Все, что было написано в статье, — правда. Он был безжалостным надзирателем. Если утром у него было плохое настроение, он мог запросто выстрелить в кого-нибудь из заключенных. В конце концов, все они были всего лишь евреями.
Но сейчас мир изменился. Победителей не судят, а проигравших… Гитлер проиграл, и созданный им нацистский режим стал позорным пятном на истории.
Спускаясь по холодным ступеням, Фриц все отчетливее вспоминал прошлое. Он слышал ее отчаянные рыдания, видел ее полный ненависти взгляд. Эта лестница была словно портал в прошлое. Картины прошлого всплывали в его памяти, как будто все произошло вчера.
— Фриц…
Знакомый голос заставил его вздрогнуть. Он резко обернулся. Она стояла на лестничной площадке, спиной к свету. Он поднял голову и посмотрел на нее. Сердце его бешено заколотилось. «Где я? В концлагере 1939 года или в музее 2011-го?»
— Ты чего застыл? — Линь Вэйвэй спустилась по лестнице и потянула его за руку. — Профессор ждет нас в саду. Пошли скорее.
Он вздрогнул и пришел в себя.
Внизу, в подвале концлагеря, раньше был небольшой зоопарк. По крайней мере, так было в 1938 году. Сейчас здесь разбит сад.
— После поражения Германии в 45-м году лагерь заняли советские войска, — рассказывал экскурсовод. — Здесь содержались тысячи немецких военнопленных.
Услышав это, Фриц усмехнулся.
«Какая ирония! Когда Гитлер приказал построить этот лагерь, он вряд ли думал, что он станет тюрьмой для его собственного народа. Евреи, немцы, русские… все лежат в одной земле. В итоге все равны».
Рядом с садом находилась большая пустая площадка — место казни. У входа стояло несколько трехметровых столбов.
— Здесь казнили евреев, — сказал экскурсовод, указывая на площадку.
— Но ведь говорили, что евреев уничтожали газом? — возразил кто-то из студентов. — Шесть миллионов человек… разве можно было расстрелять столько людей?
— Хороший вопрос, — похвалил экскурсовод. — Действительно, после Харьковской битвы в 43-м году ситуация на восточном фронте изменилась. У Германии стало не хватать оружия. Чтобы экономить боеприпасы, начали использовать газ.
— А до 1943 года? — спросил другой студент.
Экскурсовод не успел ответить. Фриц вдруг заговорил. Его голос был холодным, как ветер из могилы.
— Расстреливали.
Все взгляды обратились к нему. Экскурсовод кивнул.
— Верно. И еще…
— Заставляли заключенных рыть ров, — продолжил Фриц, перебив его. — Выстраивали их в шеренгу и по очереди расстреливали. Тела падали в ров, и их сразу же закапывали. Это экономило время и силы. Но иногда надзиратели промахивались. И тогда раненые пытались выбраться из ямы.
Профессор и экскурсовод удивленно переглянулись.
Один из студентов решил, что Фриц преувеличивает.
— Ты, наверное, пересмотрел голливудских фильмов, — сказал он с иронией.
Фриц усмехнулся, изобразил пистолет рукой и, направив его на шею студента, произнес: «Бах!» Парень вздрогнул. Все были поражены его выражением лица. С такой прической и таким взглядом, да еще в нацистской форме, он был бы вылитый эсэсовец.
Не обращая внимания на удивленные взгляды, Фриц продолжил:
— Этот метод называется «выстрел в шею». Если стрелок промахивался, пуля не попадала в горло, а только разрывала артерию. Начиналось сильное кровотечение, но человек умирал не сразу. Он не мог говорить, но смотрел на тебя, не отводя глаз, до последнего вздоха.
Несмотря на яркое летнее солнце, эти слова прозвучали жутко. Все притихли. Даже лицо профессора стало серьезным.
Линь Вэйвэй невольно посмотрела на Фрица. Он тоже смотрел на нее. На солнце его светло-зеленые глаза вдруг сузились. На мгновение ей показалось, что она увидела в его глазах другой мир — страшный мир войны, полный агрессии.
Она вздрогнула, и слова застряли у нее в горле.
В группе было больше сотни студентов, и профессор, конечно, знал их всех, пусть даже не всех по имени. Но этого человека он видел впервые. Такую яркую личность трудно было не заметить.
— Вы тоже учитесь на нашем факультете? — спросил он.
Фриц поджал губы, собираясь ответить. Линь Вэйвэй, боясь, что он скажет какую-нибудь глупость, опередила его.
— Нет, он актер.
— Актер?
— Да, — поспешила объяснить она. — Снимается в документальных фильмах о Второй мировой войне. Так что это… профессиональная деформация!
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|