Восемнадцать, двадцать восемь (Часть 2)

Хэ Сюэ тихо сидела напротив Лу Цюшуй, непривычно молчаливая. Только когда Лу Цюшуй открыла рот, чтобы спросить «Что случилось?», она прошептала:

— Кажется, я поняла, почему ты мне так нравишься.

— Неужели ты обнаружила у себя Эдипов комплекс? — со смехом спросила Лу Цюшуй.

— Кроме нравоучений, ты ничем не похожа на мою мать. И у меня нет никаких странных комплексов. Я хотела сказать… — она помахала перевязанной рукой перед Лу Цюшуй. — Никто никогда не обращал на это внимания.

Лу Цюшуй не ожидала таких слов. Та Хэ Сюэ, которую она знала, редко говорила о прошлом и почти никогда не выражала недовольство.

Та Хэ Сюэ была более зрелой, тщательно скрывала свою озорную натуру, хотя иногда та и прорывалась наружу, но она не позволяла себе распускаться.

В отличие от этой, хотя и такой же молодой. Эта Хэ Сюэ явно еще не прошла через трансформацию, ее озорство было написано на лице.

Что же должно было произойти, чтобы она превратилась в ту Хэ Сюэ, которую она помнила? В более мягкого человека, сгладившего все свои острые углы?

— Что ты имеешь в виду? — спросила Лу Цюшуй. Хэ Сюэ не любила говорить о своем прошлом и о своей семье. У них всегда были сложные отношения.

Стоило Хэ Сюэ заговорить о семье, как все ее хулиганские замашки усиливались в несколько раз.

— С тех пор, как узнали, что у меня синдром временного хаоса, я стала невидимкой. Никого не волнует, ранена я или нет. Мать только ругает меня, — Хэ Сюэ пожала плечами. — Она только ругает, по привычке, даже не задумываясь, что я натворила. Она может в одну секунду кричать на меня, не стесняясь в выражениях, говорить, что лучше бы меня не было. А в следующую — мило болтать с партнерами по маджонгу, совершенно забыв о моем существовании.

— А твой отец? — Лу Цюшуй вздохнула.

— Он женился на своей работе. Для него на первом месте работа, на втором — мать, а я — подкидыш, — усмехнулась Хэ Сюэ. — Ему еще меньше дела до меня. Его волнует только, не мешаем ли мы ему работать, — это был посредственный мужчина, который любил приносить работу домой, но ничего не добивался. — Они контролируют меня только в одном — пытаются подавить мои увлечения, говоря, что это мешает учебе. Ты понимаешь, отвратительная система образования. На самом деле, им все равно, какие у меня оценки. Низкие баллы означают, что после школы я пойду работать, высокие — что я еще несколько лет поучусь в университете, а потом пойду работать. Дополнительные баллы для людей с синдромом временного хаоса гарантировали мне поступление в университет, так что мне все равно. Всем все равно.

— Тебя это не задевает? — Лу Цюшуй наклонилась ближе.

— Задевает. Я пыталась, старалась получать хорошие оценки, быть послушной, а потом сдалась, — Хэ Сюэ сидела очень прямо, глядя Лу Цюшуй в глаза. — Мне очень не хватает внимания. Если я его не получаю, то пытаюсь добиться любыми способами.

— Поэтому ты дерешься.

На этот раз Хэ Сюэ искренне рассмеялась, потому что Лу Цюшуй понимала ее, лучше, чем она думала. — Да, поэтому я и дерусь. Если они будут меня игнорировать, я их поколочу. Никто не хочет быть избитым.

Лу Цюшуй помолчала и сказала: — Не делай так больше.

— Угу, — промычала Хэ Сюэ, придвинулась ближе и положила голову Лу Цюшуй на плечо. — Говорили же, что сегодня не смогла пройти мимо, когда увидела, как пристают к девчонкам из нашей школы. В нашем районе неспокойно.

И тут Лу Цюшуй вспомнила, что кто-то говорил ей, что Хэ Сюэ — пессимистка. Если она считала, что не сможет что-то сделать хорошо, то больше никогда к этому не возвращалась.

Она не любила свою семью, поэтому после окончания школы училась и работала одновременно, по выходным жила в университетском общежитии и возвращалась домой только по необходимости.

Она была разочарована в своей семье и в себе. Не будет преувеличением сказать, что она опустила руки.

