотела тебе сказать…

Наконец, собравшись с духом, я сделала глубокий вдох и начала говорить. Но не успела я закончить, как Фан Цин увидел идущую к нам Цзянь Лэлэ и помахал ей рукой.

На его лице сияла та самая улыбка, от которой замирало сердце.

Цзянь Лэлэ подошла к нам с розовой сахарной ватой в руках и, хихикая, взяла Фан Цина под руку. От неожиданности Фан Цин отступил на шаг, но, устояв на ногах, притворно рассердился: — Чем больше масса, тем больше инерция, разве ты не знаешь?

Цзянь Лэлэ стукнула его: — Не смей намекать, что я толстая!

Я лишняя.

Раньше я никогда не видела их так близко, не наблюдала за их общением, поэтому тешила себя надеждой. Но теперь я поняла, как горько осознавать, что «как бы ты ни старалась, он не обернется».

Я еще хотела споткнуться, чтобы привлечь внимание Фан Цина. Не стоит позориться.

Я еще хотела признаться ему в любви, мечтая стать разлучницей.

Я еще хотела написать на записке: «Завтра анонимно доложи классному руководителю, что Фан Цин и Цзянь Лэлэ встречаются», подстрекая себя из прошлого на подлость.

Когда моя тайная любовь стала такой сложной?

Куда делась та чистая, светлая радость?

Разве не я больше всех хотела, чтобы Фан Цин был счастлив? Как же я могла замышлять такие мелочные интриги, пачкая светлые юношеские чувства?

О любви можно говорить. Но не сейчас.

У Фан Цина уже есть любимая девушка. Зачем мне страдать и лезть не в свое дело?

Подавленная, я плелась в самом конце группы, сжимая в руке ободок, подаренный Фан Цином. Он ведь подарил его мне, я должна была визжать от восторга, но вместо этого в душе разливалась горечь.

Словно в бреду, я надела ободок на голову. Мо Сяолин, жуя сахарную вату, рассмеялась: — Ха-ха-ха, теперь ты еще больше похожа на медвежонка, такая пухленькая и милая.

Я отмахнулась от нее.

Мама, боясь, что я простужусь и это повлияет на мою учебу, покупала мне бесформенные теплые пуховики. Я и так не была худышкой, а в них становилась еще более неповоротливой. Но тогда я не смела возражать и позволяла ей портить мою юность.

Я пошла вперед быстрым шагом. Сяолин продолжала хихикать и то и дело пыталась потрогать меня за второй подбородок. В конце концов, я не выдержала и резко оттолкнула ее. Но, следуя принципу «действие равно противодействию», я сама потеряла равновесие и начала падать назад.