Цзинь Яотяо, услышав ответ, немного помедлила, а после спокойно улыбнулась и вежливо кивнула:
— Спасибо, мы вам очень благодарны.
Врач, видя её силу духа, одобрительно кивнул, повернулся к отцу Цзиню и уже не так формально похвалил его:
— Ваша дочь — удивительный человек.
Отец Цзинь не очень хорошо понимал его слова. Но не понять большой палец вверх было сложно. Он сразу же перестал завидовать тем, кто ел суп, и, гордо улыбаясь, произнёс:
— Это моя дочь! Она очень сильная! Отлично! Good!
***
В комнате ожидания пальцы матери Цзинь слегка дрожали, а глаза время от времени наполнялись слезами.
Она не могла усидеть на месте, то и дело вставала и ходила, тоскливо глядя в одну и ту же сторону. Такая хрупкая, словно могла развалиться на части.
Цзинь Яотяо всё время спокойно успокаивала её и даже принесла ей кофе. Видя, что мать никак не может успокоиться, она просто вывела её на улицу, чтобы послушать, как кто-то играет на пианино.
Сама же она осталась в комнате ожидания, задумчиво глядя на гладкий мраморный пол под своими ногами.
Вдруг она почувствовала знакомый слабый аромат кедра. Не поднимая головы, она позволила человеку сесть рядом с ней и спокойно спросила:
— Господин Шэнь, снова проходишь мимо?
Шэнь Цимин посмотрел на неё и протянул ей чашку горячего молока:
— Да.
Цзинь Яотяо, почувствовав запах молока, вдруг вспомнила, что она уже почти сутки ничего не ела.
Она посмотрела на молоко в чашке и вдруг почувствовала, что это чувство ей знакомо.
Как будто очень давно, когда отец был в реанимации, Шэнь Цимин тоже вот так сидел с ней у двери.
Но в то время она была потрясена до глубины души неожиданным изменением отношения её дяди Цзинь Вэньчжи и его семьи, а также стремительно ухудшающимся здоровьем отца, что заставило её усомниться во многих вещах, которые она раньше считала правдой. Её нервная система была настолько хрупкой, как тонкий волос, так что сейчас она уже не могла точно вспомнить, что тогда произошло.
Цзинь Яотяо улыбнулась и сказала:
— Господин Шэнь, спасибо.
Шэнь Цимин смотрел на неё, опустив ресницы:
— Я ничем тебе не помог.
Цзинь Яотяо покачала головой:
— Это не то, где ты можешь помочь.
Как тогда, так и сейчас: рождение, жизнь, болезнь, смерть. Разве в силах человека изменить это?
Они помолчали некоторое время. Цзинь Яотяо так и не взяла молоко, лишь спокойно сказала:
— Господин Шэнь, мы расстались. Ты не обязан помогать мне. Впредь не делай так.
Шэнь Цимин смотрел на неё и вдруг почувствовал себя неуверенно:
— Яотяо...
Цзинь Яотяо перебила его:
— Я понимаю, что тебе, возможно, непривычно это слышать, но сейчас я хочу сосредоточиться на работе и развивать свою карьеру. Мне жаль, но даже если ты продолжишь так делать, я больше не вернусь домой, чтобы заботиться о тебе.
Шэнь Цимин почувствовал, что у него на секунду перехватило дыхание. Спустя долгое время он медленно покачал головой:
— Я приехал сюда не для того, чтобы ты вернулась домой и заботилась обо мне.
Он опустил взгляд на чашку, которую она отказалась принять, и тихо сказал:
— Хоть мы и разорвали помолвку, мы всё равно остаёмся друзьями.
Цзинь Яотяо вспомнила свои слова и согласилась с ним:
— Да, верно.
В будущем они ещё не раз будут встречаться в деловой сфере, поэтому она не должна отталкивать его из-за их прошлого.
Но Шэнь Цимин, оказывается, очень терпелив к друзьям?
Похоже, когда она была с ним рядом, ему нравилось проявлять к ней дружеское отношение. Интересно, если бы вместо неё здесь сидел Цзян Сэнь, он тоже принёс бы ему чашку молока и сидел бы рядом?
Цзинь Яотяо представила, как Цзян Сэнь сидит у дверей операционной, тихо бормочет, плачет и пьет молоко, и ей вдруг стало смешно. Наконец она взяла чашку из рук Шэнь Цимина:
— Тогда спасибо.
