Глава 20. Император заступается за вас, госпожа!

Инцидент в Беседке Тысячи Осеней показал всем, что госпожа Сун — женщина сильная и умная, с которой лучше не связываться.

Однако, получив от императора поручение организовать поездку женщин на осеннюю охоту, наложницы были вынуждены заискивать перед ней.

Не говоря уже о шансе завоевать благосклонность императора, никто не хотел ударить в грязь лицом и остаться в столице.

Конечно, некоторые упорно пытались добиться внимания Юань Ши, посещая дворец Беспредельности, но им не только не удалось увидеть императора, но и их имена попали в черный список Сун Лэинь.

В маленьком кабинете Павильона Чистых Звуков Сун Лэинь в простом светло-бирюзовом платье сидела за столом. Она аккуратно выводила иероглифы, полностью погрузившись в занятие.

Полуденное солнце проникало сквозь резные оконные решетки, украшенные глицинией, и мягко освещало ее прекрасный профиль, словно покрывая его тонким слоем золота.

Поначалу Сун Лэинь была против того, чтобы писать иероглифы в качестве наказания, назначенного Юань Ши.

Это неприятие зародилось еще в пятилетнем возрасте, когда Цин Лань заставлял ее изучать искусство талисманов.

Тогда Цин Лань поставил в ее дворе огромный чан с водой, высотой в два ее роста.

Ей приходилось стоять в стойке, одновременно заучивая сложные магические формулы и практикуясь в написании иероглифов в воздухе.

И только когда вода в чане заканчивалась, она могла приступить к изучению нового талисмана.

Лишь спустя пять лет Цин Лань сжалился над ней: «Основы заложены, теперь тебе не нужно так усердно тренироваться».

Поэтому она не то чтобы не умела красиво писать, просто из упрямства не хотела этого делать.

Теперь же она понимала, как это было по-детски.

Сейчас, столкнувшись с интригами и опасностями, ей нужно было использовать все возможности, чтобы защитить себя.

И в основных навыках благородной девицы — «цине, шахматах, каллиграфии и живописи» — она не должна была давать повода для сплетен.

— Госпожа, Сяо Фуцзы передал, что сегодня госпожи Чжао и Ван снова отправились к императору с целебным отваром. И знаете, что случилось? — хихикая, вбежала Моли.

Не прекращая писать, Сун Лэинь с улыбкой в голосе уверенно спросила:

— Император их наказал?

— Госпожа, вы такая умная! — восхищенно воскликнула Моли, глаза ее сияли. — Император велел главному евнуху Хэ как следует отчитать их и посадил под домашний арест!

— Госпожа, император заступается за вас!

— Не за меня, — возразила Сун Лэинь, — а за свой авторитет. Он дает понять, что его решения не обсуждаются.

— А какая разница, госпожа?

Сун Лэинь отложила кисть, сделала глоток чая из чашки с синим цветочным узором и продолжила:

— Император ясно дал мне это поручение, а они пытались действовать в обход меня. Разве это не нарушение приказа?

— В борьбе за внимание императора нужно знать меру. Вот госпожа Юй, например, ведет себя очень сдержанно.

Сун Лэинь сразу поняла, что госпожа Юй — женщина амбициозная.

Но в последние дни она вела себя на удивление тихо.

Это казалось подозрительным.

— Понятно, — кивнула Моли. — Кстати, госпожа, когда я возвращалась, то видела госпожу Лу и госпожу Сюй у Озера Двух Лун. Они что-то оживленно обсуждали.

Сун Лэинь провела пальцем по краю чашки и загадочно улыбнулась.

Ближе к вечеру в малом зале Павильона Чистых Звуков появились две гостьи.

— Сестра Лу, может, мне лучше уйти? Я… не знаю, что сказать, — смущенно проговорила госпожа Сюй.

— Раз уж пришла, то нельзя уходить, не попрощавшись, — укоризненно посмотрела на нее госпожа Лу, взмахнув платком. — Ты же внучка главного ученого из Палаты Глубоких Знаний, как ты можешь быть такой невежливой?