Лаборатория

Чу! Грозный колокол! Он стеныПод черной копотью потряс...Я чую близость перемены!Не может длиться ни на часЗлой неизвестности терзанье,Как ни серьезно ожиданье!Вот-вот: уж тьма светлей, светлей, —Я вижу, — в колбе раскаленнойКак будто уголь оживленныйЗатлелся... Вот он ярко в нейГорит карбункулом чудеснымИ мечет в сумраке окрестномКак будто молнии вокруг!..Вот белый свет явился вдруг...О, только б не было потериТеперь!.. Ах, Бог мой! что за скрип у двери?

Привет вам! Рад удачу я для васПринесть!

Привет, — в счастливый звездный час!(Тихо.)Но тише, чтобы не дохнуть! СейчасВеликое здесь дело совершится.

Что тут такое?

Человек творится.

Вот как! А где же спрятались они?Не слишком ли здесь дымно помещеньеДля парочки?

Нет, Боже сохрани!То, прежде в моде бывшее, рожденьеСчитаем мы за вздор, за униженье!Тот нежный пункт, откуда жизнь вся шла,Та милая, сокрытая в нем сила,Что изнутри ключом наружу била,Которая давала и брала,Сама собой слагалась и росла,Сперва себе родное усвояла,А вслед за тем чужим овладевала, —Цены своей лишается теперь!Пусть этим будет наслаждаться зверь,Но человек, при том высоком даре,Которым он владеет, — должен впредьПроисхожденье высшее иметь,Чистейшее, чем остальные твари!(Обращается к очагу.)Смотрите, — светит! Значит, — найден путь!Действительно, надежда есть, что можемМы, ежели веществ мы сотни сложим,Смешаем их, — в смешенье здесь вся суть, —Все человека вещество составить;Его мы в колбу можем переправить,Закупорим, возгоним на огне,И так свершим все дело в тишине!(Снова обращается к очагу.)Свершается! Вот в массе все яснееСквозит уж форма! Все сильней, сильнееУверенность глубокая во мне!Да, — что считалось тайною природыВеликою, то проб разумных годыНас научили ныне создавать!Работа наша даром не пропала,И что природа организовала,То мы умеем кристаллизовать!

Кто много жил, тот и видал не мало:Ничто ему не ново в жизни сей.Так, странствуя, встречал и я, бывало,Кристаллизованных людей.

Вздымается, блестит, клубится!Лишь миг остался, чтоб всего добиться!Да, смелый план сперва нелеп на вид,Но в будущем рассудку несомненноНад случаем победа предстоит,И мозг подобный, мыслящий отменно,Еще не раз мыслитель сотворит!(С восхищением рассматривая колбу.)Стекло звенит с чарующею силой,Мутнеет, блещет... Труд закончен мой!Вот вижу я: хорошенький собой,Там шевелится человечек милый!Раскрыта тайна, всем ясна вполне!Чего ж еще желать нам остается?Прислушайтесь ко звукам: там на днеРодится голос, речь там раздается!

А, папенька! Так не на шутку яТобою создан? Обними ж меня!Но только тише: колба разобьется.Да, — вот вам свойство вечное вещей!Сознаться в этом мы должны без чванства:Природному — вселенной мало всей,Искусственное ж требует пространстваЗакрытого.(Обращаясь к Мефистофелю.)И ты здесь, дядя-плут?Благодарю, как раз ты кстати тут!Счастливый рок привел тебя, дражайший!Я существую, — деятельным бытьЯ должен; рад к работе приступить;Ты ловок: укажи мне путь кратчайший.

Постой: одно словечко! Все стыдятВопросами меня, и стар, и млад.Вот, например: никто понять не может,Что душу с телом связывает так,Что разделиться им нельзя никак,А между тем вражда их вечно гложет.Иль вот...

Постой: скорей спросил бы я,Зачем не ладят с женами мужья?Тут толку, друг, вовеки не добиться.Здесь дело есть: к нему ведь и стремитсяМалютка.

Что же делать мне, скажи!

Вот здесь свои таланты покажи!

Ты мил на славу, мальчик мой прелестный!

Гомункул(с удивлением)Полно́ значенья!

Полно́ значенья!

