Глава 3

3.

После знакомства с Бэйхаем я наверстала всю физическую активность, которой мне не хватало за предыдущие девятнадцать лет.

Этот парень был как солнечная батарея: заряжался весь день, а вечером еще и работал от накопленной энергии. В общем, ни минуты покоя.

Стоило мне вернуться домой, как от него тут же приходило сообщение.

И мы снова болтали до поздней ночи. Иногда он меня так доставал, что я сердито говорила:

— Бэйхай, какой же ты надоедливый!

Но он никогда не боялся. То отшучивался, то просил прощения.

И в итоге я, как всегда, сдавалась.

Мы оба молчаливо избегали темы того, почему не поступили в университет. Мне было все равно, но Бэйхаю только исполнилось восемнадцать.

Мне казалось, что в этом возрасте у людей очень сильное самолюбие.

В конце концов, я сама через это прошла, поэтому старалась обходить эту тему стороной.

Если он захочет рассказать, я буду самым внимательным слушателем.

Но если он не хочет говорить, зачем лезть к нему с расспросами?

Поэтому я никогда не понимала тех, кто говорит: «Не расстраивайся, расскажи все!»

Да, раны нельзя прятать, они начнут гнить!

Но и снова их раскрывать очень больно.

Боже мой! Какая же я мудрая!

Надо записать... потом покажу Бэйхаю...

Бэйхай любил выращивать цветы.

Откуда я знаю? Потому что он постоянно дарил мне букеты.

Сначала мне это казалось неправильным, но потом я смирилась.

Как уверял некий Бэй, каждый цветок, от ростка до срезки и упаковки, был выращен и оформлен лично Великим Художником Бэем.

Великий Художник также утверждал, что эти цветы — большая редкость, что-то невероятное, достойное выставки в Лувре.

Я молча прервала его и заметила, что Лувр вряд ли примет букет цветов, к тому же с таким ядовитым сочетанием цветов.

Что-то вроде... ромашек с подсолнухами или гипсофилы с лавандой.

Каждый цветок по отдельности был прекрасен, но вместе...

Я деликатно сказала:

— Не то чтобы некрасиво...

— Просто немного... отвратительно.

Это была настоящая катастрофа!

Я не думала, что мои слова так сильно его заденут. Великий Художник целых десять минут не разговаривал со мной.

Через десять минут он остыл и, снова улыбаясь, повернулся ко мне.

И увидел, что я засекаю время на секундомере.

— Новый рекорд! На три минуты больше, чем в прошлый раз.

Бэйхай: ...

Бэйхай развернулся и ушел, изображая глубокую печаль. Хотел оставить мне лишь свой одинокий, скорбный силуэт.

Первые три шага он сделал решительно.

Следующие три шага заняли у него минуту.

Бэй хотел оглянуться и посмотреть, собираюсь ли я вставать, но гордость не позволяла.

В итоге он выкрутился, как богомол.

Я: ...

— Поверни голову обратно! — сказала я. Страшно же!

Позже Бэйхай с удовольствием умял два супер-пупер-мега-гигантских матча-фраппе. За мой счет, конечно.

Как же много он ест... Не зря у него рост метр восемьдесят четыре.

Хотя нет, метр восемьдесят четыре и семь.

Бэй с гордостью заявил, что любой другой парень с таким ростом сказал бы, что у него метр восемьдесят пять.

Но он не такой!

Он честный!

Если у него метр восемьдесят четыре и семь, он никогда не припишет себе лишнего.

Закончив, он еще и добавил:

— Вот какой я честный и надежный!

Затем он посмотрел на меня и многозначительно произнес:

— Интересно, кому же так повезет?..

— Честный и надежный,

— серьезно подтвердила я, встретившись с ним взглядом.

Глаза Бэйхая заблестели, он пододвинул свой стульчик ближе ко мне.

От юноши исходил приятный аромат. Непонятно, чем именно он пах, но от него веяло какой-то яркой, неудержимой энергией.

Я моргнула, и мои щеки вдруг запылали.

Я указала на его миску. Он непонимающе посмотрел на меня, а потом вдруг процедил сквозь зубы:

— Где мои таро шарики? Куда делась моя полная миска таро?!

— Не полная, а половина, — поправила я.

— А-а-а! Фамилия Нань! Верни мои таро!

— Извини, — я указала на свой живот и вежливо сказала, — все здесь.

— Мои таро! Мои упругие таро!...

Однажды я открыла дневник, в котором были записаны значения разных цветов и их сочетаний.

Кроме первого букета от Бэйхая, который означал «мир и безопасность», все остальные говорили: «Я люблю тебя».