Шэнь Цимин, выпустив чашку из рук, смотрел, как Цзинь Яотяо улыбается. По непонятной причине у него тоже улучшилось настроение. Он спросил:
— Почему ты смеешься?
Цзинь Яотяо поставила чашку на стол и, не задумываясь, ответила:
— Ничего, просто вспомнила господина Цзяна.
Улыбка Шэнь Цимина застыла: «?»
***
Из-за дверей операционной вдруг донёсся шум. Шэнь Цимин ещё не успел спросить, как Цзинь Яотяо быстро встала и посмотрела на того, кто вышел.
Мать Цзинь тоже как раз вернулась. Увидев вышедшего из операционной, она, вытирая слезы, бросилась к нему. Не обращая внимания на то, понимает он её или нет, она непрестанно спрашивала:
— Как дела? Как дела? Всё прошло хорошо?
По сравнению с ней Цзинь Яотяо выглядела гораздо спокойнее. Она просто смотрела на врача, не говоря ни слова.
Врач снял маску, оглядел присутствующих родственников и улыбнулся:
— Операция прошла успешно. Пациент скоро выйдет из наркоза.
Мать Цзинь, увидев его улыбку, тут же расплакалась.
Цзинь Яотяо открыла рот и немного заторможено кивнула:
— Спасибо вам за ваш тяжёлый труд.
— Не за что, — доктор посмотрел на Цзинь Яотяо, словно восхищаясь её спокойствием. — У пациента хороший психологический настрой, и его состояние легко контролировать. Операция прошла даже лучше, чем мы ожидали. В дальнейшем нужно только следовать лечению, и он сможет жить нормальной жизнью, как раньше.
Послышался звук катящихся колес тележки-каталки, как будто он пересёк бесконечное время и пространство.
Цзинь Яотяо стояла прямо, глядя, как каталка с человеком медленно приближается в ним.
Её отец, весь в трубках, лежал на каталке. На секунду это совпало с тем смутным образом в её воспоминаниях, о котором она не хотела даже думать.
Мать тут же, плача, бросилась к нему. А она застыла на месте, глядя на эту сцену и не решаясь подойти.
Но в следующую секунду пальцы её отца вдруг шевельнулись, а его глаза беспокойно задёргались. Он начал выходить из наркоза.
Цзинь Яотяо смотрела, как он с трудом приоткрыл веки. Его расфокусированные зрачки бегали из стороны в сторону, пока не остановились на ней.
В тот момент, когда их взгляды встретились, Цзинь Яотяо, наконец, медленно подошла к нему. Она почувствовала, что её спина, которая все эти дни была прямой, вдруг стала невероятно напряженной:
— …Папа.
Правая рука отца, к которой была подключена капельница, дрожа, вытянулась и обхватила её руку.
Холодная, мягкая, проколотая иглой, немного опухшая, но живая.
— Яотяо... — губы отца Цзинь с трудом растянулись в улыбке. Он пристально смотрел на дочь, улыбаясь ей, но его голос был едва слышен. — …Не плачь.
Слёзы, которые раньше не было видно, наконец, хлынули из её глаз. В этот момент Цзинь Яотяо, сжимая руку отца, безудержно разрыдалась:
— Папа, спасибо, спасибо тебе.
Спасибо, что ты жив. Спасибо, что ты хочешь жить.
Шэнь Цимин стоял в нескольких шагах от неё, застыв и глядя на Цзинь Яотяо, которая рыдала в голос.
Он вдруг очень испугался. Ему хотелось, чтобы она не плакала. Но, сделав шаг, он не решился подойти ближе. Он мог лишь издали следить за ними, как большой пёс, который получил по заднице, но всё равно идёт за своим хозяином.
Семья Цзинь и врачи вместе вошли в палату. Там, внутри был другой мир, а он остался за дверью.
Он стоял у входа в палату и смотрел на Цзинь Яотяо, которая сидела у постели отца и что-то говорила, а затем, спустя долгое время, повернулся и прислонился к стене у двери.
Стена была очень холодной. Шэнь Цимин поднял голову. Он смотрел на ослепительно яркую лампочку на потолке коридора и дотронулся до своей груди, которую будто пронзило тонкой иглой. По непонятной причине в его голове вдруг всплыли две фразы, которые сказал Цзян Сэнь:
«Брат, ты за ней ухаживаешь».
«Ты пропал».
Автору есть что сказать:
Шэнь Цимин: «Я пропал».
Цзян Сэнь: «Ну и ладно».
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|