Глава 4. Милая, даже твоё молчание сводит меня с ума

Глава 4. Милая, даже твоё молчание сводит меня с ума

Несколько дней после того, как Цзян Тин принудил её к браку, он был крайне раздражён.

Потому что жена всё ещё отказывалась с ним разговаривать.

Она не хотела выходить замуж или всё ещё злилась на него?

Недавно прошёл Фестиваль шопинга 99, и Цзян Тин накупил много всего в интернете. Конечно, он мог бы просто позвонить, и представители брендов приехали бы сами.

Но какая женщина откажется от удовольствия распаковывать посылки?

Он дал Цзи Минъянь не слишком острый ножик, разложил кресло-мешок, чтобы она могла удобно устроиться на ковре и распаковывать покупки.

Коробки с лосьоном для тела La Mer и кремом с икорным экстрактом La Prairie — всё это предназначалось для ухода за её кожей.

Когда Цзян Тин только привёз её на виллу Тяньшуйвань, он часто говорил низким, свирепым голосом, что её тело принадлежит ему, и его нужно холить и лелеять, чтобы им можно было лучше наслаждаться.

Иногда мужчина целовал её так сильно, что у Цзи Минъянь возникало ощущение, будто её сейчас съедят. Это было удушающе и страшно, и нежная красавица часто плакала от его поцелуев.

Цзян Тин опустился на колени на ковёр, не обращая внимания на складки, появившиеся на его дорогих чёрных брюках.

Глядя на милое выражение лица жены, сосредоточенно распаковывающей посылки, он не удержался и поцеловал её.

Цзи Минъянь прикрыла лицо рукой и недоверчиво посмотрела на него.

«Как он может целовать её во время холодной войны?..»

Даже её родители, учителя с мягким характером, иногда устраивали дома холодную войну. Никто не заговаривал первым, и они могли молчать так долго, что Цзи Минъянь начинала паниковать и тайком плакала в туалете.

Лицо Цзян Тина оставалось холодным, но в душе он таял от умиления.

«Эх».

«Столько дней молчит. Что, если она станет немой?»

«Хм… Тогда ему придётся смириться и продолжать её содержать».

— Мне нужно отлучиться, вернусь к ужину, — сказал Цзян Тин. — Если что-то понадобится, звони мне. Сиди дома смирно, поешь и отдыхай. Если не успеешь распаковать посылки, дождёшься меня, и мы сделаем это вместе.

Длинные сильные пальцы мужчины снова коснулись живота Цзи Минъянь, и в его магнетическом, нежном голосе прозвучала нотка угрозы: — И ты тоже веди себя хорошо, не беспокой маму.

Цзи Минъянь опустила глаза.

Она думала, что сможет уйти через год, когда закончится срок, но кто знал, что она будет носить под сердцем маленького «заказчика».

К тому же, похоже, Цзян Тин и не собирался её отпускать?!

-

Поместье Цзян Лань.

Госпожа Цзян (старшая), выслушав Цзян Тина, на несколько секунд замерла, а потом недоверчиво спросила: — Тебе нужна хукоу для женитьбы? Какая же девушка оказалась такой неосмотрительной, что согласилась выйти за тебя?

Скажи это кто-нибудь другой, Цзян Тин давно бы избил его до полусмерти, но перед ним сидела его родная бабушка, элегантная пожилая дама.

— Не утруждайте себя беспокойством о её глазах, — равнодушно ответил Цзян Тин. — Вам нужно просто отдать мне хукоу.

Госпожа Цзян (старшая) изящно отпила чай и слегка улыбнулась: — Я не могу тебе её дать.

Цзян Тин нахмурился, встал и, излучая давление, спросил: — Почему?

Он слишком долго находился у власти, и никто не смел оспаривать его авторитет. Он осмеливался угрожать даже собственной бабушке. Госпожа Цзян (старшая) приподняла бровь, и телохранитель шагнул вперёд из-за её спины.

Завязалась потасовка.

Каким бы сильным ни был Цзян Тин, он не мог справиться с целой толпой охранников во дворе, но и им досталось от него.

Когда он уезжал, преданный телохранитель не удержался от жалобы: — Госпожа, глава семьи дерётся очень жестоко. После такой драки нам придётся два месяца восстанавливаться. В следующий раз лучше поговорите с ним по-хорошему.

— Он сумасшедший, хочет жениться! Разве это не значит губить человека?! — воскликнула госпожа Цзян (старшая).

— Мне не о чем с ним говорить. Пока он не приведёт эту девушку ко мне, и она лично не скажет мне, что согласна выйти за Цзян Тина, я ни за что не отдам ему эту хукоу!

