Глава 7: Начало бури (Часть 1)

Открыв дверь склада, я сразу увидел знакомую маленькую фигурку, примостившуюся на глиняном кувшине с этикеткой «Сушёности». Подойдя, я щёлкнул зверька по макушке:

— Ты чего тут делаешь? Опять пришёл ко мне воровать еду?

— Пи-пи-пи! — Бельчонок радостно обернулся и замахал пушистым хвостом. Короткими передними лапками он принялся скрести крышку кувшина, пытаясь изобразить невинность и умоляя меня открыть её, чтобы он мог насладиться соблазнительным ароматом лакомства внутри.

— Не-е-ет! — Я схватил его за шкирку и посадил на подоконник рядом. — В прошлый раз ты забрался сюда и устроил беспорядок, опрокинул несколько кувшинов, зерно рассыпалось повсюду, я потом полдня собирал!

— Пи-пи... — Бельчонок виновато прикрыл глаза лапками, но через мгновение снова вскарабкался по моей руке мне на плечо. Кончик его хвоста щекотал мне спину. Когда я попытался стряхнуть его, дёрнув плечом, снаружи послышался писк. Вскоре из-за окна показалась голова ещё одного бельчонка. Ловко перемахнув через подоконник, он приземлился на стол, принялся всё обнюхивать и трогать, любопытно моргая блестящими тёмно-карими глазками.

Я протянул руку. Бельчонок на подоконнике помедлил, но, поддавшись зову сородича, подошёл ближе и забрался ко мне на ладонь, обнюхивая её. Я осторожно перевернул его, осмотрел, погладил круглый животик и вдруг понял:

— Вот оно что! Месяц не виделись, а ты уже семью завёл, молодец какой! Ну ладно, раз твоя подруга ждёт бельчат и ей трудно добывать еду, дам вам немного запасов.

С этими словами я снял с плеча первого зверька, открыл кувшин с арахисом, зачерпнул горсть и высыпал перед двумя белками:

— Вот, столько хватит вам на всю зиму. Унесёте?

— Пи-пи-пи! — Глаза у белок загорелись от волнения. Не говоря ни слова, они схватили арахис и принялись запихивать его в защёчные мешки. Когда мешки были набиты до отказа, на столе оставалось ещё больше половины орехов, а их раздувшиеся щёки выглядели очень забавно.

— Не торопитесь, никто у вас не отбирает, — я погладил их пальцем по мягкому меху на головах. — Если не унесёте за раз, можете вернуться ещё. Я окно не буду закрывать.

В этот момент снаружи раздался звонкий голос Чунь Ли:

— Старший брат, ты взял продукты? Я сейчас буду сковороду разогревать!

Я тут же крикнул в ответ:

— Подожди! Сейчас приду! Не торопись лить масло в сковороду, осторожно, не обожгись!

Затем я быстро собрал всё необходимое, ногой захлопнул дверь склада и, обхватив продукты, направился на кухню.

Войдя, я увидел Чунь Ли, стоящую у плиты и помешивающую длинной ложкой суп в глиняном горшке. Из горшка доносился густой мясной аромат, от которого текли слюнки. Я подошёл, поставил продукты на плиту, попросил Чунь Ли отойти подальше, а затем начал лить арахисовое масло в уже разогретую чугунную сковороду. Золотистые капли масла со шкворчанием разлетелись от жара, но, ударившись о созданный мной барьер из Космо, неохотно упали обратно в сковороду.

Чунь Ли уже разлила суп по трём мискам и собиралась вынести их на стол на улицу, чтобы остыли. Я напомнил ей, чтобы была осторожнее и не несла две миски сразу. Она кивнула и, напевая песенку, выбежала наружу. Я заглянул в глиняный горшок — там оставалось примерно на одного человека. Я снял его с огня, отставил в сторону, решив отнести его позже на заднюю гору вместе с жареными блюдами.

Говорят, у младенцев эффективная память начинает формироваться уже в шесть месяцев. Поэтому, хотя Эолу было очень жаль расставаться, после первого дня рождения Чунь Ли он перенёс все её вещи в мою комнату и больше не появлялся на передней горе.

— Я знаю, это может показаться чрезмерной осторожностью... — Эол смотрел, как маленькая Чунь Ли, раскинув ручки, неуверенно ковыляет к нему. Он подхватил её, а затем, держа за пухлые ручки, помог сделать ещё несколько шагов. — Но я всё же не хочу, чтобы она запомнила моё лицо. В конце концов, моё положение сейчас деликатное. Если в будущем кто-то придёт сюда искать неприятностей, чем меньше она будет знать, тем лучше.