Лу Цюшуй вздохнула, обняла Хэ Сюэ, погладила ее по спине и сказала: — Не думай об этом слишком много. Я не хочу видеть тебя такой расхлябанной и безжизненной в следующий раз, — в глазах той Хэ Сюэ, которую она встретила, был особый блеск, уверенность, гордость и сдержанность.

Когда руки Лу Цюшуй коснулись ее спины, Хэ Сюэ вздрогнула, а затем еще сильнее прижалась к ее шее, вдыхая знакомый аромат, который ее успокаивал.

— Когда же я тебя встречу? — раздался приглушенный голос у Лу Цюшуй на плече. Горячее дыхание обожгло кожу, а затем рассеялось.

— Попробуй угадать, — улыбнулась Лу Цюшуй.

— Изверг, опять угадывать… — Хэ Сюэ резко подняла голову. — Серьезно, почему каждая ваша версия заставляет меня гадать?

— Потому что я изверг? — Лу Цюшуй моргнула. Ее молодое лицо, освещенное солнечным светом из окна, казалось таким невинным и беззащитным.

— Никаких подсказок? — Лу Цюшуй кивнула. — А ты не боишься, что я не дождусь и сбегу с кем-нибудь другим? Брошу тебя?

— Синдром временного хаоса не позволяет менять ход истории, — ответила Лу Цюшуй, глядя на Хэ Сюэ с улыбкой. — Чего мне бояться?

Пойманная на слове, Хэ Сюэ раздраженно откинула непослушные пряди со лба. Это было несправедливо. Лу Цюшуй знала так много, но ничего ей не рассказывала.

Лу Цюшуй не удержалась и убрала волосы с ее лба, оставляя пальцы на ее щеке.

Хэ Сюэ наклонила голову, прижимаясь к ее ладони.

— Если тебе позвонят и попросят составить компанию в парке развлечений, иди. Только не катайся на «Лодочках», — сказала Лу Цюшуй, все же уступив. Но больше она ничего не могла сказать, иначе не смогла бы отомстить этой негоднице.

— Запомню, — Хэ Сюэ довольно улыбнулась и, наклонившись, нежно поцеловала тонкую кожу на веке Лу Цюшуй.

Ей нравилось, как Лу Цюшуй смотрит на нее.

Что бы та ни делала, стоило ей появиться, как Лу Цюшуй бросала все и смотрела на нее, словно ждала ее, словно жила только ради нее.

Хэ Сюэ не была сентиментальной девушкой, но когда она поняла, что для кого-то она — целый мир, ее сердце затрепетало от нежности.

Ей нравился этот взгляд, нравились эти ясные глаза, нравилась их вежливая и сдержанная обладательница, нравился ее легкий, знакомый аромат, пронизывающий всю временную линию.

Стоило ей увидеть Лу Цюшуй, как она не могла удержаться от желания приблизиться к ней, и ее сердце трепетало от волнения.

— Вот в чем причина, Лу Цюшуй. Ты меня полностью очаровала.

— Не льсти себе, малявка, — Лу Цюшуй беспомощно вздохнула ей на ухо. Она думала, что было бы, если бы Хэ Сюэ не преследовала ее так настойчиво? Она бы жила нормальной жизнью, вышла бы замуж за мужчину из подходящей семьи, вела бы совершенно обычную жизнь.

Ей бы не пришлось ждать человека, который мог в любой момент появиться рядом, ругаясь на чем свет стоит. Не пришлось бы умолять время, чтобы этот человек остался подольше, еще чуть-чуть.

Такой жизни не будет, потому что если Хэ Сюэ что-то решила, ее никто не мог переубедить, разве что разрушить ее надежды, погрузить ее в глубокую тьму, позволить ее и без того бурлящим негативным эмоциям поглотить ее.

А Лу Цюшуй не могла этого сделать. Потому что она была мягкосердечной, потому что ей было любопытно, на что готова пойти Хэ Сюэ, чтобы добиться ее, потому что ей никогда не признавалась в любви девушка таким напористым, почти агрессивным способом.

У более взрослой Хэ Сюэ были глаза, полные любви и преданности. Она не могла смотреть, как гаснет свет в этих глазах. Позволив Хэ Сюэ остаться рядом, она уже проиграла.

Ей так хотелось крикнуть этой юной Хэ Сюэ: «Это ты меня полностью очаровала, хулиганка, даже смерть не может этому помешать».

Но она не была из тех, кто легко произносит слова любви. Это была прерогатива Хэ Сюэ.

Она всегда говорила, что красивые слова — это романтика гуманитариев.