Глава 9

Над шрамом шутит тот, кто не был ранен.Джульеттапоявляется на балконе.Но тише! Что за свет блеснул в окне?О, там восток! Джульетта — это солнце.Встань, солнце ясное, убей луну —Завистницу: она и без тогоСовсем больна, бледна от огорченья,Что, ей служа, ты все ж ее прекрасней.Не будь служанкою луны ревнивой!Цвет девственных одежд зелено-бледныйОдни шуты лишь носят: брось его.О, вот моя любовь, моя царица!Ах, знай она, что это так!Она заговорила? Нет, молчит.Взор говорит. Я на него отвечу!Я слишком дерзок: эта речь — не мне.Прекраснейшие в небе две звезды,Принуждены на время отлучиться,Глазам ее свое моленье шлют —Сиять за них, пока они вернутся.Но будь ее глаза на небесах,А звезды на ее лице останься, —Затмил бы звезды блеск ее ланит,Как свет дневной лампаду затмевает;Глаза ж ее с небес струили б в воздухТакие лучезарные потоки,Что птицы бы запели, в ночь не веря.Вот подперла рукой прекрасной щеку.О, если бы я был ее перчаткой,Чтобы коснуться мне ее щеки!

Джульеттапоявляется на балконе.

О, горе мне!

Она сказала что-то.О, говори, мой светозарный ангел!Ты надо мной сияешь в мраке ночи,Как легкокрылый посланец небесПред изумленными глазами смертных,Глядящих, головы закинув ввысь.Как в медленных парит он облакахИ плавает по воздуху.

Ромео!Ромео, о зачем же ты Ромео!Покинь отца и отрекись навекиОт имени родного, а не хочешь —Так поклянись, что любишь ты меня, —И больше я не буду Капулетти.

Ждать мне еще иль сразу ей ответить?

Одно ведь имя лишь твое — мне враг,А ты — ведь это ты, а не Монтекки.Монтекки — что такое это значит?Ведь это не рука, и не нога,И не лицо твое, и не любаяЧасть тела. О, возьми другое имя!Что в имени? То, что зовем мы розой, —И под другим названьем сохраняло бСвой сладкий запах! Так, когда РомеоНе звался бы Ромео, он хранил быВсе милые достоинства своиБез имени. Так сбрось же это имя!Оно ведь даже и не часть тебя.Взамен его меня возьми ты всю!

Ловлю тебя на слове: назовиМеня любовью — вновь меня окрестишь,И с той поры не буду я Ромео.

Ах, кто же ты, что под покровом ночиПодслушал тайну сердца?

Я не знаю,Как мне себя по имени назвать.Мне это имя стало ненавистно,Моя святыня: ведь оно — твой враг.Когда б его написанным я видел,Я б это слово тотчас разорвал.

Мой слух еще и сотни слов твоихНе уловил, а я узнала голос:Ведь ты Ромео? Правда? Ты Монтекки?

Не то и не другое, о святая,Когда тебе не нравятся они.

Как ты попал сюда? Скажи, зачем?Ведь стены высоки и неприступны.Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудьТебя здесь встретит из моих родных.

Я перенесся на крылах любви:Ей не преграда — каменные стены.Любовь на все дерзает, что возможно,И не помеха мне твои родные.

Но, встретив здесь, они тебя убьют.

В твоих глазах страшнее мне опасность,Чем в двадцати мечах. Взгляни лишь нежно —И перед их враждой я устою.

О, только бы тебя не увидали!

Меня укроет ночь своим плащом.Но коль не любишь — пусть меня увидят.Мне легче жизнь от их вражды окончить,Чем смерть отсрочить без твоей любви.

Кто указал тебе сюда дорогу?

Любовь! Она к расспросам понудила,Совет дала, а я ей дал глаза.Не кормчий я, но будь ты так далеко,Как самый дальний берег океана, —Я б за такой отважился добычей.

Мое лицо под маской ночи скрыто,Но все оно пылает от стыдаДа то, что ты подслушал нынче ночью.Хотела б я приличья соблюсти,От слов своих хотела б отказаться,Хотела бы... но нет, прочь лицемерье!Меня ты любишь? Знаю, скажешь: «Да».Тебе я верю. Но, хоть и поклявшись,Ты можешь обмануть: ведь сам ЮпитерНад клятвами любовников смеется.О милый мой Ромео, если любишь —Скажи мне честно. Если ж ты находишь,Что слишком быстро победил меня, —Нахмурюсь я, скажу капризно: «Нет»,Чтоб ты молил. Иначе — ни за что!Да, мой Монтекки, да, я безрассудна,И ветреной меня ты вправе счесть.Но верь мне, друг, — и буду я вернейВсех, кто себя вести хитро умеет.И я могла б казаться равнодушной,Когда б ты не застал меня врасплохИ не подслушал бы моих признаний.Прости ж меня, прошу, и не считайЗа легкомыслие порыв мой страстный,Который ночи мрак тебе открыл.