Я взял маленький колокольчик и потряс им. Чунь Ли тут же обернулась и, хихикая, бросилась ко мне в объятия. Я подхватил её.

— Я не против, — сказал я. — Но если она не будет тебя видеть, то ночью опять будет плакать.

Эол повернулся и убрал оставшиеся вещи:

— Потерпим. Когда она подрастёт, станет легче. К тому же... она ведь ещё совсем маленькая, скоро забудет меня.

В этот момент Чунь Ли вдруг захныкала и заёрзала у меня на руках. Я быстро опустил её. Она, спотыкаясь, подбежала к Эолу, обхватила его ногу и повисла на ней, как коала, не желая отпускать. Эол на мгновение замер, затем на его лице появилась грустная и одновременно радостная улыбка. Он наклонился, поднял Чунь Ли на руки и ласково похлопал по спине:

— Умница. Я больше не смогу о тебе заботиться, но ничего страшного. Учитель и Линь Юй защитят тебя. Когда ты вырастешь, обязательно станешь стройной и красивой девушкой...

Чунь Ли сонно промычала в ответ, затем протянула ручку, коснулась щеки Эола и схватилась за красную повязку, которой он обычно перевязывал лоб, чтобы чёлка не лезла в глаза. Она с силой дёрнула...

И эта красная повязка сопровождала Чунь Ли всё её младенчество. Каждый раз, когда я замечал, что она не может уснуть и собирается заплакать, я совал ей в руку эту повязку, и Чунь Ли чудесным образом успокаивалась и быстро засыпала. А раз она хорошо спала, значит, мне не приходилось на следующее утро идти на занятия с тёмными кругами под глазами. Все были довольны.

Позже, когда Чунь Ли подросла, эта красная повязка, порядком замусоленная её слюнями, стала грязной и старой. Тогда я нашёл маленькую коробочку, положил туда повязку вместе с выпавшими молочными зубами Чунь Ли и спрятал на потолочной балке на память.

С того дня, как мы подобрали Чунь Ли на горе, прошло почти семь лет. А это означало, что на Пяти Старых Пиках скоро появятся новые постоянные жители. Чунь Ли не проявляла никаких признаков пробуждения Космо, да и Учитель не собирался воспитывать её как Святого. Он лишь хотел, чтобы она выросла в безопасности. Но тот, кто должен был скоро прийти, — это будущий крутой персонаж, способный достать луну с девятого неба и поймать черепаху в пяти океанах, известный в миру как один из неубиваемой пятёрки Бронзовых Святых, Ширю Святой Дракона, воплощающий величайший секрет школы Лушань — стиль срывания одежды и ослепления.

Когда-то Шион утащил меня в Джамиль читать звёздную судьбу и составлять гороскоп, но по возвращении ничего не сказал и ушёл. Я не осмеливался спросить его напрямую, поэтому окольными путями попытался выведать у Доко. Старик долго колебался, но в конце концов рассказал: в тот день я, обливаясь слезами и соплями, полдня сжигал Космо на вершине башни, а Шион полдня наблюдал за звёздами, но они никак не отреагировали. Поэтому ему пришлось с большим сожалением признать, что он, вероятно, ошибся. Внезапно вспыхнувшая звезда могла быть просто случайным взрывом сверхновой, а Доспех Дракона под Великим водопадом Лушань, скорее всего, просто почувствовал новорождённое Космо и инстинктивно срезонировал.

В звёздной судьбе я ничего не смыслю, но то, что Доспех Дракона мне не принадлежит, было практически решено. После того первого раза, когда Шион сбросил меня вниз для короткого обмена Космо, сколько бы я потом ни искал этот Доспех и ни пытался его растормошить, он больше не давал мне никакого ответа. Я даже пробовал открыть Шкатулку с Доспехами, но обнаружил, что ручка намертво заклинила, и её невозможно было сдвинуть, словно внутри лежали грузы в несколько тонн.

Позже я спросил Доко и Эола, бывало ли раньше при передаче Доспехов, чтобы Шкатулка не открывалась? Эол сказал, что никогда о таком не слышал. Обычно, как только кто-то побеждает в битве за Доспех, Шкатулка автоматически открывается, а Доспех сам собирается на теле Святого. Однако Доко ответил, что в старых записях Святилища упоминались случаи, когда Доспех отвергал волю хозяина. В таких ситуациях Святого, отвергнутого Доспехом, часто признавали предателем Афины, немедленно заключали под стражу и казнили, а Доспех забирался Святилищем обратно в ожидании следующего подходящего носителя.