Глава 16

Ну, выходи, Ромео, выходи,Несчастный человек: влюбилось гореВ твою судьбу; обвенчан ты с несчастьем.

Ну что, отец, к чему приговорен я?Какое мне неведомое гореСо мной знакомства ищет?

Милый сын,Ты слишком уж с невзгодами сдружился!Суд герцога свершен. Узнай решенье.

Оно страшнее Страшного суда?

Нет! Герцога был мягок приговор.Не к смерти ты приговорен — к изгнанью.

К изгнанью? Нет, о нет, будь милосерден!Скажи, что к смерти. Страшный лик изгнаньяГрозней, чем смерть. Не говори: «изгнанье»!

Но ты же изгнан только из Вероны:Смирись. Ведь мир велик, разнообразен.

Но мира нет за стенами Вероны:Чистилище там, пытка, самый ад!Изгнав отсюда, этим изгоняетИз мира он меня; а это — смерть!Изгнанье — ложное названье смерти.Изгнаньем называя смерть, ты рубишьМне голову секирой золотой,Смотря с улыбкой на удар смертельный.

О смертный грех! Что за неблагодарность!Твою вину закон карает смертью,Но добрый герцог отстранил закон,И слово «смерть» он обратил в «изгнанье».Вот милость. Ты же ее не хочешь видеть.

Нет, казнь — не милость! Небеса мои —Там, где Джульетта. Каждый пес, иль кошка,Иль мышь презренная, любая тварьЗдесь может жить в раю — Джульетту видеть;Один Ромео — нет! Любая мухаДостойнее, счастливей, чем Ромео:Она касаться может без помехиРуки Джульетты — чуда белизны,Иль красть блаженство рая с милых уст,Что в девственной невинности как будтоКраснеют от взаимного касанья,Грехом считая целовать друг друга.Любая муха; а Ромео — нет!Свобода ей дана; а он — изгнанник.И говоришь ты, что не смерть — изгнанье?И не нашел ужаснее ты яда,Ножа острей, орудья смертоноснейИзгнанья, чтоб убить меня! Изгнанье!Твердят то слово грешники, стенаяВ аду! Как у тебя достало духу?Ты, исповедник, мой отец духовный,Прощающий грехи, мой друг давнишний,И ты — меня убил, сказав «изгнанье».

Да выслушай, безумец ты влюбленный...

Ты об изгнанье будешь говорить!

Против него я дам тебе оружье.В несчастьях философия — целебныйБальзам: она утешит, хоть ты изгнан.

Вновь это слово «изгнан»! О, к чертямВсю философию! Она не можетСоздать Джульетту, передвинуть городИль уничтожить этот приговор.Так что в ней пользы? Даром слов не трать.

О, вижу я, что все безумцы глухи.

Как им не быть, коль слепы мудрецы?

Давай твое обсудим положенье.

Как можем мы с тобою говоритьО том, чего ты чувствовать не можешь?Будь молод ты, как я, влюблен в Джульетту,Обвенчан с ней, убийцей будь Тибальта,Люби, как я, будь изгнан навсегда, —Тогда бы мог ты говорить об этом,Рвать волосы, как я, и падать наземь,Чтобы могилу вымерять свою!

Встань, там стучат. Ромео, милый, спрячься.

Не спрячусь! Разве паром горьких вздоховУкроюсь, как туманом, от людей.

Ты слышишь, как стучат? — Кто там?Вставай!Тебя захватят... — Подождите! — Встань же!Боги в молельню. — Слышу! — Божья воля!Что за упрямство! — Я иду, иду!Стук.Кто так стучит? Кто там? Чего вам надо?

Стук.

Впустите — так узнаете. ДжульеттаМеня прислала.

В добрый час. Войдите.

Отец, святой отец, скажите мне,Где, где супруг синьоры? Где Ромео?

Здесь, на полу. Он пьян от слез своих.

Ох, точно так же, как моя синьора.Точь-в-точь она.

О горькое согласье!О сходство грустное!

Вот так лежит,Вопит и плачет, плачет и вопит. —Ну, встаньте, встаньте, будьте же мужчиной!Хоть для Джульетты, для нее, вставайте.Зачем уж так в отчаянье впадать?