Что за вид чудесный!Среди тенистой рощи светлый пруд;Вкруг, пред купаньем, женщины ведутБеседу, раздеваясь без стесненья,Одна другой прекрасней; но, — нет слов, —Одна всех прочих краше без сравненья,Из племени героев иль богов.Чтоб пламя жизни царственного телаЕй всплеск волны прозрачной охладил,Ногой она касается несмелоХрустальных струй. Но что за взмахи крылПо глади вод зеркальных шумно плещут?В испуге девы все бегут, трепещут;Осталась лишь царица их одна,И вот стоит, спокойная, она,В тщеславье женском радостно надменна,Глядит, как князь прекрасный лебедей,И кроток, и настойчив, нежно к нейПрильнул, лобзает робко ей колена;Вот осмелел он, стал совсем ручной,И... но туман густою пеленойРаскинулся над милою четой,И скрылася прелестнейшая сцена.

Чего ты тут не видел, милый мой?Так ростом мал, а фантазер большой!Я ничего не вижу.

Без сомненья!Ты — северянин средневековой,Туманного ты, друг, происхожденья!Где рыцарства и папства длится спор,Возможен ли свободный кругозор?Тебе лишь мрак любезен от рожденья.(Осматривается.)Как все здесь неприветливо! КакойПротивный камень, — бурый, грязный, мрачный,Весь стрельчатый, причудливый, невзрачный!Проснись, бедняк, — сейчас, объят тоской,На месте он умрет! Простор природы,Красавицы нагие, лес и водыИ лебеди, — вот чем он поглощен,Вот что ему рисует вещий сон!И чтоб он мог ужиться здесь? Помилуй!Уж я уживчив, да и то насилуТерплю все это! Прочь отсель, долойВесь этот вздор!

Уйти я рад, — по чести.

Всего приличней для солдата — бой,А хоровод — для девки молодой, —Все хорошо, когда оно на месте.Да вот, — припомнил кстати я сейчас.И к цели нет для нас пути короче:Теперь на юге — празднество как разКлассической Вальпургиевой ночи.Вот средство наилучшее, чтоб онК своей стихии вмиг был приведен.

Я не слыхал об этом.

Было б чудо,Когда б ты слышал что-нибудь о том:Ведь вам, по части призраков, покудаОдин лишь мир романтики знаком.Но если поразмыслить, — отчего жеВ классическом не быть им мире тоже?

Куда же мы должны направить бег?Уж не люблю античных я коллег.

Северо-запад — край, где вожделеньяСвои ты любишь тешить, сатана,А наши все, наоборот, стремленья —К юго-востоку. Там лежит страна,Где по равнине тихой, сквозь дубровы,Потоком вольным стелется Пеней;Она ведет к ущельям, а над нейЛежит Фарсал, как старый, так и новый.

Ох, уж избавь от этих пустяков,От вечных ссор тиранов и рабов!Мне надоел раздор их бестолковый.Тоска одна: начнут переставать, —Вдруг смотришь, все передрались опятьИ вновь шумят, заметить не умея,Что это только штуки Асмодея.Свободы ради дым идет столбом,А попросту дерется раб с рабом.

Оставим их: людей, ведь, не исправить!Всяк защищать права свои умейОт детских лет до старости своей!Нам только б друга на ноги поставить!Когда ты знаешь средство, — испытай;Не знаешь, — мне во всем свободу дай.

Хоть брокенских я знаю штучек много,Но заперт мир язычества мне строго.Народ Эллады, — хоть и дрянь народ,Но возбуждать он чувственность умеет,К грешкам веселым он людей влечет;На наших — мрак все как-то тяготеет.Но что же будем делать мы и как?

По женской части ты, мой друг, не промах;Тебе я новых покажу знакомых,Ведьм фессалийских: это не пустяк!

Гм! Фессалийских ведьм! Оно, конечно,Знакомства с ними я давно ищу;Едва ль ночей им много посвящу,Едва ли ими увлекусь сердечно,Но навестить, попробовать...

Скорей!Раскинь свою ты мантию пошире,И вместе с рыцарем на ней,Как прежде, мчись вперед в эфире!Я впереди вам посвечу.

А я?

Ну, вот еще! Обязанность твояНе странствовать, а дома оставатьсяИ здесь делам важнейшим предаваться.Пергаменты старинные читай,По предписанью собирай, где можно,Начала жизни, после ж осторожноОдно с другим их вместе сочетай;Обдумай «что», — реши задачу эту;Вопросу «как» вниманья посвятиПобольше; я ж, постранствовав по свету,Поставлю точку, может быть, над i.Наградой будет нам за то стремленьеЧесть, слава, деньги, жизнью наслажденьеЗдоровою и долгой, знаний кругИ добродетель, может быть, мой друг!Прощай!

Прощай! Скорблю я всей душою:Боюсь, что мне не свидеться с тобою!

Итак, скорей к Пенею! Я готов!Родне нельзя не сделать угожденья.(Ad spectatores.)Зависим мы, в конце концов,От тех, кто наши же творенья.