Клянусь тебе священною луной,Что серебрит цветущие деревья...

О, не клянись луной непостоянной,Луной, свой вид меняющей так часто,Чтоб и твоя любовь не изменилась.

Так чем поклясться?

Вовсе не клянись;Иль, если хочешь, поклянись собою,Самим собой — души моей кумиром, —И я поверю.

Если чувство сердца...

Нет, не клянись! Хоть радость ты моя,Но сговор наш ночной мне не на радость.Он слишком скор, внезапен, необдуман —Как молния, что исчезает раньше,Чем скажем мы: «Вот молния». О милый,Спокойной ночи! Пусть росток любвиВ дыханье теплом лета расцветаетЦветком прекрасным в миг, когда мы сноваУвидимся. Друг, доброй, доброй ночи!В своей душе покой и мир найди,Какой сейчас царит в моей груди.

Ужель, не уплатив, меня покинешь?

Какой же платы хочешь ты сегодня?

Любовной клятвы за мою в обмен.

Ее дала я раньше, чем просил ты,Но хорошо б ее обратно взять.

Обратно взять! Зачем, любовь моя?

Чтоб искренне опять отдать тебе.Но я хочу того, чем я владею:Моя, как море, безгранична нежностьИ глубока любовь. Чем больше яТебе даю, тем больше остается:Ведь обе — бесконечны.Кормилица зовет за сценой.В доме шум!Прости, мой друг. — Кормилица, иду! —Прекрасный мой Монтекки, будь мне верен.Но подожди немного, — я вернусь.(Уходит.)

Кормилица зовет за сценой.

Счастливая, счастливейшая ночь!Но, если ночь — боюсь, не сон ли это?Сон, слишком для действительности сладкий!

Три слова, мой Ромео, и тогда ужПростимся. Если искренне ты любишьИ думаешь о браке — завтра утромТы с посланной моею дай мне знать,Где и когда обряд свершить ты хочешь, —И я сложу всю жизнь к твоим ногамИ за тобой пойду на край вселенной.Голос кормилицы за сценой: «Синьора!»Сейчас иду! — Но если ты замыслилДурное, то молю...Голос кормилицы за сценой: «Синьора!»Иду, иду! —Тогда, молю, оставь свои исканьяИ предоставь меня моей тоске.Так завтра я пришлю.

Голос кормилицы за сценой: «Синьора!»

Голос кормилицы за сценой: «Синьора!»

Души спасеньем...

Желаю доброй ночи сотню раз.(Уходит.)

Ночь не добра без света милых глаз.Как школьники от книг, спешим мы к милой;Как в школу, от нее бредем уныло.(Делает несколько шагов, чтобы уйти.)

Ромео, тсс... Ромео!.. Если бы мнеСокольничего голос, чтобы сноваМне сокола-красавца приманить!Неволя громко говорить не смеет, —Не то б я потрясла пещеру ЭхоИ сделался б ее воздушный голосСлабее моего от повтореньяВозлюбленного имени Ромео.

Любимая опять меня зовет!Речь милой серебром звучит в ночи,Нежнейшею гармонией для слуха.

Ромео!

Милая!

Когда мне завтраПрислать к тебе с утра?

Пришли в девятом.

Пришлю я. Двадцать лет до той минуты!Забыла я, зачем тебя звала...

Позволь остаться мне, пока не вспомнишь.

Не стану вспоминать, чтоб ты остался;Лишь буду помнить, как с тобой мне сладко.

А я останусь, чтоб ты все забыла,И сам я все забуду, что не здесь.

Светает. Я б хотела, чтоб ушел тыНе дальше птицы, что порой шалуньяНа ниточке спускает полетать,Как пленницу, закованную в цепи,И вновь к себе за шелковинку тянет,Ее к свободе от любви ревнуя.

Хотел бы я твоею птицей быть.

И я, мой милый, этого б хотела;Но заласкала б до смерти тебя.Прости, прости. Прощанье в час разлукиНесет с собою столько сладкой муки,Что до утра могла б прощаться я.

Спокойный сон очам твоим, мир — сердцу.О, будь я сном и миром, чтобы тутНайти подобный сладостный приют.Теперь к отцу духовному, чтоб этоВсе рассказать и попросить совета.(Уходит.)