Кормилица!

Ох, ох, синьор, ну что ж, смерть — наш удел.

Сказала ты — Джульетта? Что же с нею?Она меня убийцею считает?Я запятнал в расцвете наше счастьеРодной ей кровью? Где она и чтоСупруга тайная моя о нашейЛюбви, навек погибшей, говорит?

Да ничего она не говорит,А только плачет, плачет; на кроватиЛежит пластом, — вдруг вскочит, начинаетТибальта звать иль закричит: «Ромео!» —И упадет опять.

О, это имя,Подобно выстрелу смертельной пули,Ее убило так же, как вот этаПроклятая рука — ее родного!О мой отец, скажи, где поместилосьВ моем презренном теле это имя,Чтоб мне разрушить гнусное жилье!(Вынимает шпагу.)

Стой, удержи отчаянную руку.Мужчина ль ты! Да, с виду ты мужчина,Но плачешь ты по-женски, а поступкиГнев зверя неразумный выдают.Ты — женщина во образе мужчиныИль дикий зверь во образе обоих.Ты изумил меня, клянусь святыми.Благоразумней я тебя считал!Тибальта ты убил — теперь ты хочешь,Свершивши над собою злое дело,Убить себя, убить свою супругу,Которая живет одним тобой!Восстал ты против своего рожденья,И неба, и земли: ведь и рожденье,И небо, и земля — в тебе самом,Как три единства. Сразу все погибнет!Стыдись! Стыдись! Позоришь ты свой образ,Свою любовь, свой разум; ими щедроТы наделен, но сам, как лихоимец,Не пользуешься всем, как подобает,Чтоб совершенствовать всегда свой образ,Свою любовь, свой разум. Образ твой —Лишь восковая форма, если тыОтступишься от доблести мужчины.Любовь твоя — лишь клятвопреступленье,Коль ты нарушишь клятву и убьешьЛюбовь, которую клялся лелеять;И разум твой, что должен украшатьТвой образ и любовь твою, их толькоИспортит неумелым обращеньем:Как иногда в пороховнице порохУ воина неопытного вспыхнет,Так вспыхнет от неловкости твоейТо, что тебе должно служить защитой, —Тебя ж взорвет на воздух. Ну, вставай!Мужчиной будь! Жива твоя Джульетта,Из-за кого хотел ты умереть, —Ведь это счастие! Тибальт тебяХотел убить, а ты убил его, —И это счастие! Закон, что смертьюГрозил тебе, как друг к тебе отнессяИ смерть тебе изгнаньем заменил, —И это счастие! Ты взыскан небом,И счастие ласкать тебя готово;Ты ж дуешься на жизнь и на любовь,Как глупая, капризная девчонка!Смотри, таким грозит плохой конец.Ступай к любимой, как решили мы,Пройди к ней в комнату, утешь ее,Но уходи, пока дозор не вышел,Иль в Мантую не сможешь ты пробраться.Там будешь жить, пока найдем возможностьБрак объявить, с ним примирить друзей,У герцога прощенье испроситьИ с радостью такой сюда вернуться,Что в двадцать тысяч раз превысит горе,Которое сейчас ты ощущаешь.Ступай, кормилица, скажи синьоре,Чтоб лечь уговорила всех домашних,И без того измученных от горя:Ромео к ней придет.

О господи, всю ночь бы так стоялаДа слушала: вот что ученье значит! —Синьор, я ей скажу, что вы придете.

Скажи, скажи, что я готов к упрекам.

Вот, вам она кольцо отдать велела.Ступайте! Поспешите: ведь уж поздно.(Уходит.)

О, как опять душою ожил я!

Иди же, доброй ночи. Только помни —От этого судьба зависит ваша:Или уйдешь ты до вечерней стражи,Иль на заре беги переодетымТы в Мантую. Найду я твоегоСлугу и буду сообщать тебеВсе то, что здесь хорошего случится.Прощай, дай руку. Поздно; доброй ночи!

Когда б не радости великой зов,С тобой я век остаться бы готов.Прости!