Госпожа Цзян (старшая) глубоко вздохнула.

Цзян Тин был слишком жесток, его руки были в крови, и он нажил себе бесчисленное множество врагов.

Однажды он целый месяц пролежал в лихорадке, мучимый кошмарами. Причиной стало то, что Цзян Тин уничтожил компанию конкурента. Владелец, обременённый долгами, вместе со всей семьёй бросился в реку.

Иногда приходится верить в некоторые вещи. Госпожа Цзян (старшая) потратила много связей и денег, чтобы получить у просветлённого монаха буддийские чётки, и только тогда Цзян Тин пришёл в себя.

Но горбатого могила исправит. В искажённых генах Цзян Тина было выгравировано слово «безумие». Привилегированное происхождение, острый ум, крепкое телосложение — всё это позволяло ему действовать решительно и безжалостно, он совершенно не знал слова «сдержанность».

Он был как бешеный пёс, которого невозможно удержать на поводке.

Всё, что могла сделать госпожа Цзян (старшая), — это не позволить ему губить невинных людей.

-

Вилла Тяньшуйвань.

Цзян Тин сидел на диване, обрабатывая раны. Вспомнив, что это любимый диван его беременной жены, на котором она проводила времени не меньше, чем в спальне на кровати, он пересел на ковёр, чтобы не испачкать обивку кровью и йодом.

Цзи Минъянь чутко услышала звуки внизу. В последнее время она спала очень плохо, казалось, без Цзян Тина она не могла уснуть.

Она не хотела признавать, что это из-за него, и списывала бессонницу на побочные эффекты беременности.

Он не поднимался, и она не спускалась.

В конце концов, никто по доброй воле не пойдёт к «папочке-заказчику» работать сверхурочно.

Дайдай не решалась подойти к Цзян Тину. Она бегала вверх-вниз, то и дело проверяя, проснулась ли Цзи Минъянь.

Увидев, что собака несёт мячик наверх, Цзян Тин понял, что Цзи Минъянь проснулась.

Он опередил её, поднялся наверх и закрыл дверь перед носом маленькой бордер-колли с мячиком в зубах, оставив её в полном недоумении.

Дайдай: «Я, может, и не человек, но ты — точно собака!»

Цзян Тин сел на край кровати и убрал прядь волос с её лица. — Проснулась? Голодная?

Цзи Минъянь уловила запах крови и йода, исходивший от него. Это было неприятно. Она медленно зарылась головой в одеяло, оставив снаружи только копну чёрных волос.

Цзян Тин взял в руки прядь её волос и беззаботно улыбнулся.

«Ты не разговариваешь со мной».

«Не хочешь быть рядом».

«Считаешь меня отвратительным».

«Всё это неважно, главное — не думай уйти от меня».

Он обнял её вместе с одеялом, провёл рукой по волосам и поцеловал её маленькое белое ушко.

Его губы были горячими, и их прикосновение вызвало у неё дрожь.

— Моя маленькая, прошёл почти год, а ты всё ещё не привыкла к моим поцелуям?

В его низком, магнетическом голосе слышалась насмешка. Дразнить застенчивую и чувствительную малышку — до чего же он был плох.

Дайдай: «Ещё как!»

За ужином внизу Цзян Тин спрашивал её, что она делала сегодня, рисовала ли после распаковки посылок, — он всячески пытался разговорить её.

Цзи Минъянь ела, опустив голову, время от времени принимая кусочки еды, которые он ей подносил, но упорно молчала.

Она заметила, что когда она молчит, он обращается с ней немного нежнее. Совсем чуть-чуть.

Она решила потянуть ещё несколько дней, опасаясь, что как только она заговорит, Цзян Тин выдвинет какие-нибудь неловкие требования.

Цзян Тин говорил, что у него никогда не было девушки, но Цзи Минъянь не верила — уж слишком он был умелым…

Наверное, Цзян Тин был первым мужчиной, которого жена заподозрила в отсутствии невинности из-за слишком хорошо выполненной «домашней работы».

Цзян Тин не получил ответа от жены, но не рассердился. Казалось, его терпения по отношению к ней было неисчерпаемо, особенно когда он уговаривал её надеть соблазнительную ночную рубашку — на это он мог потратить целый вечер.

— Милая, даже твоё молчание сводит меня с ума.

— Глупости! — раздался звонкий, мелодичный голос.

Воздух наполнился ароматом, который он так любил. Как только она заговорила, глаза Цзян Тина засияли. Он обнял её и несколько раз жадно поцеловал.

Цзи Минъянь: …

— Завтра поедешь со мной в Поместье Цзян Лань, хорошо? Бабушка не отдаёт мне хукоу, хочет сначала увидеть тебя.